На Мемориальной доске в Союзе художников Беларуси, где отлиты в металле имена живописцев, графиков, скульпторов, погибших в годы Великой Отечественной войны, есть имя Залмана Исааковича Мирингофа. Это, пожалуй, единственная память о нём на земле, где он родился и вырос, где полюбил и женился, где появились на свет его картины и родился сын.
Залман Исаакович прожил совсем короткую жизнь. Ему не было ещё и сорока, когда фашистская пуля перечеркнула надежды на будущее. Он много и плодотворно работал. Но кто сегодня помнит его картины? И вовсе не потому, что это были полотна ремесленника. Мирингоф был своеобразным, думающим художником. Вероятно, в своём творчестве он не достиг тех высот, чтобы искусствоведы всего мира, запрокинув головы, обсуждали каждую его почеркушку.

И всё же я уверен, что его полотна заслуживают лучшего. Остается только надеяться, что когда-нибудь Союз художников Беларуси или какая-нибудь другая организация возьмёт на себя смелость организовать абсолютно некоммерческую выставку художников, погибших во время Великой Отечественной войны. И на этой выставке будут представлены работы Соломона Аншелевича, Александра Орлова, Николая Овчинникова, Абрама Бразера, Моисея Векслера, Георгия Измайлова, Бориса Каплана, Николая Малевича и других. И в этой экспозиции достойное место займут полотна Залмана Мирингофа.
Залман Исаакович родился в 1903 году в Витебске. Родительский дом стоял на правом берегу реки Витьба, недалеко от мостика, соединявшего район, который когда-то назывался Падло, и центральную улицу города, где жили состоятельные люди, а по вечерам выходили на других посмотреть и себя показать все: от мала до велика. Район живописнейший. Не случайно сюда, на Падло, к мостику, ходили на этюды Юдель Пэн, Марк Шагал, Соломон Юдовин.
Начиная с ранней весны и до поздней осени Мирингоф видел неподалеку от своего дома художников. Он подходил к ним, смотрел, как они работают, и появилось у Залмана желание самому начать рисовать.
Родители скептически отнеслись к занятиям сына. Разве это профессия – художник? Разве можно, рисуя картинки, прокормить семью? Отец Залмана – Исаак Мирингоф, до начала двадцатых годов был мельником. Он хотел, чтобы старший сын пошёл по его стопам, стал продолжателем дела.
Приезд сразу после революции в Витебск многих именитых художников сделал эту профессию не то что престижной, но популярной в городе. Имена Добужинского, Фалька, Лисицкого, Малевича, Шагала были у всех на слуху. И когда Залман сказал родителям, что он хочет учиться рисованию в школе Юделя Пэна, отец, после некоторых раздумий, дал на это деньги.
Новая власть повела борьбу не только с очень богатыми людьми, но и решила искоренить мелких хозяев. Обстановка в доме резко изменилась. Исаак Мирингоф, чтобы прокормить семью, овладел профессией жестянщика. В середине двадцатых годов он ремонтировал крышу городского театра, сорвался с высоты, упал и сломал руку. Через несколько дней у него началось заражение крови, и вскоре он умер. Мать художника, Шифра Исааковна, была домохозяйкой. После смерти мужа она осталась с четырьмя детьми. Залман хотел забросить занятия рисованием, пойти работать и помогать матери ставить на ноги младших сестёр и брата: Меру, Софью и Вениамина. Но Шифра Исааковна настояла, чтобы сын продолжил учёбу.
Это было время, когда Витебский художественно-практический институт был реорганизован в художественный техникум. На пост директора пригласили скульптора Михаила Керзина, преподавателями стали Валентин Волков, Михаил Энде, Мария Лебедева.
Если раньше художественно-практический институт был “гнездом вольнодумия”, местом, где рождались новые течения в искусстве, шли бесконечные диспуты, то перед техникумом была поставлена другая задача – выпускать специалистов, которые будут работать на благо народного хозяйства.
Но Витебская художественная школа имела прочный фундамент. Учебное заведение продолжало готовить интересных и своеобразных художников, которым будет суждено оставить яркий след в белорусском, да и мировом искусстве. В одни годы с Залманом Мирингофом в техникуме учились Л. Кроль, С. Селихов, А. Гутель, Х. Лившиц, Н. Тарасиков и другие известные графики, живописцы, скульпторы.
Наиболее способные выпускники техникума отправлялись учиться дальше в Ленинград в Академию художеств. По этому пути пошли Владимир Дежиц, Заир Азгур. Кстати, Народный художник СССР, известный скульптор Заир Азгур всегда с теплотой и любовью отзывался о своём однокурснике Залмане Мирингофе: “Это был очень способный художник. Из него мог бы получиться Мастер высочайшей пробы. Он показал себя и как талантливый портретист, и пейзажист, у него было абсолютное чутьё на цвет, линию, форму. К несчастью, он прожил совсем короткую жизнь...”.
В Академии художеств Залман Мирингоф учился у И. Бродского, Б. Иогансона, С. Обугова. Можно по-разному относиться к этим художникам и педагогам. Кто-то сегодня на первом плане видит конъюнктуру, забывая о том времени, когда лозунг “Кто не с нами – тот против нас” определял не только карьеру, но и жизнь человека. Но, безусловно, все эти художники были профессионалами высочайшего класса, могли многому научить своих учеников.
В Ленинграде Залман Мирингоф жил на квартире у своего дяди Арона Кагана.
В 1937 году в Витебске арестовали сына Арона – киномеханика кинотеатра “1 Мая” Якова Кагана. Обвинение было стандартным для того времени – “враг народа”. И наказание, к несчастью, тоже стандартным. 29 декабря 1937 года по решению несудебного органа, а проще говоря “тройки”, в Витебске был расстрелян за якобы диверсионную деятельность в пользу буржуазной Польши Яков Каган. Только в 1990 году его сын Исаак Мирингоф получил из Комитета государственной безопасности официальный документ о реабилитации отца. В годы, когда свирепствовала эпидемия расстрелов, арест кого-то из родственников мог стать роковым для всех членов семьи.
Залману Мирингофу посоветовали срочно съехать с квартиры Арона Кагана, а ещё лучше – покинуть, хотя бы на время, Ленинград. Ему было нелегко в такие дни оставить одного пожилого человека, сделавшего ему много добра. Но мудрый Арон Каган решительно заявил: “Ты уезжаешь от меня. Хватит нам одного несчастья”.
В конце 1937 года Залман Мирингоф переехал жить в Минск. К этому времени он уже был известным в Белоруссии художником. Его работы выставлялись на осенней выставке художников БССР, выставке “БССР за 20 лет”. Живописные работы З.И. Мирингофа были замечены и коллегами, и критиками. Говорили о картинах “Сплав леса”, ”От века мы спали”. В них чувствовалась рука мастера.
Не глядя на страшное время, Залман Исаакович не отвернулся от семьи арестованного Якова Кагана. Летом Мирингоф снимал под Борисовом дачу. Вместе с Залманом здесь жила его сестра Софья, учившаяся в Минском медицинском институте. В 1938 году брат и сестра взяли к себе на дачу сына “врага народа” – Исаака Мирингофа, в то время маленького мальчика. Сегодня И.Я. Мирингоф, ветеран Вооруженных Сил, пенсионер, вспоминает о событиях шестидесятилетней давности:
“На даче я жил больше месяца. Вместе с дядей мы ходили на Березину. Я – с удочками, он – с этюдником. Залман Исаакович очень много работал. Местным жителям он как-то сразу приглянулся. Они любили поговорить с ним, узнать городские новости, послушать рассказы о художниках, писателях, артистах, а то и просто посмотреть, как он работает.
Дядя был высокий, широкоплечий, с большой копной чёрных волос. Женщины обращали на него внимание. Он вообще был заметным человеком”.
З.И. Мирингоф участвовал во Всебелорусской выставке изобразительного искусства, где экспонировалась его работа “Солдаты Западного фронта у М.В. Фрунзе”.
Перед самой выставкой художник получил заказ на портрет вождя народов И.В. Сталина, который он обязан был написать к 14-й годовщине Октябрьской революции. Этот портрет, по замыслу организаторов праздника, должен был украшать Центральную площадь Минска во время парада и демонстрации 7 ноября 1941 года. В то время более ответственной работы трудно себе было представить.
Залман Исаакович принялся выполнять заказ. Дни и ночи он проводил в мастерской. Сделал десятки эскизов. Носил их на утверждение. Ждал отзывы высоких инстанций. За этой работой его застало сообщение о начале Великой Отечественной войны. Залман Мирингоф пошёл в военкомат, он хотел уйти на фронт. Но, во-первых, у него были проблемы со зрением, и потом, когда узнавали, что в мастерской художника стоит незаконченный портрет Сталина, никто не хотел рисковать, призывать его в армию и отрывать от такой важной и ответственной работы. Все думали, что война скоро закончится и 7 ноября состоится парад и демонстрация. Если не будет готов портрет Сталина, головы не сносить тому, кого посчитают виновным в этом.
Знакомые уходили из Минска. Кому удавалось, на поездах уезжали на восток. Но Мирингоф не решался покинуть город. Ведь в мастерской стоял портрет самого вождя. Как можно было его оставить!
Когда немецко-фашистские войска заняли Минск, Залман Исаакович был в своей мастерской.
Вскоре художник попал в Минское гетто и погиб от рук фашистов во время одной из кровавых акций.

Аркадий Шульман,
1994 г.