В № 40 нашего журнала мы уже знакомили читателей с «Театральными рассказами» солиста Большого театра Беларуси Ильи Астрова (Певзнера).
Более чем за 30 лет работы в театре он был участником и свидетелем множества забавных историй и экстремальных ситуаций, о которых пишет с юмором и самоиронией.
«Тетральные рассказы» Ильи Астрова понравились нашим читателям, и мы решили продолжить их публикацию.

Зарастро Несравненный

Моцарт, «Волшебная флейта». Зарастро Несравненный в окружении жрецов толкает длиннющую речь о целях и задачах на текущий период. Жрецы сидят на шикарных тронах полукругом в чёрных кожаных камзолах с длинными жезлами в руках и торжественно ждут – лажанётся Зарастро на этот раз или нет. А у того в тексте есть такие слова:
– Но царица ночи, её гордая мать…
Так вот Несравненный, бывает, путает места словами, то есть слова местами, и выдаёт:
– Но гордая царица ночи… Её мать!
Или
– Мать её!
И тогда суровые лица жрецов расплываются непроизвольными улыбками, и их начинает трясти мелкой дрожью с трудом сдерживаемого хохота по непонятным для публики причинам.

Не удержалась

В спектакле «Тоска» в финале, где главная героиня бросается с крепостной стены, разбиваясь вдребезги, для удачного её приземленияна высоком помосте укладывали два больших толстых (по полметра толщиной) куска поролона один на другой.
От края стены до кромки верхнего матраса глубину оставляли небольшую, достаточную лишь для того, чтобы актриса могла спокойно, без опасений, сгруппироваться, лишь коснувшись ступнями мягкой поверхности, а не лететь чёрти куда в темноту. Этот трюк был отработан чётко и смотрелся эффектно.
И вот, во время очередного спектакля, на котором я присутствовал в качестве зрителя, опытная Тоска смело сигает со стены и вдруг разряжается тирадой не совсем цензурной брани, которая была слышна и в зале. Оказалось, монтировщики в этот день по ошибке постелили только один матрас вместо двух, и оперная дива за эти доли секунды полёта успела пережить нешуточный стресс, ну и не удержалась.

Полезные навыки

В старом варианте «Сивильского цирюльника» основная декорация представляла собой широкую балюстраду с лестницей и несколькими дверями. Элементы конструкции были довольно массивными, и монтировщики двери, чтобы они не болтались во время переноса, закрепляли гвоздями. Ну а после установки гвозди, естественно, удалялись.
Но однажды они это сделать забыли. И вот, во время своей знаменитой арии Розина, которая должна была эффектно появиться в одной из таких дверей, пытается её открыть, а та забита. Актриса поёт начало арии в щёлочку. На проигрыше быстренько перебегает к другой двери – и та забита. Ну уж с третьей-то преградой знаменитость наша церемониться не стала. Двумя ударами ноги вышибла её к чёртовой матери и с гордым видом победительницы закончила арию под бешеные аплодисменты восторженной публики.

Весь мир театр

Знаменитый сюжет по реальным событиям, положенный на музыку великим Леонкавало в его гениальной опере «Паяцы», где жизнь и театр переплелись в один клубок и главный герой Канио в кровавой развязке убивает свою молодую жену-актрису и её любовника прямо на сцене во время спектакля на глазах у ошарашенных зрителей.
В нашей постановке М. Панджавидзе, где действие перенесено в современность, у Канио в финале оказывается не нож, а пистолет, и обезумевший Паяц расстреливает из него не только супругу и её любовника, но и всех, кто попал под горячую руку, да ещё напоследок стреляется сам.
В роли Канио в тот вечер был замечательный певец – добряк, силач и просто хороший человек – народный артист Сергей Франковский.
И вот кульминационный момент – осечка.
Вбегает хахаль.
- A! Seitu! (А! Это ты!)
Опять осечка.
Три, пять, восемь осечек.
То ли пестик заклинило, то ли забыли зарядить реквизиторы. Но Серёга, не растерявшись, бросает злосчастную железяку и одним мощным ударом кулака приканчивает выскочившего на него Сильвио, быстро подлетает и душит недобитую Недду. И буквально за мгновение до того, как вся массовка дружно раскололась истерическим хохотом, опытная помощник режиссёра, не дожидаясь: «Lacommedia finite», успевает быстренько закрыть занавес.

Неуловимое время

Гена Ч. – очень талантливый тенор, исполнял партию Альмерико в опере «Иоланта» П.И. Чайковского много-много лет подряд. И всякий раз на словах «Вот перстень короля…» неизменно (как было поставлено) демонстрировал этот перстень, выставляя вверх средний палец правой руки (неприличный по нынешним меркам жест).
Дело в том, что он (как, впрочем, и другие) немного отстал от жизни. Ведь в былые-то времена никто знать не знал и ведать не ведал про все эти заграничные штучки. Но вот рухнул железный занавес, и мы незаметно влились в культурное мировое сообщество, ну и пришло новое просвещённое поколение.
Гена не понимал, почему вдруг во время этого эпизода из зала в этом месте начинали доноситься застенчивые, а порой и беззастенчивые «хи-хики», и ревностно искал проблему в своём вокале. Новая же публика в свою очередь не догоняла, за что этот оруженосец Альмерик нагло троллит бедного старика Бертрано, ведь тот всего лишь простой секьюрити, который честно делает свою работу.
Когда же я случайно прознал таки от молодняка, что подобная фигура означает, то незамедлительно культурно просветил в этом вопросе Геннадия и предложил ему немного изменить уже устоявшуюся мизансцену, делая всё то же самое, но только ладошкой вниз.

Узнаю твои черты

Как-то в «Иоланте» П.И. Чайковского в одном составе оказались огромного роста и габаритов король Рене и маленькая Иоланточка.
В финале на словах: «Отец, я узнаю твои черты» прозревшая Иоланта по мизансцене, ощупав знакомое лицо родителя, нежно припадает к его груди. Но наша Иоланта, достававшая папке только до пупка, узнавала знакомые черты, обнимая и поглаживая его большой увесистый животик…