По семейным преданиям родословную семьи Фарбер можно проследить в четырёх поколениях. Старейший из рода, о ком сохранилась в семье память, Шолом (Соломон) Фарбер большую часть своей жизни прожил в XIX веке. Жизнь он прожил немаленькую – больше 90 лет. Годы жизни без привлечения регистрационных документов выяснить не удаётся.

Известно только, что его внучку, дочь одного из сыновей, Фаню Давыдовну Фарбер в 1920 году привели в его дом и показывали деду. Сохранились сведения о том, что Соломон Фарбер первым в своём роду носил эту фамилию. Два его брата, которые занимались ремеслом, имели другую фамилию. А фамилия Фарбер появилась в связи с тем занятием, которое давало заработок Соломону и средство к существованию его большой семье. «Фарбер» происходит от «farben», что в переводе с идиш означает «красить». Соломон занимался традиционным ремеслом набивки, украшая крестьянское домотканое полотно.

Семейные корни связаны с небольшим местечком Ильино бывшего Невельского уезда Витебской губернии (позднее оно относилось к Велижскому уезду Смоленской губернии, ныне в составе Тверской губернии).

Соломон Фарбер был женат дважды. Первая его жена рано умерла, оставив, однако, вдовцу десять детей: шесть дочерей и четверо сыновей. Об обеих женах Соломона ничего не известно. Женщины в традиционной еврейской семье довольствовались домашними занятиями. Тем более в семье ремесленной, многодетной, где было много тяжёлой работы, и на счету была каждая копейка.

Дочери Соломона Фарбера – старшая Маша-Ита (Масита) и младшие Хана-Двося, Злата, Вера, Игуся, Роза-Мерка. Судьба их сложилась по-разному. Счастьем считалось хорошее замужество. Однако и оно было уготовано не всем. Выйти замуж младшая сестра могла лишь после того, как в замужество вступит старшая. Масита была старшей. Она вышла замуж (по мужу – Штейнбок) и уехала от семьи в местечко Западная Двина. Здесь она жила, стала матерью 4 дочерей (Даша, Паша, Соня) и 4 сыновей. Сын Гриша был жестянщиком, два младших сына жили в 20-е годы в Москве.

Сложнее вышло с младшими дочерьми. Хана-Двося с младенческого возраста стала отставать в своём развитии, она обладала болезненной психикой. В семье о ней так и говорили – «дурочка». Из-за того, что устроиться в жизни ей было сложно, страдали и младшие дочери. Поздно поэтому замуж вышла Злата. Она два раза была замужем за пожилыми мужьями. Жила в Ильино, позднее – в Западной Двине. По мужу приняла фамилию – Вяземская. От первого брака у неё было 2 детей, от второго – 1 ребёнок.

Вера также вышла замуж в Западную Двину. В замужестве её фамилия была Брук. Она прожила 90-летнюю жизнь. Её единственная – дочь Роза Брук-Любавина (1906 года рождения) работала бухгалтером.

Игуся вышла замуж за велижского мясника (фамилия по мужу – Воронова). Её дети – сын Борис и 3 дочери (Аня, Лиза, Роза). Судьба сложилась так, что дочери Игуси – Аня и Лиза с их детьми, её внуками, погибли в Велиже во время фашистской оккупации. Там же погибла оставленная Розой (по мужу ее фамилия – Сиротина), ушедшей на фронт, её дочь.

Роза-Мерка, младшая из дочерей Соломона Фарбера, умерла ещё в молодости, девушкой, так и не создав семьи, не оставив детей.

Сыновья Соломона Фарбера – Давид-Абрам (умер в 1938), Лейб (Лев), Залман, Хаим-Евсей (1889-1964). Годом рождения старшего из них, Давида, можно считать предположительно 1880-й. Он, как и его отец, был ремесленником-кустарем. Его дочь, Фаня Давыдовна, вспоминает, что по умению вникать в самые сложные производственные технологии, сноровке, которая проявлялась в увлечении всякой техникой, он был человеком незаурядным, снискавшим авторитет во всей округе. Он мог починить любую машину, механизм. В предвоенные годы, когда радио на селе было в новинку, он сам сконструировал радиоприёмник. Жена Давида Соломоновича Фарбера Сара Моисеевна, в девичестве Ицкович, (1886?-1944) была младше мужа на 5-6 лет. Она была портнихой, работала в Риге, куда специально выезжала на заработки. Сара Моисеевна умерла в 1944 г. в возрасте 58 лет. У супругов родились две дочери Лиза Давыдовна (родилась в 1913 году) и Фаня Давыдовна (родилась 2 октября 1916 г.), которых Б-г не обделил долголетием и жизненной энергией, и младший сын (1920 г. р.), который умер в 7-летнем возрасте от травмы.

До войны семья жила в Ильино. Лиза Давыдовна поздно вышла замуж – в 1946 году. Её муж, Иосиф Ерухов, был закройщиком. Семья жила в Смоленске. В 1947 году родилась дочь Софа. С 1947 года семья жила в Риге. Сейчас Лиза Давыдовна, её дочь Софа и внучка Зина живут в Америке. Первой туда уехала Софа в 1977 году, затем в 1979 г. к дочери выехала Лиза Давыдовна. Живёт в городе Акрон штата Огайо. Внучка Зина, дочь Софы – живёт в Чикаго.

Фаня Давыдовна Фарбер окончила в местечке Ильино 5-летнюю школу, в 1931-1932 гг. училась в Велижском педагогическом техникуме, который не окончила, была ученицей счетовода, окончила заочные курсы бухгалтеров и работала в Великих Луках. В 1938 году вышла замуж. Её муж Луз Альберт Григорьевич (1915-1941 гг.) работал в Великих Луках в областном финансовом отделе, затем в Калинине. В 1939 г. родилась дочь. В первые месяцы войны, когда обстановка на фронте была катастрофической, муж Фани Давыдовны был призван на фронт в истребительный батальон и в том же 1941 году погиб.

Второй сын Соломона Фарбера Лейб (Лев) был человеком энергичным. Он был три раза женат. Жил в Великих Луках. Во время Отечественной войны ему было 65 лет, он был непризывного возраста, однако энергию и темперамент сохранил. В это время он женился на 35-летней женщине. Имел двоих детей: дочь Лизу (по мужу её фамилия Столова) и сына, который погиб на фронте в годы Отечественной войны.

Залман Соломонович Фарбер также погиб на фронте. Жена его жила в Велиже. До войны была членом Велижского горсовета. Двое детей – дочери Этя и Лиза. Ей не удалось эвакуироваться, и схваченная фашистами, она была повешена в Велиже на площади прилюдно. Дочь Этя перед захватом города поехала к тёте и уцелела, осталась в живых, была эвакуирована, жила в Алма-Ате.

Хаим-Евсей Соломонович Фарбер (1889-1964) был самым младшим в семье из братьев и сестер. Он родился в местечке Ильино. Как и его отец, и братья занимался ремесленным делом. Был самоучкой. По разным сведениям, в 13-16 лет овладел профессией печника. Этой этого Хаим Фарбер овладел профессией штукатура.

В молодом возрасте оторвался от семьи и приехал в губернский город Витебск. Здесь он женился на Голде Лейбовне (1890-1968), создал свою крепкую семью. В семье было шестеро детей. Старший из них записан по отчеству Евсеевич-Иосифович, младшие – как Хаимовичи-Ефимовичи. Абрам Иосифович (1915-1941 гг.) – старший из сыновей. Позднее родились Рахиль (1917-1980), Лиза (1919-1978), Соня (1922-1999), Лейб (Лев) (родился в 1924 году), Роза (1927-1994).

Большая часть жизни Хаима Соломоновича Фарбера прошла в Витебске за исключением выезда в Первую мировую и Гражданскую войну в Челябинскую область и эвакуации 1941-1945 гг. в Уфу. Хаим Фарбер не был призван в армию в Русско-японскую и Первую мировую войну из-за инвалидности – развившегося туберкулеза коленного сустава. Перед Первой мировой войной считался одним из лучших мастеров-печников в Витебске.

В 1922 году Фарберы возвратились в Витебск из Златоуста. Семья жила на Ленинградском шоссе, позднее в центральной части города – на улице Крылова. Хаим Соломонович работал в послереволюционные 20-е годы штукатуром на хлебозаводе, позднее – в домоуправлении. С 1934 года по инвалидности был пенсионером. Жена занималась домашним хозяйством.

После начала Отечественной войны Хаим Соломонович Фарбер с семьей выехал в эвакуацию 26 июня 1941 года. В Витебск получили разрешение вернуться в 1945-м.

Абрам Иосифович Фарбер погиб в 1941 году, в самом начале войны под Ленинградом. Его жена Анна Абрамовна, витеблянка, также воевала, как и её муж. После войны жила и работала в подмосковных Химках.

Рахиль Хаимовна Фарбер по мужу Белинская. Муж – Михаил Львович. Перед войной училась в медицинском училище, в семье появилось трое детей: дочь Кира (1938 г.р.) и сыновья Анатолий (1940 г.р.) и Виктор (1941 г.р.). Жила и похоронена в Витебске. Старшая дочь уехала на постоянное место жительство в Германию.

Лиза (Елизавета) Хаимовна по мужу Бейзерман. Как свидетельствует её сын Лев Рафаилович Бейзерман, она родилась 12 декабря 1919 года, по паспортным данным в 1918 году. Перед Отечественной войной окончила два курса Витебского медицинского института. Завершала учёбу уже в Уфе, где с семьей жила в эвакуации и куда был эвакуирован Витебский мединститут. В 1943 году вышла замуж за Рафаила Бейзермана и в том же году оказалась на фронте. После войны работала врачом. Последние годы жизни прожила в Москве. У Лизы Хаимовны с мужем Рафаилом Мееровичем (1915 г. р.) двое детей: Лев Рафаилович (1946 г.р.) и Борис Рафаилович (1953 г.р.). Бейзерманы также родом из Витебска. Они были мастерами-шорниками: дед мужа Лизы – Сроэль (Израиль), его отец Меер и его братья. Шорная мастерская Бейзерманов была открыта в Витебске на Суражском тракте. Рафаил Меерович Бейзерман проявил инженерный талант. В конце 40-х годов оказался в Москве, получил образование в Московском высшем техническом училище имени Баумана.

Соня Хаимовна по мужу Яковлева также принимала участаев военных действиях. Затем жила в Уфе, вышла замуж за Сергеева Николая Яковлевича. В браке двое детей: Анатолий и Людмила. Умерла в Уфе в 1999 году.

Лейб Хаимович (Лев Ефимович) Фарбер. Был призван в армию в 1943 году. После возвращения на родину в 1973 г. проживал в Витебске. В 1945 году родители возвратились из эвакуации, обустроились в доме на улице Крылова под № 1/12. Ещё до войны отец Льва Ефимовича работал в этом районе в домоуправлении и слыл великолепным мастером. Он привёл в порядок квартиру, которая была в ужасающем состоянии. Младший из сыновей, Лев женился. В 1954 году его женой стала Людмила (по паспорту Ольга) Григорьевна Якоби (1926-1995). В послевоенные годы она работала библиотекарем, секретарем-машинисткой Витебского обкома комсомола (1944-1955). Родители Людмилы Григорьевны из коренных витеблян. В довоенное время они имели на ул. Фрунзе собственный дом. В 1955 г. в браке родился сын Виктор.

О Розе Хаимовне следует сказать специально. Она окончила педагогический институт, работала учительницей русского языка и литературы в школах г. Витебска. С 1968 года жила в Уфе. В браке с Мухаметшиным у неё родился сын Джалиль. Её не стало в 1994 году.

 Фарбер Виктор Львович родился 11 апреля 1955 года.

Такая биография семьи Шолома Фарбера.

Лев Ефимович Фарбер написал родословную семьи Фарберов, и свои воспоминания. Первую главу этих воспоминаний мы публикуем.

ДОВОЕННОЕ ВРЕМЯ

До 1929 года я почти ничего не помню. Неудивительно, ведь мне тогда было пять лет. Мы жили в деревянном доме, снимали там квартиру или комнату.

В 1929 году нам предоставили дом, в котором жил конфетный фабрикант Меклер. Дом этот дали нашей семье, очевидно, как многодетной, ютившейся в съёмной комнате или в двух. В этом доме прежде у Меклера изготавливались конфеты. Строение было двухэтажным. Первый этаж кирпичный, полуподвальный, второй – деревянный. На втором этаже была большая квартира, разделённая на большую часть, в которой жила наша семья, во второй части жила другая семья. Наша половина состояла из столовой, одна дверь из неё вела в зал, окна которого выходили на улицу. Где находилась кухня не припомню, возможно, её и не было вовсе. Стенкой наша квартира отделялась от помещения, в котором находился магазин с верандой.

Весь большой двор был огорожен высоким забором из толстых бревён. Во дворе были построены амбары, в которых, очевидно, хранилась готовая продукция и ингредиенты, из которых делали конфеты.

Фабрикант Меклер бежал из страны, боясь возмездия государства за своё предпринимательство. В амбарах я находил цилиндрические металлические коробки, наполненные бумажными обёртками для конфет. Помню, из этих обёрток я делал квадратики, которые мы называли фантиками, и играли с другими ребятами на выигрыш. В те времена эта игра была очень модной и приносила много радости.

Семью содержал один отец, но дать нам хорошую жизнь (если вообще её можно было дать в те годы), конечно, не мог. Некоторые эпизоды жизни нашей семьи помню хорошо.

Больше всего старался дружить со своей сестрой Соней, хотя она не очень этого хотела. Ей хотелось встречаться с подругами, а я ей мешал. Мне приходилось незаметно идти за ней, когда она уходила к подругам.

Помню случай, когда я со своим старшим братом Абрашей сидели зимой возле печи, которая отапливала все комнаты, и разговаривали о чём-то. Абраша кочергой вытаскивал из печи монету в 5 копеек, и по неосторожности она мне попала в валенок и, конечно, раскалённый пятак оставил на ноге большую отметину. Или однажды, мать подала брату тушёную картошку. Он взял термометр и решил измерить температуру картошки. Термометр, конечно, лопнул, и этот эксперимент брат не повторял. Отец кроме работы занимался различными хозяйственными делами: выращиванием кроликов, гусей, индюшек, содержал собак.

У нас были три собаки: Цезарь, Пальма и третью не помню, как звали. Цезарь во дворе ходил на цепи, был очень злым. Пальма была ласковой, добродушной собакой. Зачем держал отец собак, я не помню, охранять у нас было нечего. Однажды Цезарь схватил одну девушку за бок и нанёс ей травму. После этого отец отдал собаку. Пальма попала на улице под машину.

Не каждый смог бы содержать трёх собак, мы и так бедно жили. Отец покупал у цыган дохлых лошадей и снимал с них шкуры, зимой замораживал мясо и кормил им собак. Сам сдавал шкуры изготовителям. Платили за эти шкуры больше, чем стоили лошади.

Во дворе гуляли индюшки. Они, как известно, не любят красный цвет. Часто мне приходилось выручать сестёр, ибо индюки не давали им выйти из туалета и дойти до дома. Я брал ремень и бил по индюкам. Эти большие индюки набирали вес до 16 кг. Было большое подспорье для нашего меню.

Приезжал к нам дядя Давид из Ильино. У него была язва желудка. Он сам себе жарил на примусе белый хлеб и с чем-то ел. Однажды дядя Давид позвал меня поехать с ним в Ильино. По пути, в Велиже жил папин брат – Залман. Мы заехали к нему, и я там прожил несколько дней. Дядя Залман с семьей жили хорошо. У них был дом, корова. Дядя арендовал участок земли. Однажды я поехал на телеге за травой, которую дядя косил ежедневно для корма коровы и лошади.

Помню случай, когда к нам приехала жена маминого племянника с новорождённым ребёнком, которому должны были сделать обрезание в Витебске, ибо в Ленинграде, где они жили, такие поступки карались. Ребёнка звали Милей. Потом он приезжал к нам два раза. Мы жили дружной семьей. Папа никого из детей не наказывал, а мама иногда шлёпнет рукой провинившегося. Правда, один раз мне попало от папы. Недалеко от дома находился пункт по приёму различного старья. Однажды я собрал старые галоши, тряпки и ещё чего-то, и пошёл сдавать всё это в приёмный пункт. В это время отец шёл мимо и увидел, что я сдаю это барахло. Вечером он спросил у меня, что я делал в приёмном пункте. Ответил, что зашёл посмотреть. А отец видел, как я сдавал эти тряпки. Тогда он взял верёвку, завязал узел и этой верёвкой отстегал меня за то, что я сказал неправду. Так проходила наша жизнь – бедно, но честно.

Мать зимой покупала дрова, которые везли крестьяне на санях продавать на базар. Дорога проходила в 50 метрах от нашего дома. Иногда, когда были деньги, мама покупала молоко, сливочное масло, но это было не часто.

В детстве мы не знали, что такое купить лыжи, коньки, книгу, газету. Всё это было недоступно для нашего бюджета. Я нашёл старые коньки, привязал верёвкой к валенкам, и катался зимой на них. Хотелось покататься на лыжах. Нашёл старую деревянную бочку, вытащил две клёпки, прибил к ним верёвку, привязал веревку к валенкам и катался (благо, возле дома была горка).

Мать была неграмотной, а отец был самоучкой: умел писать, читать.

Наступил самый тяжёлый 1933 г., когда в стране наступил голод, денег в нашей семье, что зарабатывал папа, хватало при большой экономии, на половину месяца. Мне приходилось покупать хлеб, который нелегально пекли некоторые люди, и продавали, имея на этом небольшой «навар». Эти люди знали отца и мать, и полностью доверяли им.

Главное то, что они продавали нам хлеб в долг, а главным покупателем от нашей семьи был я. Мне полностью доверяли, зная, что я весь хлеб принесу домой. Иногда брат из Ленинграда присылал посылку с хлебом. Как это ему удавалось выслать, остаётся тайной, ибо высылать из Ленинграда продукты категорически запрещалось. Очевидно, он высылал посылку из небольшого районного центра, расположенного рядом с городом.

В 1932 года у отца заболела коленная чашечка ноги. Его положили в больницу и установили, что туберкулёз коленного сустава. Наложили гипс, после чего нога не гнулась и дали инвалидность второй степени с пенсией в размере 141 рубль. На эти деньги пришлось нам всем жить.

Во время голода мать устроилась в столовой посудомойкой, иногда из столовой приносила корки чёрного хлеба, а иногда и небольшие кусочки хлеба.

Однажды мама варила суп из пшена, без мяса и жира. Я подошёл к ней, посмотрел, и говорю, долей воды, будет больше и можно будет скушать больше.

Так мы прожили самый тяжёлый год, но сотни и тысячи людей и семей жили гораздо хуже нас.

В этот год я уже ходил в школу. У меня была одна белая рубашка, в школу нужно было приходить в белой рубашке с красным галстуком. Поэтому приходилось следить, чтобы рубашка была чистой. Возле нашего дома был небольшой участок земли, на котором сеяли, в основном, капусту, а ниже огорода была большая поляна. Посреди поляны протекал небольшой ручей. Как только моя рубашка загрязнялась, я ходил к ручью, стирал, высушивал и снова ходил в школу. До войны обувь было сшитой, подметки и стельки делали из прессованного картона. Когда они попадали под дождь, подметка размякала и отваливалась, чинить никто не брался.

Конечно, были люди, которые материально жили лучше нас и могли купить лучшую обувь. Люди, которые носили костюм из грубошерстной ткани – это богатые люди, если на руках были кварцевые часы, то они и вовсе считались богачами. На такого человека смотрели с завистью. Со мною в одном классе учился парень, сидел со мной за одной партой. Он брал с собой еду: петлеваный белый хлеб, намазанный маслом. Иногда и мне перепадал кусочек.

В 1939 году, когда наши войска вошли в Западную Белоруссию и Западную Украину, одному парню, который учился со мной в одном классе, отец выслал из Польши велосипед. Это было необыкновенное чудо, и когда он приезжал в школу на велосипеде, то все смотрели на него как на мессию.

Затем стало легче. Старшая сестра Рахиль стала немного зарабатывать, работая учётчицей в Чепино, затем Лиза начала зарабатывать, работая операционной сестрой в больнице. И это была уже помощь семье. Отец подлечился, и стал зарабатывать, работая в домоуправлении.

В первый класс, меня отдали в еврейскую школу, но там я проучился несколько дней. Не помню точно причину моего ухода из школы. Кажется, в то время детей старались отдавать учиться в русские школы. Еврейские школы стали закрывать по причине отсутствия учеников. Меня перевели в школу № 3, которая находилась возле Полоцкого рынка. Это было небольшое здание деревянной постройки.

В школе был художественный кружок, в котором я участвовал и выступал на вечере, декламируя стихотворение Маяковского «Паспорт».

Хорошо помню, что изготовил самопал, состоящий из рукоятки с прикреплённым к ней стволом. Ствол с одной стороны заварен, и сделана сверху прорезь для поджигания серы, которая закладывалась в ствол, затем забивался пыжем. Спичкой поджигался порох и получался довольно громкий выстрел. Иногда в ствол закладывалась дробь, при выстреле она пробивала даже толстую доску. С таким оружием я смело ходил из школы домой вечером. Помню, однажды отец купил мне пугач, изготовленный из какого-то сплава, к нему продавались пробки. Пробки закладывались с торца ствола, и можно было стрелять, нажав на курок. Как-то отец заряжал пугач, а я смотрел на его действия, приблизился к пугачу, а отец нечаянно нажал на курок. Произошёл выстрел, пробка попала мне в глаз, но всё обошлось.

Отец, когда работал в домоуправлении, решил перебраться с семьей поближе к центру города. На ул. Крылова д. № 1/12, во дворе находилось двухэтажное здание без крыши, без перекрытий, заваленное мусором на высоту более одного метра. Стены этого здания кирпичные толщиной в метр, опирались на деревянный фундамент. Отец получил разрешение в домоуправлении и стал ремонтировать и строить квартиру на первом этаже. Второй этаж получила какая-то семья и тоже начала обустраиваться, хотя перекрытия между этажами не было и нужно было совместно его строить.

Получилась квартира из спальни, зала и кухни. В кухне отец сложил русскую кафельную печь с плитой и лежанкой, затем подвёл воду, сделал канализацию, и часть кухни использовал для установки ванны, нагревательной колонки для воды. В дальнейшем, остальную часть дома сделали общежитием для студентов художественного училища. Когда был сделан второй этаж, отец под лестницей отгородил часть пространства, и построил туалет с водой и канализацией.

Хотя квартира получилась небольшая, но удобства создавали хорошие условия для жизни, которых не было во многих каменных домах. В зале отец сложил кафельную печь, отделанную цветными изразцами.

В дальнейшем, отец пристроил к торцу дома каменную пристройку, оборудовал её под квартиру, в которой жила семья старшей сестры Рахили.

Я перешёл учиться в среднюю школу №6, которая находилась недалеко от нашего дома. В этой школе я проучился до окончания 8 класса. Затем я решил учиться и работать и пошёл в 9 класс вечерней школы, которая находилась недалеко от железнодорожного вокзала. На работу меня не взяли, и до начала Великой Отечественной войны пришлось закончить 10 класс в вечерней школе.

Лев ФАРБЕР