Ликбез Мишпохи

Тысячелетняя мудрость народа может дать ответы на «вечные» вопросы: кто мы, откуда и зачем..?

Надо только искать, думать и знать.           

Учиться нужно всю жизнь, открывать для себя неизвестное и удивляться, как ты раньше этого не знал.

Полученные знания, накопленный опыт надо стремиться передать своим детям и внукам, следующим поколениям, чтобы это пригодилось людям.

Мы приглашаем Вас стать авторами и читателями нашей новой рубрики «Ликбез “Мишпохи”».

 Среди множества языков есть один, что живёт не в устах, а в сердце – язык памяти и души, язык колыбельной и плача, анекдота и трагедии. Его зовут идиш – мамэ-лошн, «мамин язык». Он не просто средство общения, он – душа народа.

Идиш начал формироваться более тысячи лет назад среди ашкеназских евреев в землях средневековой Германии. Это был удивительный симбиоз: в основе – средневерхненемецкий, но с обильной приправой из иврита, арамейского, славянских языков и даже романской лексики. Идиш был живым, гибким, поэтичным и в то же время бытовым языком: на нём торговали, пели свадьбы, ссорились, мирились, рассказывали детям сказки. Со временем идиш распространился по Восточной Европе – особенно в Польше, Литве, Украине, Беларуси и России. Он обогатился славянизмами, народным фольклором и диалектами.

К XIX веку идиш становится языком не только быта, но и литературы. Шолом-Алейхем, Менделе Мойхер-Сфорим, Ицхок-Лейбуш Перец – столпы еврейской словесности. Смех сквозь слёзы, ирония как защита от боли, мудрость улицы и философия погромов – всё это рождалось на идише.

 БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, ГОСПОДИ!

Благодарю тебя, Господи, что в тот вечер я оказался дома. В противном случае эта женщина улетела бы на следующий день обратно, в Россию, со своими бумагами, фотографиями, документами, и следы еврейских сокровищ опять бы канули (хочется верить, что только на время!) в Лету.

Изабелла Вознесенская приехала в Израиль на конференцию по каким-то медицинским вопросам. Помимо этого, она хотела встретиться с кем-нибудь из людей, кого заинтересовали бы фотографии, которые она захватила с собой. Но к кому обратиться – не представляла. В последний день конференции (наутро улетать) ей в руки попалась газета "Вести", где был опубликован мой материал на историческую тему. Это и надоумило Изабеллу обратиться в редакцию.

Когда она стала рассказывать: архивы, документы, музей – сотрудники решили, что это именно моя тема.

 От того – еврейского Турийска почти ничего не осталось, разве что фотографии Арье Гринштейна, который приехал в Турийск в 1938 году из Палестины, и снимал всё, что видел, словно предчувствовал, что скоро городок исчезнет вместе с его еврейским населением. Это правда: евреи городка не могут о себе напомнить – некому. Почти все они погибли во время Катастрофы. Уцелели лишь единицы, по пальцам можно пересчитать.

В Израиле существовала община выходцев из Турийска. В ней – несколько человек. Председателем – Бен-Цион Вайнер. Все члены общины – люди пожилые. В большинстве – кибуцники. И вот эти люди решили поставить памятник своим близким – убиенным жителям еврейского Турийска.

 ВЛАСТЬ МУЗЫКИ НАД СЛОВОМ

Более полувека назад (уже точно и не сосчитать!) в журнале «Музыкальная жизнь» была опубликована статья Миры Брук, профессора Московской консерватории, о житье-бытье студентов этого учебного заведения в 20-е годы. В ней, в частности, рассказывалось об одной из встреч музыкантов с молодыми художниками и писателями Москвы. Статья была иллюстрирована фотографией того события.

Мира Брук презентовала этот номер Марине Лойтер-Ковальской, дочери своей подруги Елизаветы Лойтер, пианистки, аккомпаниатора, музыковеда. И Марина, вглядевшись в лица на снимке, обнаружила среди музыкантов студентку Лойтер, а среди гостей – молодого поэта Илью Френкеля. Может, на этой встрече и познакомились Лиза Лойтер со своим будущим мужем Ильей Френкелем, тем самым, что вскоре напишет слова изумительной песни «Давай закурим, товарищ, по одной…».

 Неотъемлемая часть еврейской памяти с библейских времён, опыт странствий стал символической чертой еврейской идентичности. Странствия и память об этих странствиях занимали существенное место на протяжении всей истории. Исход из Египта, паломничество в Храм в Иерусалиме, а также изгнание неизгладимо вписаны в еврейский календарь и упоминаются в течение года в обычаях и молитвах. Кочевничество и миграция были как следствием изгнания, так и следствием поиска лучших условий жизни, будь то на финансовом, политическом, культурном или другом уровне.

Образ еврея Агасфера, вечного странника, возник как легенда среди антисемитского населения средневековой Европы. Однако через столетия как европейские, так и еврейские деятели искусств прониклись сочувствием к страннику и стали переосмысливать этот образ. Начиная со второй половины ХIХ века изображение еврея-странника стало носителем новых символических смыслов для еврейских художников.