Листая старые газеты
В артиллерийском музее Ленинграда Герой Советского Союза Е. Дыскин появился не так давно. Правда, не он сам и даже не его фотография – снимков воина пока нигде не удалось раздобыть. Научный сотрудник музея Капитолина Васильевна Сотина пробовала искать родителей героя, но безуспешно. Сам же артиллерист-наводчик, как было известно здесь, погиб у деревни Горки, в ноябре 1941 года.
В музей отважный воин вошёл военной листовкой тех суровых дней. Она сообщала о замечательном подвиге артиллериста: в одном бою он уничтожил семь фашистских танков.
К сожалению, Капитолина Васильевна не могла ничего добавить к тому, что рассказывала листовка. Дыскин был последним среди оставшихся в живых воинов 3-й батареи, и искать свидетелей его боя один на один с фашистскими танками, рвавшимися к безымянной высоте, было делом бессмысленным. Не оставлял надежд на поиски и Указ Президиума Верховного Совета СССР: всем вместе с генералом Панфиловым и солдатом Дыскиным, названным в нём, звание Героя Советского Союза присваивалось посмертно.
В начале июня этого года, просматривая майскую подшивку окружной военной газеты, Сотина неожиданно обратила внимание, что у погибшего Дыскина есть однофамилец и тёзка, что он тоже Герой Советского Союза, но не артиллерист, а хирург, и что тот, другой, подполковник медицинской службы защитил недавно докторскую диссертацию.
– Объясните же, – волнуясь, спрашивала Капитолина Васильевна, услышав, наконец, в телефонной трубке голос живого Дыскина – вы или не вы?
– Так точно, – доносился весёлый смех её собеседника. – Он самый: солдат 3-й батареи, 694-го артполка, 18-й дивизии, 16-й армии. Рассказывать долго, но если я уж в экспонаты попал, приезжайте.
...В ту минуту, когда на безымянной высотке Волоколамского направления упал приползший сюда под огнём батальонный комиссар Бочаров, в батарее остался один человек. Один у двух орудий – наводчик Дыскин. Бочаров появился здесь, чтобы сказать, что подмога близка, а пока надо держаться. Он сам только что стоял у орудия рядом с высоким белобровым пареньком. За какую-то секунду до того, как упал Бочаров, убило того паренька. Нет, наводчик не помнит его фамилии. Никак не может вспомнить и имени другого солдата, вместе стрелявшего с ним по наползавшим танкам. Кажется, им было по восемнадцать лет.
Высотка, хоть и безымянная, а значительная – всё с неё просматривалось. Падая, Бочаров крикнул Дыскину: «Ползут!». Шли два танка, кажется, последние. Шли, чтобы убить чудом уцелевшего солдата 3-й батареи. На подступах к высотке маячили почерневшие от огня танки. Их сожгли советские артиллеристы. Среди этих танков пять были его.
Батальонный комиссар чуть приподнялся с земли, хотел ещё что-то сказать наводчику, но тот уже пригнулся у орудия. Было непостижимо, как этот тщедушный, истекающий кровью паренёк ещё держался на ногах. Он торопился сделать как можно больше в эти последние, как он был уверен, минуты жизни.
– Нет, – сказал артиллерист увидев, как загорелся головной танк, – это не всё.
Он безошибочно достал и второй, выскочивший вперёд. Ошалело шли на высотку два фашиста. Последний в 3-й батарее прострочил их из автомата.
Потом он упал в сугроб. Холодное прикосновение снега вернуло сознание, и он ясно услышал далёкие раскаты «ура». Он не помнил, как подняли его и уложили на носилки. Чем дальше уносили его, тем слабее доносились голоса вокруг, и только грозное, как весенний гром, «ура» опять коснулось его слуха. Но одного этого было достаточно, чтобы радостно забыться. Тот, кто шёл сзади, сказал:
– Мальчуган улыбается.
Передний, не оглядываясь, переспросил:
– Улыбается? Значит, жив.
Но живым его никто не считал. Батальонный комиссар в донесении о потерях на батарее писал, что солдат Ефим Дыскин погиб на его, Бочарова, глазах, сражённый вражеским пулемётом.
Не считали его живым ни в полку, ни в штабе дивизии, где было известно, как умирали – все до последнего – защитники безымянной высоты. За два дня –17 и 18 ноября – они уничтожили двадцать вражеских танков...
И врачи госпиталя, куда доставили наводчика, тоже не считали, что будет жить этот паренёк. «Семнадцать ран в семнадцать лет!» – так сказал кто-то из военных хирургов, склонившись над изрешеченным артиллеристом.
Здесь, на госпитальной койке воин узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Узнал через год после опубликования Указа. Ему никто не объявлял об этом – ведь среди живых он не значился. Артиллерист написал Михаилу Ивановичу Калинину, что если нет в России другого Дыскина солдата 3-й батареи, 694-го артполка, – то Дыскин из Указа – это он. Михаил Иванович ответил взволнованной телеграммой, полной добрых отеческих чувств. Через неделю Герою, прикованному ещё к постели, вручили Золотую Звезду и орден Ленина.
...Мы ехали с подполковником Дыскиным к той самой высотке, с которой он расстался в ноябре 1941 года. Весело шумели молодые ели. Мой спутник всё порывался распознать в этих тугих и тонких деревцах юную поросль того могучего леса, который здесь, на подступах к Москве, прикрыл своими кронами 3-ю батарею. Но приметных следов прошлого всё не находил. Мы оставили машину и прошли вперёд по еле различимой, давней тропе. Чем круче становилась дорога, тем чаще подполковник повторял:
– Здесь. Да, кажется, здесь.
Вскоре он свернул чуть правее и, оглянувшись назад, резко остановился. Отдышавшись от волнения, приложил руку к стволу старой сосны:
– Вот она, высотка...
И в эту минуту произошло самое неожиданное для него. Он назвал вдруг имена своих товарищей по батарее, тех двух восемнадцатилетних, которых ещё несколько часов назад не мог вспомнить. Bce эти годы он берёг их образ, помнил их голоса, но память не могла вернуть ему ни их имен, ни фамилий. И вдруг из забытья двадцатилетий тихий приветный шелест подмосковного леса подсказал: Гусев, Аристархов...
Подполковник снял фуражку и молча постоял с минуту. Потом что-то торопливо поднял с земли и опустил в карман кителя – не то горсть хвойных игл, не то сосновую шишку.
Мы повернули в обратный путь. У шоссе Ефим Анатольевич оглянулся. Всё здесь его интересовало: и новые дома, и трактор с молоденьким водителем, и свернувшие на просёлок две маленькие школьницы.
...Нет, этот лес, такой тогда тревожный и грозный, а сейчас спокойный и молчаливый, он не примет ни за какой другой, хотя как будто бы и схожи все сосны России.
А. ЛАЗЕБНИКОВ
газета «Советская Россия»,
24 июня 1962 г.
P.S. Ефим Анатольевич Дыскин (10 января 1923 – 14 октября 2012) – советский и российский военный медик, Герой Советского Союза (1942), генерал-майор медицинской службы (1981), доктор медицинских наук (1961), профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации (1995), начальник кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии (1967– 1988).
