Предисловие мамы Иды Михайловны Шендерович

Мемуары нам писать пока рано, а заняться историей своих предков побудил конкурс Минского израильского культурного центра, который назывался «Морешет», или «Наследие». Ради выигрыша желанного приза – экскурсии в Израиль – мы и предприняли это исследование.

Ни семейные, ни государственные архивы не смогли сохранить достаточно документов, чтобы составить родословную. Пришлось обратиться к памяти родственников и даже предпринять поездки. Работа оказалась непростой, но увлекательной. Приз мы выиграли, и путешествие по Израилю было просто великолепным, но сам по себе поиск своих генеалогических корней – дело настолько интересное, что, опробовав на себе, мы можем советовать его в качестве прекрасного проведения досуга любой семье.

В первой половине XX века, думаю, в Витебске не было человека, не знавшего Бруссера с его знаменитой зельтерской водой. В толковом словаре русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова разъясняется, что зельтерская (а в мое время ее все чаще называли сельтерской) – это минерально-углекислая вода, получившая свое название по селению Selters в Германии, где она добывалась. Я не думаю, что Неух Израйлевич Бруссер мог получать упомянутую воду из Германии. Им самим готовились прохладительные напитки.

Давид Мошковский – учитель еврейской школы в Пинске, всегда помнил, что, согласно Талмуду, одной из обязанностей отца по отношению к сыну является необходимость научить его ремеслу. Давид был умным человеком и умел заглядывать в будущее. Он понимал, что в начале XX века, а дети в молодой семье появлялись именно тогда, мало научить ремеслу. Необходимо дать знания, привить любовь к книгам, к творчеству, и дети самостоятельно овладеют ремеслом, которое придется им по душе.

У Давида Мошковского было пятеро сыновей. Он был расстрелян белополяками в числе 35 заложников в 1919 году. Все дети Давида выросли честными и трудолюбивыми людьми. И это главная заслуга отца, это достойный памятник на его могиле. Трое сыновей Давида стали известными людьми, прославившими и свою семью, и свой город.

Мы решили рассказать о братьях Мошковских с помощью публикаций, которые были сделаны в последнее время в разных изданиях.

Подготовил Семен Шапиро

В июле 1941 года одиннадцатилетним мальчиком, с младшими братьями Гдалькой и Яшенькой, в числе тысяч других евреев нашего местечка Ляды, я оказался за колючей проволокой в гетто, куда загнали нас германские нацисты и их местные прислужники за то, что мы евреи.

Чем евреи хуже других людей? Над этим ни я, ни мои друзья не задумывались раньше. Я делил людей на хороших и нехороших, то есть поступающих плохо по отношению к другим. Да и кому дано судить о целом народе, хорош он или плох – этого понять я не мог.

1 декабря 1934 года убили мою
32-летнюю маму, защищавшую от власти ручную швейную машинку, которая досталась ей в наследство от бабушки Стэры. Один меньше другого, осталось нас четверо у отца. Он не вступил в национальный еврейский колхоз «Наер лебн» («Новая жизнь»), и его хотели раскулачить, хотя в доме не было даже картошки, чтобы накормить детей...

Василевичи вошли в состав Российской империи после второго раздела Речи Посполитой в 1793 году. В административном отношении Василевичская волость относилась к Речицкому уезду Минской губернии. Авторы «Живописной России» определяли Василевичи как большое казенное село, за которым начиналось царство тьмы и мрака. Василевичи не знали помещика, земля принадлежала государству.

В 1882 году Александр III утвердил «Временные правила», которые запрещали евреям жить за пределами городов и местечек. Однако в 1903 году Василевичи были исключены из запретных мест и с этих пор фактически превращаются из села в местечко.

Центром общественной жизни евреев была синагога. Евреи занимались ремеслом и торговлей. В 1897 году, когда в Василевичах проживали 229 евреев, здесь работали пять торговых лавок. Годовой оборот лавок составлял от 100 до 1000 рублей, но их владельцы еле-еле сводили концы с концами. Прибыль, если таковая и была, колебалась от десяти до ста рублей. Больше доходов могли получить только люди, чей первоначальный оборот равнялся 1000 рублей.

Авром-Бер

Сорочкин Борис (Аром-Бер) Наумович родился в 1877 г. в Городке. Уже в 9 лет он работал на льнозаводе у пана. Читать он научился сам (по-русски), идиш и иврит он учил в хедере, пока была такая возможность.

Откуда появилась такая нееврейская фамилия? Дело в том, что старший брат отца служил в армии, был николаевским солдатом. А выслужив срок, остался в Москве – шил обмундирование, обшивал военных. Вот ему тогда и дали фамилию Сорочкин. Было это во второй половине XIX века, точный год назвать не могу. Но с тех пор вся семья стала – Сорочкины.

Отец попивал и часто побивал мать. Пока сын не подрос, перепадало и ему. Но однажды пришел час, когда Аврам-Бер перехватил руку отца и твердо сказал: “Больше ты маму бить не будешь”. Слова были сказаны тихо и спокойно, но произвели впечатление разорвавшейся бомбы.

Когда-то у каждого местечка обязательно был свой писатель. Ну, если не всемирная знаменитость, то хотя бы местная. Если не толстую книгу написал, то хотя бы в газете печатался.

– Чем наше местечко хуже остальных? – говорили местные жители – и отряжали в писательский цех иногда просто грамотного еврея. Потому что местечковая гордость не позволяла им поступать иначе.

Чашникам повезло. У этого местечка были настоящие писатели. Не тех, что провозгласили из-за местечковой гордости, а те, что действительно воспели свой родной край, увековечили его в книгах.

То, что он отец моей жены Полины, мешало мне обстоятельно – так, как Юрий Наумович Фуксон этого заслуживает – написать о нем. И не только из соображений журналистской этики. Дело еще и в другом. Помнится, даже небольшая информация об успехах киновидеопредприятия, возглавляемого им, вызвала в общем-то ожидаемую реакцию. Ну вот, мол, опять “свой своих тянут”. Нужно ли долго объяснять, кто тут свои?

Но вот уже почти два года, как его нет. А сколько в Глуске Могилевской области осталось сегодня евреев? Для подсчета не нужно утруднять вторую руку… Одной хватит. Любому проводимому в местечке мероприятию своим присутствием мы придаем национальный колорит. Вот и подумалось: теперь, когда время все по-новому расставило и сфокусировало, рассказать об этом порядочном, интеллигентном человеке не просто можно, но и нужно.