Кого я виж-жу?! Выдаюшчэгося уважаемого… (называлась профессия: администратора, сантехника, музыканта, врача – и следом имя и фамилия).
Так он приветствовал при встречах добрых знакомых, и в этом взволнованном искреннем приветствии с лёгким польским акцентом слышались и радость, и его всегдашняя ирония.
Меня, когда встречались на остановке автобуса на Гвардейской, дома наши через дорогу, приветствовал всегда так: «Кого я виж-жу?! Выдаюшчэгося знаменитого кинорэжиссёра, самого Владимира Орлова!»
Мне тогда оставалось как бы продолжить парный конферанс, подыграть ему: «А кого вижу я?! Выдающегося знаменитого композитора Вагнера, да не какого-то там Рихарда, а Народного артиста БССР Генриха!»
Про того, Рихарда, написаны тома исследований и воспоминаний. Заслуживает этого и наш, талантливый и скромный, тоже композитор.
Он не очень охотно сочинял песни, к чему некоторое время имел склонность я. Но именно песня свела нас в 1999-м, за год до ухода композитора в безвозвратность.

ИНТРИГУЮЩАЯ СПРАВКА

Приступив к работе над сценарием эстрадного джазового спектакля «Вместе с песней Леонида Утёсова» в самом начале 1999 года, я искал некие цепочки, связывавшие корифея советской эстрады с Беларусью.
Нашлись сразу три. Наш пианист Аркадий Эскин пару лет в 60-е играл в утёсовском оркестре… Песней наших авторов Исаака Любана и Адама Русака «Будьте здоровы!» Утёсов заканчивал последнюю предвоенную программу «Песни нашей родины»… В 1966-м наш вокалист Виктор Вуячич на Всесоюзном конкурсе получил первую премию из рук председателя жюри, самого Леонида Осиповича.
– Утёсов, – рассказывал Витя, – после официальной церемонии пришёл за кулисы, поздравил и посоветовал всегда иметь в программе песню из его репертуара «Спасибо, сердце».
Об этом, как предусматривал мой сценарий, расскажет со сцены сам Вуячич, но мне хотелось найти ещё что-то.
И вот, пересматривая комментарий, раздел книги «Неизвестный Утёсов», куда прежде никогда не заглядывал – именно в фонографию, – увидел фамилию композитора: «Г. Вагнер». Она стояла под записью грампластинки 1945 года: «Государственный джаз-оркестр РСФСР. “Студенческий вальс”, текст Э. Утёсовой, исполнители Эдит и Леонид Утёсовы».
Я позвонил композитору и услышал:
– Приветствую выдаюшчэгося рэжиссёра, знаменитого… – и так далее.
Этикет требовал выслушать, не перебивая, всю приветственную тираду, возвещённую с неистребимым польским акцентом.
А дальше – авторство песенки подтвердилось! При встрече я узнал историю её появления в репертуаре первого мастера советской эстрады.
А заодно мне были поведаны трагические события и причудливые драматические переплетения в судьбе Генриха Вагнера – события, заслуживающие прямо-таки игрового киносценария.

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ВОСТОК

Родился он в Жирардуве, пригороде Варшавы. Местечко выглядело примерно, как наши, – в среде, как бы теперь сказали, местной творческой интеллигенции: отец – известный в любительских кругах скрипач, мать, как водится в больших примерных семьях, вела дом и досматривала детей. Склонного к музыке Генриха навещал учитель.
В 1938-м юноша поступил в Варшавскую консерваторию, в класс профессора Джевецкого, известного в Европе наставника пианистов. Через тридцать пять лет они встретятся в ялтинском санатории, и седой сгорбленный профессор вспомнит воспитанника, тоже уже немолодого. Но до этого произойдёт столько событий!..
Предвоенная Варшава была хоть и Восточной, но всё же – Европой. Уроженцы Польши причастны к всемирным процессам в области искусства.
Мир знал живопись Яна Матейко, слушал и исполнял полонезы и вальсы Шопена, зачитывался стихами Адама Мицкевича, историческими романами Генрика Сенкевича и Стефана Жеромского, в кинозалах рыдали над страданиями персонажей звезды немого кино Полы Негри – настоящее имя Аполлония Халупец, заслушивались пением с киноэкрана тенора Яна Кепуры.
Вот, может, ещё и этим объясняется поражающая эрудиция будущего белорусского композитора?

* * *

После окончания первого курса несколько студентов консерватории подались на каникулы в Восточную Польшу, в молодёжный лагерь…
1 сентября услышали по радио, что на их страну напали немцы. Генрих тут же позвонил домашним – связь каким-то чудом ещё работала. Родные торопливо сообщили, что Варшаву фашисты бомбят, город в огне, заклинали ни в коем случае не возвращаться.
Любимые голоса он слышал в последний раз.
В 60-е Вагнер навестил отстроенную Варшаву, легко нашёл в своём Жирардуве домик на улице Электоральной… Но там жили чужие люди. Старая соседка узнала Генриха и с болью сообщила, что всю семью евреев Вагнеров – отца, маму, сестру – отправили в Освенцим, и дымом взошли к небесам скромные трудолюбивые люди.
Необыкновенным чудом выглядит семейное фото, которое – единственное! – взял с собой Генрих на каникулы летом 1939 года.
Может, пережитым и объясняется количество антивоенных произведений в его будущем творчестве: оратория «Парни бессмертного Бреста», опера «Тропою жизни» по повести Василя Быкова «Волчья стая» с потрясающим «Хором жителей сожжённой деревни», оригинальный – без текста – хор «Вечно живые», музыка к фильму «Полонез Огинского» о судьбах детей в военное лихолетье.

* * *

А четверо варшавян-консерваторцев, отступая от приближавшегося с запада фронта, спасались в единственном направлении: спешили на восток, навстречу Красной Армии. Кроме Вагнера ещё двое из них станут известными белорусскими композиторами: Лев Абелиович и Эдди Тырманд. Четвёртый – Матэк – прославится в Москве: это Матвей (Матэк) Вайнберг, написавший много музыки для кино.
Пока советские «органы» выясняли личности беглецов, они работали на лесопилке под Барановичами. Однажды Генрих наткнулся в клубе на старенькое пианино, присел... Услышав его игру, командир охранного подразделения направил Вагнера в Минск.
Как похоже это на судьбы Ежи Петержбурского, автора танго «Утомлённое солнце» и песенки, известной у нас как «Синий платочек», Ежи Бельзацкого, пианиста и музыкального руководителя джаз-оркестра БССР, трубача-звезды Эдди Рознера, прославившего этот оркестр на весь СССР, гитариста того же оркестра Луи Марковича, других музыкантов этого легендарного джаза и других оркестров!

«НА КРАЮ ДОРОГ»

Так будет называться песня Вагнера на слова Светланы Евсеевой, так можно обозначить следующий этап его жизни.
Ну а пока молодого пианиста и его сокурсников одели, накормили, поселили в Минске в общежитии на улице Лодочная, зачислили доучиваться в Белорусскую консерваторию. Генриха – в класс профессора Григория Ильича Шершевского. Молодой студент сразу же стал подрабатывать аккомпаниатором в филармонии – о, как поможет ему это в дальнейшей жизни!
Но не судьба учиться: после года в стенах консерватории – 22 июня 1941-го – снова война. Из пылающего Минска девятнадцатилетний пианист-недоучка в потоке беженцев пешком двинулся в Москву.

Родны дом я пакінуў,
Пажарамі і бомбамі гнаны –
Хто сказаў, што мой горад загінуў,
Што ён зруйнаваны?

Так напишет о тех днях Аркадий Кулешов, с которым свяжет Вагнера сотрудничество над телеоперой «Рассвет» по кулешовской «Поэме о славном походе».

* * *

В эвакуации, в Саратове, сошлись артисты Московской и Белорусской филармоний.
В нашей работал певец-баритон Николай Пигулевский, с которым Генрих подружился. Перебрались в Душанбе – тогда Сталинабад. Там артистов «перетасовали» с группой из Московского Театра сатиры, создав 1-й Фронтовой театр, состоявший из нескольких концертных бригад.
Художественный руководитель театра артист Георгий Менглет предупредил Вагнера:
– На передовой не то что рояля, даже пианино нет. Мы же туда таскать его не будем. Как будете аккомпанировать?
– Дайте аккордеон и неделю времени, – пообещал музыкант.
Через несколько дней он в концертах аккомпанировал артистам всех жанров – был ещё и гибким «слухачом».
Способности и рвение заметили – и его назначают музыкальным руководителем Фронтового театра.

«КОТЦЫК»

Так он произносил слово «котик». Это обращение учтивого аккомпаниатора запомнили все, с кем он работал в военные годы. Безотказный и приветливый с друзьями, а с дамами это был галантный кавалер.
Вскинув на спину футляр с аккордеоном, Генрих подхватывал ношу артисток с костюмами и реквизитом, непременно сопровождая это улыбкой:
– Дозвольце помоч, котцык.
При входе женщины он вскакивал, предлагая место в землянке, словно трон.
– Пожалуйста, котцык, седзьце.
Кто из наших суровых мужчин мог похвалиться таким обхождением, и чьё женское сердце не растает от галантных ухаживаний?
Весёлый обаятельный музыкант стал центром бригады, куда входили белорусы: певцы Михаил Пигулевский, Лариса Александровская, цимбалисты Иосиф Жинович, Михаил Буркович.
Котцык Вагнер – так всеобщего любимца звали в театре – выступал как аккомпаниатор и как солист-аккордеонист перед военачальниками, которым вскоре предстоит стать маршалами Победы: Георгием Жуковым, Иваном Коневым, Константином Рокоссовским.
До конца своих дней каждое 9 мая Генрих Вагнер (умер в 2000-м) звонил в Москву Георгию Менглету (умер в 2001-м), поздравлял соратника по Фронтовому театру с Днём Победы. Когда же московский артист проводил в нашей филармонии свои творческие встречи, то на почётных местах сидела в ложе семья Вагнеров, а потом долго, до утра, длилось застолье в гостеприимном доме белорусского композитора, и, как говорится, «бойцы вспоминали минувшие дни».
В те же, последние месяцы войны начал Котцык Вагнер сочинять музыку и время от времени включать в концерты.

ИГРИВАЯ МЕЛОДИЯ

В начале победного 45-го в Сталинабаде пересеклись пути белорусской бригады и популярного, особенно после довоенного фильма «Весёлые ребята», джаз-оркестра Леонида Утёсова. Оркестру тоже хватило выступлений на передовой, где в глиссандо тромбонов врывалось «глиссандо» фашистских пикирующих бомбардировщиков.
Генрих пришёл к Леониду Осиповичу с нотами своих песен: играл, напевал мелодии – слов-то не было. Утёсов отобрал из них две – в репертуар дочери Эдит.
Перебирая фотографии молодого Вагнера, можно представить, как он выглядел перед Утёсовым: копна жёстких смоляных волос, густые чёрные брови, грустные глаза, несходящая ироничная улыбка и необычный для русского уха, не исчезнувший с годами польский акцент… Близкие вспоминают, что в самые последние часы своей жизни в безвозвратном беспамятстве заговорил он по-польски…
Так чем же в 45-м скромный, без текста, вальсочек неизвестного фронтового аккордеониста заинтересовал открывателя авторских талантов Леонида Утёсова? А маэстро понимал: война кончается, его сурово-призывные песни «Бей врага, где попало», «О чём ты тоскуешь, товарищ моряк?», «Одессит Мишка», «Заветный камень», «Землянка», «Тёмная ночь» становятся лишь воспоминанием о суровых годах и скоро будут восприниматься как ретро – люди устали воевать, страдать, лить слёзы, горевать. Настаёт другое время, весна Победы потребует новых песен: светлых, мирных, вместо «неразлучного своего автомата» (вальс «Сторонка родная») песенный герой должен держать в руках цветы, учебник, баранку легковой машины, ладонь девушки, ребёнка.
Вот тут мажорный вальсочек Вагнера и был кстати!
Дочь Маэстро Эдит Утёсова сочинила текст – как бы от лица студентки. Все аккомпанементы песен в её исполнении были лёгкими, прозрачными, без «тутти» медных инструментов – эти музыканты отдыхали. Музыкальным руководителем оркестра в тот период был Аркадий Островский, в будущем популярный композитор, и аранжировка «Студенческого вальса», скорее всего, сделана им. Как и другой песни Вагнера – «Колыбельная».
9 мая 1945-го, в День Победы, на площади у Большого театра в Москве шёл продолжительный праздничный концерт, в котором участвовал и джаз Утёсова. Нет подтверждений, но не может быть, чтобы в тот день не исполнили бы отец с дочерью лирический вальс будущего классика белорусской музыки!
Тем более что сохранилась – опять каким-то чудом! – программка концерта, который вскоре дал оркестр в Зелёном театре парка Центрального дома Советской Армии. Там пятым номером ІІ отделения значится «Студенческий вальс» Г. Вагнера на слова Утёсовых – в справочнике указана только Эдит, а в программке оба.
Гастролируя с оркестром в Минске, в последний раз летом 1963-го, Леонид Осипович не миновал дома Вагнеров. В один из приездов подарил Генриху Матусовичу свою книгу «Спасибо, сердце» с автографом, советовал композитору писать ему новые песни.
Но Вагнера не манила слава песенника.

НА НОВОЙ РОДИНЕ

Едва освободили Минск от фашистов, как из «эвакуационного выраю» потянулись артисты домой. По пути, где-то под Омском, на полном ходу от состава отцепился последний вагон, в крушении погибли жена артиста-купаловца Глеба Глебова, артистка того же театра жена скульптора Заира Азгура, артист-купаловец Алексеенко. Уцелевшие в крушении сошлись во мнении: диверсия.
В разрушенном Минске пригодных для размещения артистов помещений было всего два: тыльная часть Оперного театра и так называемая 2-я Советская гостиница – двухэтажный дом на Комсомольской улице, где сейчас офисы. В гостинице размещался во время выступлений в Минске весь джаз-оркестр БССР Эдди Рознера, тут была его база. Втиснули сюда и артистов филармонии.
Но Вагнер в её штате не задержался, а в третий раз приступил к учёбе в консерватории. Учился у того же профессора Шершевского.Каждое 1 января до самой смерти учителя поздравлял того с Новым годом. Спал студент-переросток в учебном классе, прямо под роялем. Проснувшись, шёл умываться, затем возвращался в класс уже с целью почерпнуть знания. Закончив в 1948-м фортепианный факультет, сразу же поступил на композиторский к Анатолию Васильевичу Богатырёву.
В 1954-м в качестве диплома представил «Молодёжную сюиту» – светлое мажорное произведение. Дирижировал симфоническим оркестром сам Виктор Дубровский, а этот знаменитый маэстро слабыми творениями брезговал.

«ВСЁ ГЛЯДИШЬ ПАРЕНЬКОМ С ФОТОКАРТОЧЕК...»

Строчка из песни Г. Вагнера «На краю дорог»...
Любовь к искусству привела бездомного композитора в Купаловский театр, – благо тот находился вблизи консерватории.
На сцене приметил красивую артистку, расспросил о ней, узнал, что зовут её Татьяна, мать её – прима сцены Лидия Ржецкая, а отчим – ведущий актёр и режиссёр Леонид Рахленко. Общая знакомая, артистка Стефания Станюта, познакомила молодых людей – и создалась семья. Вскоре квартира огласилась детскими криками: родились Юра и Галя. Дочь стала музыковедом, а жена Татьяна Михайловна после родов в театр не вернулась, многие годы режиссировала на радио детские передачи.
В семье всё ладилось. И у Генриха Матусовича начался плодотворный творческий период: родились опера «Тропою жизни», балеты «Подставная невеста» и «После бала» – спектакли шли и в Москве, в Большом, – создавалась музыка к спектаклям и фильмам, оратории, иногда песни.
Композитор выступал с симфоническим оркестром, как великий Рахманинов: играл свои фортепианные концерты – он владел фортепиано лучше всех наших композиторов!
Более трёх десятилетий Вагнер вёл класс фортепиано в Педагогическом институте имени
М. Танка, стал профессором. После ухода композитора там проводится ежегодный конкурс имени Вагнера. Исследователь творчества отца Галина Генриховна – непременный член жюри.
И результаты работы, и вообще мировосприятие создавали хорошее настроение. Вагнер смешно показывал в своей среде актёрские шаржи на коллег-композиторов Аладова, Богатырёва, Лученка. При встречах обязательно «угощал» свежим анекдотом – в поездках с концертами собирал их по регионам СССР.
Кроме таланта отличала его самоирония – черта, свойственная лишь мудрым и скромным личностям:
– Посмотрите на афишу нашего Большого театра, – говорил он. – Опера «Лоэнгрин», музыка Вагнера. А дальше: балет «После бала» музыка Заслуженного деятеля искусств БССР Вагнера. Этим званием меня обозначили, чтобы Генриха не путали с Рихардом.
В среде композиторов таким чувством юмора обладал ещё только Евгений Глебов. Они оба состояли в комиссии Министерства культуры по приобретению новых произведений. Помню, обсуждая плоскую аранжировку песни композитора-гармониста Ивана Кузнецова, оба принимали серьёзный вид, обсуждали вслух, но безобидно:
– Ну, Ваня – крупный симфонист, у-у!
– А как смело сочетает унисон виолончели с флейтой-пиколкой, у-у!
Голосовали «за», но оба кисли от смеха. Имели на то право: самые трудолюбивые и эрудированные в Союзе композиторов, виртуозные мастера оркестровки. Но это не могло не вызвать между ними соперничества.
И как-то так получилось, что часть членов Союза поддерживала Глебова, другая считала лидером Вагнера. Деление, существование группировок – какой мелочью видится это с отдалением времени! Ушли в 2000-м один за другим через полгода, лежат рядом на Восточном кладбище.

ДРАМАТУРГ ПО ИМЕНИ «ЖИЗНЬ»

Как пресно выглядела бы действительность, если б не случаи, жизненные неожиданности!
У мамы Генриха Матусовича были сёстры Ева и Берта, а у папы брат – это значит тётки и дядя Генриха. Из буржуазной Польши ездили свободно куда угодно. Вот незамужние сестрички подались в то же время, что и племянник, в августе 1939-го, на каникулы во Францию.
А тут Гитлер принялся бомбить Варшаву, пути домой нет. Ева и Берта остаются во Франции, после войны выходят замуж, рожают детей, становятся бабушками. Их попытки найти родителей в Польше оказались, естественно, безрезультатными: все сгинули в печах Освенцима.
В 1966 году на празднование 1000-летия Паньства Польскего приглашается из Беларуси в город Кельцы уроженец Варшавы Генрих Вагнер. Там оркестр исполнил его «Симфоническую сюиту». Утренняя местная газета описала торжества, похвалила концерт и упомянула фамилию белорусского композитора.
Дальнейший сюжет, будь он экранизирован, вызвал бы недоверие и даже иронию: мол, как в кино. Но всё произошло именно так!
Газета случайно попадает на глаза туристу-парижанину, который владел польским и которого невесть каким ветром случайно занесло в тот день в Кельцы. Он вспомнил – откуда-то знал! – что его немолодые парижские приятельницы Ева и Берта в девичестве носили фамилию Вагнер. Он не поленился позвонить в редакцию газеты, там его направили к корреспонденту, посетившему накануне концерт. Тот – опять же, случайно! – оказался на месте, о композиторе ничего не знал, но сказал, что тот ещё, кажется, не уехал обратно в Минск, и дал телефон отеля. Парижанин дозвонился до Вагнера, который, тоже случайно, собираясь уезжать, ещё находился в своём номере.
Он, взволнованный, подтвердил, что Ева и Берта – его тётки. Неутомимый парижанин примчался в отель. Вагнер как раз паковал чемодан, чтобы ехать на вокзал. У парижанина случайно оказался телефон одной из тёток; волнуясь, набрали номер… Тётка – тоже случайно! – оказалась дома. Тут же выяснилось, что брат отца, дядя Генриха, живёт в Канаде…
Ну согласитесь, не детективный ли сюжет?!

* * *

Выезд за границу, в капиталистическую страну, в Париж, по личному приглашению, был в СССР попросту невозможен. Помог секретарь ЦК Сергей Притыцкий – «светлый человек», как называла его Татьяна Михайловна. Можно представить, как встретились родные, не видевшиеся 27 лет, и даже не уверенные в существовании друг друга!
Когда французская родня с ответным визитом прибыла в Минск, Генриху было чем гордиться: в Большом театре шли его балеты, в концертах исполнялись симфонические произведения.

ПЕСЕНКА, УСЛЫШАННАЯ ЧЕРЕЗ 54 ГОДА

Премьера эстрадного обозрения «Вместе с песней Леонида Утёсова» состоялась в Театре музкомедии 9 и 10 марта 1999 года. Мы не подбирали даты, но и тут случайное совпадение: ровно 70 лет назад в этот день в Ленинграде впервые выступил утёсовский теа-джаз. Может, потому судьба нашей постановки была долгой и счастливой: два премьерных показа в Театре музкомедии, аншлаги на разных главных площадках Минска, четыре выступления в Могилёве в программе фестиваля «Золотой шлягер-99»!
Генриха Матусовича привезли на такси на нашу премьеру в Театр музкомедии, усадили на почётное место в зале. Первое отделение включало и довоенные, и песни военных лет. Во втором отделении, рассказывая о творческом пути знаменитого коллектива, ведущий Валерий Анисенко возвестил:
– Весной 45-го года молодой, красивый, никому не известный музыкант принёс Утёсову музыку песни. Сегодня, по прошествии более полувека, такой же молодой и красивый народный артист Беларуси, лауреат Государственной премии композитор Генрих Вагнер в этом зале! Сейчас он впервые через 54 года услышит свою песню, сочинённую в далёкой молодости.
Луч прожектора высветил поднявшегося в партере Вагнера. Предупреждённый о таком ходе концерта, оператор развернул на него съёмочную камеру.
– К моей мелодии Эдит Леонидовна написала текст, и, пока делалась аранжировка, переписывались и разучивались партии, я в нескольких концертах аккомпанировал ей и Леониду Осиповичу на аккордеоне. «Студенческий вальс» записали на грампластинку. Я не знал, что нашли запись, что возобновили…
Взволнованный Генрих Матусович поклонился залу, сел, стал ожидать в напряжении.
Дирижёр Пётр Вандиловский взмахнул палочкой, и на сцену буквально выпорхнула в лёгком платьице Елена Сало. После предыдущего номера она успела переодеться, перечесаться как-то по-молодёжному, игриво повязала волосы ленточкой.

Мне неделя остаётся –
Ах, как холодно в груди,
Сердце бьётся, нос трясётся,
Сердце бьётся, нос трясётся:
Ведь экзамен впереди!

Так не хочется студентке корпеть над учебниками…
И тут, отложив кларнет, пригласил её на танец музыкант! Перед оркестром закружилась пара в лёгком вальсе. Но… она оставляет кавалера и вновь жалуется:

Нет печальней песни этой –
Продолжать её нет сил:
Как Ромео и Джульетту,
Как Ромео и Джульетту,
Нас экзамен разлучил!

* * *

Съёмка велась не только на концерте, но и на последовавшем застолье. Вагнеру оставалось жить год с небольшим. Но кому ведомо Божье предопределение?! Вот он на экране: весел, остроумен, вспоминает годы эвакуации в Сталинабаде:
– Кинорежиссёр Юткевич Сергей – всё с палочкой ходил – был постановщиком утёсовской программы. В ней много песен Анатолия Лепина – через десять лет станут шлягерами его песни из фильма «Карнавальная ночь». А художником – Николай Акимов, сценограф, режиссёр. Там же, в эвакуации, работали актрисы его Театра комедии Елена Юнгер и Ирина Зарубина – этой я аккомпанировал в концертах.
Появилась Лена Сало. Вагнер целует ей руку, прочувствованно обнимает Петра Вандиловского, поднимает бокал со словами:
– Нет у меня этой записи, не сохранились ноты, да и вообще я о том «Студенческом вальсе» забыл. – Подошёл ко мне: – Надеюсь, выдаюшчыйся рэжиссёр отжалеет бедному композитору запись его произведения?.. А кто аранжировал? Владимир Ткаченко? Тот, из «Песняров»? Чудесно сделал, с уважением к авторскому оригиналу!
– Генрих Матусович, расскажите про Утёсова... Тихо! Слушаем историю!
– Скромнейший из скромных, доброжелательнейший человек, обаятельный, весёлый и очень эрудированный. Представляете, у него была масса книг – и это в эвакуации!.. Мы встречались почти каждый день, я бывал на его репетициях…
Вагнера наши ведущие представляли залу на всех минских концертах, его привозили и отвозили на такси.

* * *

Как-то возвращались домой – живём же по соседству, – и я в машине запел его популярную в 60-е годы песню «На краю дорог»:

Не видать за окном
Наших ласточек.
Всё глядишь пареньком
С фотокарточек...

Его взволновало, что я помню и эту его призабытую песню на текст Светланы Евсеевой, – кстати, мамы барда Лявона Вольского, – охотно подхватил:

Помню, как среди дождя
Ты стоял босой –
Стали рядом ты и я,
Мой немолодой…

* * *

На остановке автобуса «Гвардейская» меня давно не величает званием «…выдаюшчыйся рэжыссёр» не тот, а именно «тот» Вагнер – Генрих.
И возвращённый из забытья вальсочек, и аплодисменты зала, и на банкете внимание музыкантов, сознававших, что Вагнер – классик, носитель истории, и организованная нами запись на радио его воспоминаний – всё это, хочется верить, хоть на пять минут продлило жизнь доброму скромному человеку, талантливому Мастеру.
Хочется верить.

Владимир ОРЛОВ,
кинорежиссёр.

Фото из семейных архивов семьи Вагнеров и автора, публикуются впервые.