Впервые прикоснувшись к короткой и героической истории 13-й Ростокинской дивизии московского народного ополчения, я даже не предполагала, что меня ждут поразительные открытия. Ещё раз подтверждающие, что все мы между собою связаны, что время – понятие относительное, что мир так тесен.

Я хочу рассказать вам об одном замечательном художнике. Он родился в 1903 году в удивительном городе Витебске. Витебская школа – уникальное явление в изобразительном искусстве, и если перечислять прекрасных мастеров, которые учились и учили, жили и творили в этом городе, то поймёшь, что редкая европейская столица может сравниться с ним.

Лев Яковлевич Зевин. Ученик Юделя Пэна. Ученик Шагала, а затем Казимира Малевича. Воспитанник Народного художественного училища. Входил в когорту УНОВИСа – Утвердителей Нового Искусства. Перебравшись в Москву, учился у Роберта Фалька во ВХУТЕМАСе, который блестяще окончил. Портрет Льва Зевина работы Фалька, написанный в 1922 году, находится в собрании Ярославского художественного музея и был представлен на недавней выставке Роберта Фалька в Москве, в Третьяковской галерее. На этом портрете Зевин совсем молодой, ему всего девятнадцать. Самое начало жизни. И столько же – до 41-го…

Он был очень талантливым художником и ярким человеком. Спустя десятилетия из всех своих витебских учеников Марк Шагал вспомнит по имени Лёвушку Зевина. Он не успел стать знаменитым. Он стал ополченцем, бойцом 13-й Ростокинской дивизии. На фронт уходил в июле 1941-го преподавателем Московского художественного техникума (будущего художественного училища Памяти революции 1905 года). Дома остались любимая жена Фрида и шестилетний сын Женя. И картины. Красноармеец Лев Зевин пропал без вести под Вязьмой в октябре 1941-го. По официальным документам – в начале 1942 года. Теперь мы знаем, что, посылая семье извещение о пропавшем без вести, военкоматы прибавляли два-три месяца, иногда до полугода к дате последнего письма, полученного родными от бойца. Почти ни у кого из ополченцев, да и не только у них – у большинства защитников Москвы, погибших в страшном Вяземском котле, могил нет. Они и сегодня числятся пропавшими без вести. Каждый год поисковики поднимают (именно так они говорят!) под Вязьмой наших солдат. Не пропавших – павших без вести.

Через много лет после войны работы художника буквально спас, вернул к жизни его племянник, архитектор Михаил Борисович Жислин, которому его тётя Фрида, жена Льва Зевина, завещала позаботиться о картинах мужа. Оказалось, что уцелели лишь те, что хранились у родственников художника. Всего 28 живописных и графических работ. Остальные – а в итоге их стало 129 – Михаил Борисович искал, находил и реставрировал: они были в очень плохом состоянии. Благодаря его подвижничеству творчеством Льва Зевина заинтересовались искусствоведы, удалось организовать несколько выставок.

Посмотрите на эти полотна. Они написаны счастливым человеком. Сколько в них света, тёплых красок, сколько нежности и любви! Виды его родного Витебска и уже ставшей ему родной Москвы, портреты любимой Фриды и маленького сына. Вот молодая мама с коляской, вот семья вместе с друзьями за столом на даче. Солнечный, полный жизни летний день. Таким же солнечным летним днём художник уходил в ополчение. Уходил от любимой работы, от семьи, от жены, которая будет любить его до конца своей недолгой жизни. Ему было что терять. И было кого защищать. Потому он и стал ополченцем.

Так сложилось, что я была знакома с Михаилом Борисовичем Жислиным и помню, как в начале 2000-х он готовил выставку Льва Зевина в одной из московских галерей. Эта выставка стала для многих настоящим открытием. Имя художника было тогда известно лишь узкому кругу исследователей и знатоков живописи. И вдруг – такой незнакомый и такой зрелый мастер. Люди удивлялись, недоумевали, восхищались. Сожалели о том, что он ушёл так рано. А ведь мог на фронт не пойти – остаться в Москве, уехать в эвакуацию. Значит, не мог. Как и все они, ополченцы, каждый из них. И что было бы сегодня с нами, если бы они тогда – не пошли? Да и были бы мы вообще?

…Весной 2021 года в Парке Памяти 13-й Ростокинской дивизии близ посёлка Холм-Жирковский под Вязьмой, где в октябре 1941-го стояли насмерть и погибли наши ополченцы, я посадила клён в честь красноармейца 37-го стрелкового полка, уроженца Витебска и защитника Москвы, художника Льва Зевина. Рядом – именная табличка. Деревце растёт, тянется ввысь – живёт. И картины живут. Верю, что большая выставка Льва Зевина обязательно состоится. В Москве или в Витебске.

Мария Семёнова,
сообщество потомков
13-й Ростокинской дивизии,
Москва