С Исааком Яковлевичем Кушниром я впервые встретился в Витебске, когда он с женой Людмилой привёз выставку работ художника Анатолия Львовича Каплана. Пока в залах Музея Шагала развешивали работы, мы разговаривали на разные темы: о молдавском еврейском местечке, в чём оно схоже с «каплановским» Рогачёвом и чем отличается; о том, как инженер Кушнир стал «своим» и авторитетным в художественной среде Санкт-Петербурга и в то же время не оставил завод; о том, что такое коллекционирование –страсть, болезнь или дело, возвышающее человека…
– Вы получили техническое образование, – спросил я, – как это повлияло на вашу дальнейшую жизнь?
– Я окончил Ленинградский политехнический институт и потом всю трудовую жизнь проработал на заводе «Электросила» и не жалею об этом. От рядового инженера я дошёл до начальника сварочного цеха, топ-менеджера, занимал высшие посты в руководстве большого завода.
– С чего началось Ваше увлечение искусством и коллекционирование?
– Когда учился в институте, по студенческому обмену попал в Польшу. Это 1978 год. В книжном магазине на полке увидел большой альбом на немецком языке, на корешке латинскими буквами было написано «Anatoliy Kaplan». Посмотрел, что-то о евреях – стало интересно. Перелистал все страницы и понял, это всё про меня. Про моё детство, про моих ровесников. И этот быт, и эти костюмы. Видимо, европейское еврейство было связано не только языком идиш, который я хорошо знаю, но и внутренним миром людей, где бы они не жили.
Конечно, за 45 лет жизни в Ленинграде, навыки в идише поубавились, но приезжая к маме в Израиль, стараюсь говорить с ними на этом языке.
Я вырос в этом. Можете меня и нашу семью смело вставить в любой рисунок Каплана. Мы – оттуда. И у меня появилась озабоченность этой темой.
Вырос в Молдавии, в еврейском местечке Габриешти – очень известное место. Когда я родился в 1951 году, да и позднее, я ещё помню, там было шесть синагог, около двух с половиной тысяч населения и из них почти две тысячи – евреи. До 1940 года это была Румынии, которую присоединили к Советскому Союзу. В годы войны мои родители успели эвакуироваться. Отец воевал, был ранен под Сталинградом, в 1943 году комиссован как инвалид, а мама была в Узбекистане со своей семьёй. У отца и у мамы были большие семьи.
Дед по материнской линии не успел или не стал эвакуироваться и попал в концлагерь. Его следы были потеряны.
– Анатолий Львович Каплан в 1978-79 годах уже неважно себя чувствовал, но ещё работал. Вы оба жили в Ленинграде. У вас были возможности встретиться. Общались ли вы с художником?
– У меня были хорошие контакты с людьми искусства, особенно театра, были попытки выхода на Каплана. Но уже было поздно. Анатолия Львовича не стало в 80-м году. Я его, к сожалению, так и не видел. Но круг его друзей, небольшой, я хорошо знаю.
У меня были попытки коллекционирования Каплана: какие-то небольшие рисуночки, литографии, гуашь, несколько керамических штучек. Я вёл поиск среди искусствоведов, коллекционеров, но каждый раз мне говорили, что всё вывезено, уехало в Израиль или Германию.
Однажды мне позвонил Леон Гиршевич Нисенбаум – прекрасный художник, позднее я издал его альбом в серии «Авангард на Неве».
Он знал, что я начинаю собирать Анатолия Львовича Каплана, встречаюсь с художниками, искусствоведами, которые знали его близко. Леон Нисенбаум мне сказал: «С тобой хочет познакомиться Давид Гоберман». Фантастическая личность, крупнейший историк-этнограф, специалист по еврейским надгробьям Закарпатья, Молдавии. Замечательный фотограф, снимал старинные кладбища. Тоже позднее, при выпуске одного из альбомов надгробий с еврейских кладбищ я оказал ему спонсорскую помощь.
Гоберман долго меня прощупывал, он ушёл уже после 90 лет, сильнейшего ума человек, деликатности, культуры, такие люди украшают мир. Он сказал: «Есть племянник Каплана – Виктор, который кое-что имеет, он лично не видел, но знающие люди ему рассказывали». Я встретился с Виктором, и мы даже подружились. Виктор приехал со мной к вам в Витебск, он ездит со мной на все выставки: были в Русском музее в 2007, в Пушкинском – в 2008, Литературном – 2009 и 2010, в Музее иудаики на ретроспективной выставке, потом на выставке «Все козы Каплана». Не смейтесь, я собрал всех, нарисованных им коз. У меня особая память. Мы с сестрой пили в детстве козье молоко.
В доме у Каплана оставалось очень много его работ и оставался весь его архив, всё творческое наследие, то что художник предпочитал оставить у себя. После смерти его вдовы Евгении Израилевны, появились всевозможные посланцы еврейских центров, организаций и все говорили: «Нам в общинный центр, нам в культурный центр…» И всё это никуда не доходило. Становилось ясно, что идёт растаскивание работ мастера. Виктор – полярник, метеоролог, он не связан с искусством. (Мать Виктора – родная сестра жена Каплана).
Я пришёл в гости и чуть не обомлел. В доме огромное количество работ Каплана. Во всех техниках: и офорт, и литографии, и рисунки, гуаши и пастели, много керамики, скульптуры. Анатолий Львович не любил свою последнюю квартиру в новостройках. Он был ленинградец, и тема города составляет большую часть его творческого наследия. Виктор тоже ко мне проникся. И плюс рекомендация Гобермана. Он понял, что я тот человек, который может сохранить и которому можно доверять.
Сотрудники Петербургского центра иудаики описали коллекцию, они её прекрасно знают. Мы поставили задачу – пропаганду творчества художника.
Каплан имеет колоссальное имя в мире. На сегодняшний день у меня около 65 книг и альбомов о Каплане, и с его иллюстрациями. В том числе огромных альбомов, изданных в Германии, Италии, Англии, Америке, огромное количество каталогов. Когда мы стали делать перечень его выставок – это практически все крупнейшие музеи мира. В СССР это был единственный официальный еврейский художник для мира, чтобы не сказали, что в стране есть антисемитизм. Это был человек, который при жизни знал успех, он был свидетелем своих выставок в Германии, Франции, Италии, Англии, США, Израиле, в других странах.
Каплан был не бедный человек. Но, по-моему, свой быт никогда не ставил на первое жизненное место. Думаю, мог купить себе хорошую квартиру, но жил по принципу «что есть, то и есть». Была примечательная история с визитом министра культуры ГДР, пожелавшим встретиться со знаменитым советским графиком (немцы знали толк в литографии, с большим уважением относились к этой технике и издали десятки альбомов Каплана). Но в Союз художников Анатолий Львович на встречу не пришёл. Был болен, простужен. И немецкий министр поехал к нему домой. В те годы Каплан жил в коммунальной квартире на улице Чайковского. У входа министр почувствовал запах жареной рыбы и ужаснулся, в каких условиях живёт великий художник. После этого Каплана переселили на Волынский переулок, в небольшую, но всё же отдельную квартиру.
Англичанин Эстерик, который впервые вывел Каплана в мир, сделал много для его популяризации. Художник имел большое количество заказов во всем мире. Серии работ были на корню куплены англичанами, немцами. Он имел возможность вывозить всё это.
Но жизнь у него была совсем непростая. Единственная дочь – инвалид детства. И после смерти Анатолия Львовича, и особенно, Евгении Израилевны, её судьба оказалась в наших руках. Мы делали очень многое и делаем, чтобы помочь замечательной армянской семье, в которой сейчас живёт дочь Анатолия Каплана. Мы с Виктором не чужие им, навещаем этих людей.
Анатолий Львович, если отслеживать его творческое наследие, не был ангажированным властью. Может, что-то имело место в конце 20-х – начале 30-х годов, когда он ездил в Рогачёв, рисовал колхозников, односельчан. А может, это был внутренний порыв. Но ангажированности политической не было. Еврейская тема, которая у него возникла в конце 30-х годов, стала у него главной линией всей жизни, всего творчества. При том, что у меня есть работы Каплана (литографии, рисунки) где прямо прослеживается и «Слава Сталину!», и «Ленин – жив!» Есть огромное блюдо, важная его работа, за столом сидит еврейская семья, на столе пища, вино – праздник в доме, а на стене висит портрет Ленина. В первоначальном варианте там была просто лампада. К 100-летию Ленина была выставка в Союзе художников. 2-й секретарь Ленинградского обкома партии и председатель Союза художников обходили перед открытием выставку, смотрели работу и вдруг они увидели, на каком-то непонятном языке написан текст, и портрет Ленина висит над столом. 2-й секретарь обкома партии спросил у председателя Союза художников:
– Что здесь написано?
– Здесь написано на одном из языков народов СССР, – ответили ему.
2-й секретарь не постеснялся в выражениях и матом. А что написано никто не знает, прочитать не может. Решили, лучше снять.
Каплан приехал на открытие выставки – нет его работы. Расстроенный уходил он со своим блюдом. У меня это блюдо есть. Там на идиш написано: «Ленин – жив!»
Во время войны, Каплан был в эвакуации в Чусовом. В это время им созданы множество работ: потрясающие карандашные рисунки, акварели, живописные полотна, навеянные его близким общением с «Круговцами» (объединение ленинградских художников, существовавшее в 1926—1932 гг.). Анатолий Львович дружил с «Обэриутами» (группа писателей и деятелей культуры, существовавшая в 1927 — начале 1930-х годов в Ленинграде. В группу входили: Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Заболоцкий, Константин Вагинов, Юрий Владимиров, Игорь Бахтерев, Дойвбер Левин. ОБЭРИУты декларировали отказ от традиционных форм искусства, гротеск, алогизм, поэтику абсурда). И влияние на Каплана этих творческих объединений, особенно художников-круговцов, я отношу к своему открытию. В папках художника оставались этюдики, холстики. Никто особенно не обращал на них внимания. Я их вытащил, оформил. В Русском музее, Пушкинском увидели их и посчитали новым открытием художника Каплана.
А в 1995 году на выставке ахнули от его керамики. Не зная даже, что керамикой он стал заниматься всего за три года до смерти.
Каплан вдруг стал пробовать себя в разных техниках. Стал заниматься офортами.
Безусловно, Каплан вошёл в мировую культуру, как человек, достигший вершин в литографии.
Иллюстрации к Шолом-Алейхему – гениальные литографии. Их качество восхищает меня уже три десятка лет.
Когда смотришь рисунки, понимаешь, что Каплан прекрасный рисовальщик. У меня дома самая большая в мире коллекция работ Каплана. Их было около трёх тысяч единиц хранения.
Скажем, выставка Каплана в Москве в Пушкинском музее занимала три этажа, в Русском музее занимала семь больших залов.
Когда Давид Ноевич Гоберман уходил, я сказал ему, что дорожу коллекцией и стараюсь ей соответствовать. На что он мне ответил:
– Теперь я уверен, что она спасена.
Не хотелось бы, чтобы это пошло по миру, стало предметом торга, и быстрого расчленения. Хотя я щедрый даритель. Подарил Русскому музея 60 работ Каплана 20-х – 30-х годов (рисунки). Русский музей обладает хорошим собранием работ художника. Каплан дарил им при жизни, и жена его дарила Русскому музею серии работ. Но рисунков 20-х – 30-х годов у них до меня не было. Столько же я подарил Пушкинскому музею в Москве.
В залах Петербургской Академии художеств прошла большая выставка литографий художника, посвящённых Ленинграду, которая позднее экспонировалась в Государственном Эрмитаже.
После возвращения с Урала, в первые послевоенные годы Каплан рисовал блокадный и послевоенный Ленинград. Фантастический труд. Нет художников, которые так изобразили Ленинград, с таким чувством любви и преклонения перед подвигом города.
– Вы в Витебске, в Беларуси. Можно считать на родине Анатолия Каплана. Вы ставите перед собой какие-то особые задачи?
– Я исполнил мечту и сделал выставку Каплана на родине Марка Шагала, которого Анатолий Львович почитал и перед которым преклонялся, у него с ним всю жизнь был незримый диалог. Более ста работ составили экспозицию выставки «Я родом из Рогачёва». Передал в дар Музею Марка Шагала 62 работы Анатолия Львовича. Это рисунки, офорты из серий иллюстраций к произведениям Шолом-Алейхема, живописные работы, представляющих разные этапы творчества художника.
В Музее Шагала во время выставки возникли контакты с творческой интеллигенцией города Рогачёва. Моя давнишняя мечта основать в Рогачёве музей Каплана может наконец-то обрести осязаемые формы. В Рогачёвском музее народной славы и местной школе искусств уже находится солидная коллекция работ Мастера. Прошла в Рогачеве первая выставка Анатолия Каплана. Состоялись Каплановские чтения, в которых участвовали специалисты России и Белоруссии.
(От автора) В мае – июне 2014 года в Еврейском общинном центре Санкт-Петербурга состоялась выставка работ юных рогачёвцев под названием «Волшебный мир Каплана», которая включала около полусотни акварелей, гуашей, рисунков пером, пастелью, выполненных юными художниками.
На создание экспозиции ребят вдохновило творчество их земляка Анатолия Львовича Каплана. Выставка и приезд юных художников в Санкт-Петербург состоялись благодаря Исааку Яковлевичу Кушниру. Увидев в Рогачёве работы ребят, он непременно решил показать эту выставку городу на берегах Невы.
Но, по-моему, мечта Исаака Кушнира об открытии в Рогачёве Музея знаменитого земляка пока далека от воплощения.
– Чтобы стать коллекционером надо иметь какие-то особые черты характера. Даже не знаю, с чем это сравнить…
– Ни с чем сравнивать не надо. Хотя, безусловно, азарт нужен. Коллекционер, в какой-то мере это игрок.
Я коллекционирую не только работы Каплана.
У меня самая большая в России коллекция глиняных свистулек. Три тысячи штук. Я являюсь членом жюри Всемирного фестиваля глиняных свистулек в Италии. Там собирается потрясающая публика.
В 90-м году я стал собирать глиняные свистульки. Заинтересовался темой. Это обычный путь коллекционера. Стал собирать книги о свистульках. Теперь могу не только их показывать, но и много интересного рассказать о них. Это познавательно и интересно для детей и взрослых.
Я люблю итальянские современные свистульки. Итальянская керамическая свистулька доведена до фантастической степени совершенства. Очень хороши детские авторские свистульки. Во время праздников на улицы итальянских городов выходят сотни людей с нарядными свистульками в руках.
На Руси тоже когда-то были праздники свистунов. Сейчас, кстати, в моде религиозные свистульки: свистящие храмы, ангелы.
Рассказ о свистульках отдельная и большая тема. Встретимся ещё раз, поговорим об этом.
– Вы подарили мне блестяще изданный альбом «Анатолий Каплан», который вышел в издаваемой вами серии «Авангард на Неве». Давно занялись издательским делом?
– В конце 90-х годов я понял, что в Санкт-Петербурге (и во всей стране) уходят из жизни гениальные художники и родина ничего для их увековечивания не делает. Умер и забыли. Грустно. Начал издавать серию альбомов «Авангард на Неве». За тринадцать лет вышло 40 альбомов. Уникальная серия. Это очень не дешево. Мой близкий друг, с которым мы учились вместе в институте, играли в студенческом театре-студии, Александр Соломонович Гутницкий, он бизнесмен, человек и в музыке, и в литературе знающий толк, поддержал мою идею. Он знал, что у меня к рукам ничего не липнет. И мы стали вместе работать над этим проектом «Авангард на Неве». Думаю, он получился успешным. Хотя у всего есть начало и финал.
– Инженер, коллекционер, издатель, меценат… Что дальше?
– Каплан останется. Это на всю жизнь. А что будет дальше? Не торопитесь, всё ещё впереди, встретимся и поговорим.
Аркадий ШУЛЬМАН,
2014 г.