Благословенной памяти моего деда Носона и моей бабушки Баси-Леи.
Мой прапрадед Моше пришёл в местечко Яновичи (ныне Витебский район Беларуси) в середине 19 века. По семейным преданиям, он пришёл из Ковно, вместе с братом Иосифом.
Братья основали маленькую компанию по первичной обработке льна. Дела пошли успешно, компания росла. В какой-то момент сын Моше – мой прадед Залман, взял на себя руководство компанией.
Иосиф с семьёй эмигрировал в Америку около 1905 года. Их многочисленные потомки расселились по всей Америке.
У Залмана рождались дети – сыновья, в том числе мой дед Носон (родился в 1885 году), и одна дочь – Маша. С течением времени компания стала совместно управляться сыновьями Залмана и его зятем Самсоном – мужем Маши. Дела шли совсем неплохо, компания росла, в ней работали многие жители местечка.
Около 1922 года Носон, которому шёл 37 год, женился на Басе-Лее Хавкиной из Лиозно, местечка, которое находится недалёко от Яновичей.
Бася-Лея была на десять лет младше Носона. Насколько мне известно, семья Хавкиных была зажиточная, пользовалась авторитетом в Лиозно. Правда, я мало знаю о моей бабушке Басе-Лее и её семье. Её отца, моего прадеда, звали Берко, как звали её мать мне не известно. У неё был брат Хонон и сестра Кива, были ли ещё братья и сёстры – не знаю. По семейным преданиям, Бася-Лея училась в Петербурге на медика. Была очень красива, сохранились несколько её фотографий – все в молодости.
В 1923 году у Носона и Баси-Леи родился первенец – Моше, мой отец. Через три года родился Давид, ещё через два года – Залман.
Но тучи сгущались – вести бизнес становилось всё труднее. Около 1926 года Самсон предложил братьям продать компанию и уехать из Яновичей. Он понимал, что скоро большевики всё равно её отберут. Братья не решились – у каждого была семья, дети, и было непонятно, что делать дальше.
Самсон и Маша продали свою долю братьям, и уехали в Ленинград, где купили маленький домик, и Самсон устроился механиком на завод (у него не было формального образования, но механиком он был превосходным). Ему даже удалось настоять, что он не работает по субботам, вместо этого работал по воскресеньям.
Через несколько лет Самсон подтвердил свою репутацию провидца – услышав о договоре с Германией в 1939 году, он сказал Маше: «Будет война, нужно подготовиться!» В течение двух лет они закупали крупы, растительное масло, мыло, и в результате пережили всю блокаду Ленинграда, не потеряв никого.
Я видел Самсона и Машу в середине 1950-х, когда мама привезла меня и сестру в Ленинград и показала нас Самсону и Маше.
В 1929 году, как Самсон и предсказывал, большевики отобрали компанию, выселили братьев из их домов. Носон, понимая, что этим дело не кончится, нанял повозку и ночью увёз из Яновичей жену и трёх сыновей. Они поселились на станции Несета около Кличева (ныне Могилёвская область Беларуси). Носон устроился мелким служащим на железнодорожной станции. Купили очень маленький домик, и жизнь продолжалась. У них родилось ещё два сына – Нехемия и Берл.
Моше, мой отец, закончил еврейскую семилетку, и пошёл в русскую десятилетку, в восьми километрах от дома. Ему сняли угол в чьём-то доме, и каждое воскресенье он приходил к родителям. Учился Моше превосходно, быстро и хорошо всё понимал.
В 1940 году он окончил десятилетку и поехал в Ленинград поступать в знаменитый ЛИИЖТ – Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта. Сохранились воспоминания его тёти Маши – она не верила, что мальчик из школы в белорусском захолустье сможет выдержать конкуренцию с городскими абитуриентами. К тому же у папы был сильнейший идишский акцент (которого я уже не застал), и он не выговаривал звуки х, л и р. На вступительном экзамене по химии ему достался вопрос о свойствах хлора, который он очень смешно выговаривал. Вся приёмная комиссия собралась около него и слушала его ответ, улыбаясь. Но ответ был блестящим, и папа получил пятёрку, как и на всех остальных экзаменах. Тётя Маша была вне себя от счастья.
Папа блестяще окончил первый курс и готовился поехать домой на каникулы. Но началась война, и папа добровольно пошёл в армию. Поскольку он имел хорошее образование, и был большим и сильным молодым человеком, его определили в зенитную артиллерию, и начали учить на наводчика. Но через какое-то время его направили в 83-ю Особую бригаду морской пехоты, где их безжалостно гоняли. Он говорил мне, что ему постоянно хотелось спать и есть.
В декабре 1941 года бригада десантировалась около Керчи, во время сильного шторма и при температуре около -30 градусов. Почти вся бригада погибла при высадке, уцелевшие получили сильные обморожения. Всех раненых и обмороженных переправили через Керченский пролив на Кавказ и поместили в госпитали в Кисловодске. Почти всем обмороженным ампутировали ноги, но папе после пяти операций ампутировали только часть ступни.
Папа не знал, что с его родителями и братьями. В 18 лет он оказался инвалидом, без семьи. Поехал в Ташкент, куда эвакуировали его институт, и продолжил учёбу. Было очень голодно. Как инвалид войны папа получал УДП – усиленное дополнительное питание, или «Умрём Днём Позже». Но учился он, как всегда, на отлично. Там он встретил мою маму, Дашу Беленькую, они вскоре поженились и прожили вместе почти 70 лет.
Сразу после войны папа поехал в Белоруссию разыскивать родителей и братьев. Там он узнал, что их всех убили в августе 1941 года. Убил их полицай по фамилии Стук (или Сук). Папа нашёл место их гибели. Ему рассказали, что его брат Давид, 14 лет, сумел выползти из могилы и скрывался в лесах до холодов. Его поймали и снова расстреляли.
Когда папа вернулся в Ленинград, он был в ужасном состоянии, и мама очень боялась за него. Потом всю жизнь она пресекала мои попытки поговорить с отцом об этой трагедии. Только в 1980-х родители поехали на место гибели папиной семьи, привезли землю с их могилы, и мы захоронили эту землю и поставили камень с именами погибших на еврейском кладбище в Казани, где мы тогда жили.
После войны мои родители переехали в Казань, где проработали всю жизнь инженерами.
В 1991 году я с женой Вероникой и мои родители уехали в Израиль.
Мы с женой преподавали математику в Хайфе (Вероника – в Технионе, я – в университете Хайфы). В 1994 году мы переехали в Америку, где продолжали преподавать и заниматься научной работой – в Майами, Флорида, в Коламбусе, Огайо, в Вильямсбурге, Вирджиния.
Родители жили в Беер Шеве. Папа скончался в 2014 году, мама – в 2019. Мы похоронили их рядом друг с другом на кладбище Беер Шевы, в земле праотца Авраама.
Наум ЗОБИН
