Когда я вошла так сказать в сознательный возраст, наступила Перестройка. В интернете, в прессе, в книгах начала появляться информация о моей семье и прадедушке. Понятно по каким причинам в нашей семье, как и во многих других, не принято было говорить на темы своих предков. Тем более о таких трагических и в определённые моменты неудобных историях их жизни.

Я помню с детства, что мы собирались у дедушки, папиного папы, сына раввина Ш.Л.Я. Медалье большой семьёй. Приезжали дедушкины сестры Гинда и Зиска. Они были одинокие, замуж так и не вышли. Жили в далёких районах, тогда окраинах Москвы, в небольших однокомнатных квартирках. Но были всегда жизнерадостны, веселы и на тот момент энергичны.

Я не знала, какой это был праздник, но дедушка надевал тфилин, талес, открывал молитвенник и на иврите и читал молитву.

В семье Лейзера и Соры-Двойры Левиных из Чашник было шестеро детей. На самом деле, родилось девять, но трое умерли в младенчестве.
Итак, по порядку:
Лев (Мордух) Лазаревич Левин, 1901 г.р.
Берта (Бася) Лазаревна Левина, 1907 г.р.
Пётр (Пейша) Лазаревич Левин, 1909 г.р.
Кира (Куна) Лазаревна Левина, 1912 г.р.
Михаил (Моисей) Лазаревич Левин, 1915 г.р.
Абрам (Бома) Лазаревич Левин, 1919 (1920?) г.р.
Автор этих строк – внучка Лейзера и Сойры-Двойры, дочь Абрама Левина, которого все родные и близкие всегда звали Бома.

Однажды в общежитии Министерства абсорбции Израиля поселились новые репатрианты – семья Ривы Мазовецкой-Шнейдерман. Все знали, что муж Ривы – Исаак – всю войну находился в блокадном Ленинграде. Затем – погиб. И вдруг от него стали приходить письма и открытки в Израиль.
Я познакомился с семейным архивом Мазовецких. И попросил объяснить, почему письма от 1941-1944 года стали приходить в Израиль от погибшего человека. И услышал следующую историю: семья Ривы Мазовецкой оформила документы и должна была отбыть из СССР, на таможне вдруг решили, что письма не пропустят.

Когда мне предложили написать о родителях, я сначала решил отказаться. По двум причинам: во-первых, мои родители не были заслуженными, видными или известными людьми; во-вторых (и эта причина меня гложет уже несколько лет), я о них знаю до обидного мало. Этому можно найти множество оправданий: детский и юношеский возраст, работа, совмещаемая с учёбой, семья, ребёнок, командировки и др. Но от этого легче не становится. Когда пришло осознание этого, оказалось, что поговорить-то уже не с кем. Остались только крупицы: несколько фотографий и документов.