Надо было отстраивать новую жизнь, поднимать из руин дома, растить детей. Стали возвращаться из армии демобилизованные солдаты, принялись за мирный труд сражавшиеся с врагом партизаны, возвращались из эвакуации семьи, пережившие войну вдали от родных мест.
В 1946 году в Лиозно приехала семья Менделя Вульфовича Азаркевича. Поселились у Рогацкиных, которые вернулись в Лиозно на два года раньше, почти сразу после освобождения городского поселка. Менделя Азаркевича послали на работу в Лиозно восстанавливать льнозавод. Он был специалистом этого дела. До войны построил льнозаводы в Шумилино и других местах Витебской области. С 1938 года был председателем Союза лёнщиков Витебской области. С началом войны ушел добровольцем на фронт.
Когда льнозавод в Лиозно был отстроен, Азаркевич стал его директором. Его сыну Владимиру было в то время 14 лет.
Я встретился с Владимиром Азаркевичем в конце 90-х годов, и он рассказал о первых послевоенных годах.
– Когда мы приехали в Лиозно, здесь было всего две улицы: Добромыслинская (теперь Гагарина) и Колхозная. Центральной улицы не было – сплошные руины. Войну пережило старое здание вокзала. Церковь, изрядно побитая снарядами, все же выстояла в войну, ее взорвали в 1962 году. Сохранилась русская школа, размещавшаяся в трех деревянных зданиях, белорусская школа, находившаяся в бараке, еще десятка два-три домов осталось. Лиозно просвечивалось насквозь. Когда со школы шел домой, видел весь городок.
Владимир Азаркевич окончил школу, работал, учился дальше и со временем заменил отца на должности директора Лиозненского льнозавода.
После войны родственники, дети погибших в Лиозно евреев приезжали на родину. Городской поселок, который они запомнили довоенным – красивым, уютным, веселым, лежал в развалинах. Стонала сама израненная земля. И казалось, нужны будут десятилетия, чтобы ей возродиться.
Лея Апарцева вспоминает:
«В 1947-м моя мама съездила в Лиозно поклониться праху убитых. Но, подойдя к оврагу, она шарахнулась в сторону, увидев белые человеческие кости. Они были разбросаны по всему оврагу. В ужасе мама бросилась искать людей. Пройдя много километров пешком, она собрала десять человек – евреев из Рудни и Колышек.
Были сшиты белые мешки. Кости аккуратно сложили и захоронили тут же. Была прочитана молитва. В горе, отчаянии и грусти все разошлись. По приезде домой в Ленинград мама долго болела.
Мне удалось побывать в Лиозно в 1963 году. Мы, то есть я, сестра, муж, муж сестры, ехали по пустынной дороге от станции по бывшей улице Вокзальной и Почтовой. На бывшей площади, где располагались магазины, устраивались ярмарки, стояли серые руины бывшей православной церкви, а дальше – опять пустота. Но, проехав немного подальше, мы увидели два каменных одноэтажных дома. Один из них был построен на месте нашего довоенного. Мы узнали это место по мостику и шестиствольному тополю, который рос на нашем дворе. Тополь стоял невредим, будто поджидая нас, – живой свидетель ужасов. Полноводной речки Мошна не было – меж крутых берегов по самому дну протекал ручей.
На месте дома Шагала стоял другой каменный дом, в котором находился небольшой магазин. Накрапывал дождь. Мы устремились в магазин укрыться от дождя. У прилавка стоял мужчина небольшого роста деревенского вида. Он молча и внимательно разглядывал полупустые полки. Мы обратились к нему:
– Простите, пожалуйста, – сказала сестра. – Вы не знаете, живет ли кто-нибудь неподалеку из бывших жителей?
– Нет, никого не осталось. Евреев всех убили – от мала до велика. А кому удалось эвакуироваться – их было очень мало – они уже больше сюда не вернулись.
Вышли из магазина. Дождь, низкие тучи, тьма вокруг. Мы устремились к машине. Промокшие и опечаленные, долго молчали...»
…Городской поселок строился, может быть, не так масштабно, как другие районные центры области, но возводились новые дома, строились предприятия, прокладывались коммуникации. Это был населенный пункт с тем же названием, что и до войны, но с другим характером, как бы сказали сегодня – с другой аурой.
Это касалось самых разных сторон жизни: культуры, отношения к религии, воспитания, отношения к собственности – своей и чужой, семейного уклада, отдыха людей. Лиозно сформировался как многонациональное местечко, а затем городской поселок, в котором по-соседски жили белорусы, евреи, русские, латыши, поляки, представители других народов. За последнее столетие, которое, хотя бы по рассказам старожилов все же на памяти у людей, никто не припомнит в Лиозно конфликтов на национальной почве. Бывало, ссорились соседи, дрались мальчишки, иногда говорили друг другу обидные слова, это было и будет в любом городе или поселке, но никогда не перерастало в противостояние наций. Люди ходили в гости друг к другу, перенимали лучшее, что видели у своих соседей.
После войны Лиозно уже не был многонациональным городским поселком.
По переписи 1970 года, в Лиозно проживало 33 еврея, по переписи 1989 года всего 10.
В 2010 году в Лиозно проживает всего несколько евреев. Один из них – участник Великой Отечественной войны Кацнельсон Михаил Яковлевич. Ему уже 88 лет. Вообще-то его паспортное имя Фися Янкелевич, но сегодня уже никто не называет так, как когда-то в детстве. Он родился в деревне Слободка Кировского района Могилевской области. Но в Лиозно живет почти 50 лет, и за эти годы городской поселок стал ему родным. Кацнельсон работал в районной прокуратуре следователем, юрисконсультом в управлении сельского хозяйства. Знал в районе практически всех, бывал в каждой деревне. Михаил Яковлевич давно на пенсии, и сейчас на первый план в его жизни вышло давнее увлечение – он пишет стихи, юморески, маленькие пьесы.
– За эти годы Лиозно очень сильно изменилось, – рассказывал мне Михаил Яковлевич. – Построено много новых административных зданий, жилых домов. Конечно, городской поселок похорошел. Летом кругом зелень, цветы. Вот только жалко: от старого местечка ничего не осталось, хотя бы какие-то архитектурные памятники, чтобы дети, внуки видели.
У Кацнельсона двое сыновей, один живет в Новополоцке, другой Марат – в Лиозно, работает на сельскохозяйственном предприятии «Адаменки». Внучки и правнучки живут в Беларуси и в Израиле.
В 1964 году у Адаменского рва установили памятник евреям Лиозно и Колышек, погибшим в годы Холокоста. Правда, на табличке, укрепленной на памятнике, слово «еврей» не значится. Написано – «жителям». Что ж, евреи действительно были жителями этих населенных пунктов, но расстреляли их только за национальную принадлежность.
Памятник был установлен на государственные деньги, рядом находится еще один – воинам Советской Армии, погибшим при освобождении Лиозно. Получился Мемориал, посвященный Великой Отечественной войне.
На открытие памятника погибшим евреям в Лиозно приезжали довоенные жители, родственники погибших. Они навещали памятник и потом, но с каждым годом приезжало все меньше людей. За памятником присматривают школьники, вокруг благоустроена территория, ко Дню Победы лиозненцы приходят сюда с венками, букетами цветов.
Еще одним архитектурным «мостиком», связывающим прошлое и настоящее городского поселка, стала Мемориальная доска, установленная на Доме культуры. На ней написано на белорусском языке: «На гэтым месцы знаходзiлася сядзiба сям’i, з якой паходзiў мастак Марк Шагал. 1887–1985». (На этом месте находилась усадьба семьи, из которой происходил художник Марк Шагал. 1887–1985». Мемориальная доска была открыта в 2003 году. Слово «усадьба» звучит слишком «богато» для семьи Шагалов. Дом его родителей находился как раз за нынешним культурным центром – там, где из красного кирпича сложено массивное сооружение водозабора.
К этому месту я пришел с Геннадием Цыганковым. Он работник Дома культуры, занимается самодеятельными театральными коллективами. Когда открывали Мемориальную доску, Геннадий подготовил театрализованное представление, и спустя десятилетия на лиозненскую землю снова ступил Марк Шагал. Правда, это был персонаж театрализованного действия.
Сына Геннадия, ему двенадцать лет, зовут Марк. Имя сегодня редкое. Я спросил, почему родители так назвали своего сына.
– В имени заложено что-то хорошее, – ответил Геннадий, – хотя я знаю, что Марк – это не настоящее имя художника Шагала.
Геннадий сказал мне, что в Лиозно четверо мальчиков названы довольно редким сегодня именем – Марк.
Сегодня в Лиозно живет 6600 человек. Небольшой городок. Здесь нет архитектурных шедевров и не осталось памятников старины, его не назовешь ни индустриальным, ни деловым центром. Но я всегда с удовольствием приезжаю сюда.
Наверное, когда знаешь историю городка, особенно такого, как Лиозно, здесь и гуляется, и дышится по-другому.
…Нет больше старого местечка, но оно по-прежнему живет на картинах великого земляка – Марка Шагала. Смеется и плачет, играет свадьбы и хоронит стариков, по небу летают евреи, а часы отсчитывают вечное время.
