Это случилось накануне 200-летия со дня смерти Виленского гаона. В Литве были заняты подготовкой к этой дате – и сами литовцы, и иностранцы, прибывшие туда именно с этой целью, ибо ожидалось, что торжества (14 сентября 1997 года) посетят руководители еврейских организаций разных стран мира.

Членом оргкомитета был израильтянин Иешаягу Эпштейн. Занимаясь подготовкой столь серьёзного события, он и не подозревал, что ему придётся столкнуться с ещё одной необыкновенной историей. Но предоставим слово Иешаягу Эпштейну, чтобы из первых уст узнать всё до мельчайших подробностей о происшедшем в Литве событии.

НЕИЗВЕСТНЫЕ СВИТКИ

– Господин Эпштейн, с чего все началось?

– Когда я приходил в кабинет к Альперовичу – тогдашнему председателю правления еврейской общины Литвы, то в ожидании хозяина позволял себе рыться в залежах газет на его столе, которые приходят в еврейскую общину из разных стран мира. Частенько я находил в них любопытные статьи. В тот раз я случайно вытащил газету, в которой сообщалось, что председатель литовского Сейма, будучи в США, предложил американцам купить тридцать свитков Торы ("Сефер-Тора").

К тому времени я наезжал в Литву почти восемь лет подряд, но никогда не слышал, что где-то в Литве хранятся свитки Торы. Есть один в местной синагоге, но пользоваться им, согласно религиозным канонам, нельзя: сначала надо реставрировать. Получалось, что у верующих евреев Литвы нет ни одного полностью сохранного свитка Торы. А тут сразу всплыли тридцать! Откуда они взялись? И где хранятся?

ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ

– Сообщение оказалось верным или это была газетная утка?

– Я не знал, что и думать. Когда пришёл хозяин кабинета, я поинтересовался: "Господин Альперович, что это у вас происходит? Председатель Сейма поехал в Америку торговать Торой! Откуда у вас тридцать свитков?" Альперович в ответ машет головой: "Неправда!". И ждёт, что я скажу дальше. "Что вы спорите со мной? – говорю ему. – Вот газета". Он просмотрел заметку: "Неправда". – "Что неправда?". Альперович поясняет: "У нас в Литве не тридцать, а триста свитков!". Я аж подпрыгнул: "Так почему же вы молчите? Я знаю вас уже несколько лет, и вы не сказали мне, что есть триста свитков. Так дело не пойдёт! Вы должны сейчас же выложить всё, что знаете". И Альперович выложил: "Они находятся в нашей Национальной библиотеке. Но я их не видел. И никто их не видел. Нет и людей, кого бы они заинтересовали".

НЕ ЗВОНИТЕ И НЕ ГОВОРИТЕ

– Неужели никто их не видел? В библиотеке есть директор, заведующие отделами, библиографы, библиотекари, уборщики, наконец. Вы не пытались выяснить хоть какие-то подробности?

– Пытался. Первым делом я узнал, что фамилия директора библиотеки Буловас. У него две заместительницы. Обе славные женщины. Одна из них еврейка, работающая в отделе хранения. И Альперович в моём присутствии набрал её телефон: "Послушайте, Фира, так и так. Эпштейн узнал о свитках Торах. Он здесь сидит и всё роет и роет". Она выслушала и сказала: "У меня к вам просьба. Я сейчас после болезни. Не трогайте меня, не вмешивайте в это дело. И больше не звоните. И не спрашивайте о свитках. Я ничем вам не могу помочь. Решат, что это я сообщила вам о них, и я вылечу отсюда как пробка...". Она говорила чистую правду.

Однажды в библиотеке побывал представитель из американского еврейского института ИВО. Он искал нечто, связанное с еврейской культурой в Прибалтике. Один из сотрудников повёл его в подвал, чтобы показать то, что осталось от прошлых времен... Директор Буловас, узнав о несанкционированном показе, вызвал к себе этого работника и поинтересовался, что американец делал в библиотеке? Заместитель честно ответил: "Я был с ним в подвале". Буловас тут же уволил этого сотрудника.

ТОРА В МЕШКАХ

– Прямо советские времена со спецхранами? Каким образом вам удалось проникнуть в подвал?

– Вы знаете, с самой первой минуты, когда мне стало известно о свитках, я не давал жить председателю еврейской общины. Я просил его: "Альперович, познакомь меня с другим заместителем. Больше ничего мне не нужно. Я сам поговорю с ней. Оставь нас". Альперович ответил: "Не оставлю. Во-первых, я хочу в этом участвовать. Во-вторых, я отвечаю за то, чтобы с тобой ничего не случилось".

Председатель общины набрал номер библиотеки, замдиректора ответила, что шефа сейчас нет, он находится в Берлине, вернётся через три-четыре дня, и она передаст ему, что господин Эпштейн хочет посмотреть свитки.

Я принял её условия. И ждал возвращения Буловаса. Вскоре мне передали, чтобы я такого-то числа явился в библиотеку. Назначили время: без четверти десять. Условия следующие: ничего не трогать и не записывать. Опоздание за счёт отведённого времени.

Я пришёл на час раньше. Сидел и ждал. Потом пришёл Альперович. К нам вышла замдиректора, взяла ключи, и мы спустились в подвал. Она – впереди, я – за ней, а замыкал шествие Альперович. Мы спустились в подвал – громадный. Его освещала тусклая лампочка. Открыли дверь в хранилище, и я увидел свитки. Они лежали в мешках. Я был в шоке. Я – человек верующий, но, думаю, даже светского еврея потрясло бы увиденное. У свитков были отломаны ручки, за которые их держат при чтении. По всей видимости, когда их втискивали в мешок, то, что влезло – то влезло, а что нет – отломали.

Я забыл обо всём. Забыл даже об условиях своего допуска в архив. Я не удержался, вытащил из груды один мешок и освободил Тору от этого савана. Но сопровождающая напомнила: не трогать, посмотреть и быстро уйти. Я ответил: "Ещё пять минут. Я должен... Я не выйду... Дайте мне посмотреть...".

Из груды мешков я вытащил ещё два свитка. У них были ручки. Я знал, что на ручках обязаны быть надписи: имена тех, кто подарил синагоге свитки. Дело в том, что синагога не покупает свитки. Она получает их как дар.

ИМЕНА НА ДРЕВЕ ЖИЗНИ

– Чьи имена были вырезаны на ручках?

– Я всматривался, но в подвале было темно. Я понимал, что Тору надо вынести на свет. Но самому мне это было не под силу. Тогда я обратился к сопровождающим: "Вы должны мне помочь. Я должен увидеть свитки".

Замдиректора видела, в каком я состоянии, и, думаю, понимала, что, не развернув Тору, я из подвала не уйду. Она согласилась: рядом есть комната и стол.

Один свиток взял я, второй – Альперович, третий – она. Надо было видеть и даже заснять на плёнку, как мы шли по подвалу, прижав свитки к сердцу. Мы зашли в комнату. Я уложил свиток на стол, снял с него мешок, развязал ремень – он прямо врос в кожу, на которой написан текст. Рукавом своего нового пиджака я очистил Тору от плесени. Затем развернул. Мне открылась светлая прекрасная Тора. Старинный шрифт. Сегодня таким не пользуются. Сейчас пишут: фыц-мыц – и готово. На ручках этой Торы, которые на иврите называются "эц ха-хаим" ("древо жизни"), было написано, что такие-то и такие-то жених и невеста сегодня вечером, перед тем, как их заведут под хупу, дарят эту Тору синагоге.

Осмотрел я и второй свиток. На "древе жизни" была надпись, удостоверяющая, что "мы, шамашим (обратите внимание – множественное число!), дарим этот свиток своей синагоге". А какая синагога могла содержать больше одного или двух "шамашим" (работников)?! Только Большая синагога. Большая и богатая. А вот надпись на третьем "древе жизни" я, как ни старался, прочесть не мог. Меня гнали каждую секунду: "Быстрее, Эпштейн, быстрее, Эпштейн!". Я вложил свитки в мешки, и мы отнесли их обратно в подвал.

МЫСЛИ ВСЛУХ

– Вы сказали, что надо было видеть и желательно даже заснять на пленку, как вы шли со свитками, прижав их к сердцу. Что именно вы подразумевали?

– Мне передали слова замдиректора. Она сказала: "Передайте Эпштейну, что я была тронута не меньше его. Впервые в жизни я видела, чтобы человек с таким вниманием и трепетом прижимал к себе Тору. Он, наверное, глубоко религиозный человек: очищал свитки, а слёзы лились у него из глаз".

Я шёл домой, и одна мысль не давала мне покоя. Мозг всё время работал: "Тора в мешке?! Где это слыхано?!" Вы же знаете, что у нас принято её украшать, возлагать на неё корону. Если свиток Торы случайно падает на пол – это может случиться, но весьма редко, – то вся синагога постится три дня. А тут я столкнулся с таким кошмаром.

Я не знал, как мне поступить. Может быть, мне надо было сразу же поинтересоваться: почему они лежат в мешках, как мертвецы в саванах? Когда умирает еврей, близкие рвут на себе рубашку и так сидят семь дней. Возвращаясь в гостиницу, я думал, что должен был разорвать свой новый костюм с криком и плачем, вознести молитву и известить окружающих, что я никуда отсюда не уйду. А может быть, мне надо было там же, в подвале, объявить голодовку. Пускай меня вытащат оттуда с полицией. Пусть все газеты мира сообщат, что в подвале свалены свитки Торы. Почему я этого не сделал? Не знаю. Мне не с кем было посоветоваться в ту минуту. И, по всей видимости, не надо было. Я надеялся, что тихо и без лишнего шума нам отдадут наши свитки.

ВСТРЕЧА С ДИРЕКТОРОМ

– По логике вещей, вам следовало бы получить разъяснения у директора Литовской национальной библиотеки имени Мажвидаса. Не так ли?

– Да. И Буловас, её директор, назначил мне встречу на девять утра. Я просидел возле его кабинета целый час. Наконец мы встретились. Я начал: "Мне сказали, что у вас есть свитки Торы. Я хочу поговорить по этому поводу". Но он начал задавать встречные вопросы. Его интересовало всё, что связано со свитками: как, где и почему? Я рассказывал, а он записывал каждое мое слово. Потом: "Вы хотите видеть их?". Это после часа разговора.

Я отвечаю: "Да, если можно, пожалуйста!". Он отдал указание. Сотрудники открыли дверь в подвал, но мне не позволили даже сойти вниз. А ведь от них меня отделяли всего пять или шесть ступенек. Так мы и стояли у двери. А потом директор неожиданно поинтересовался: "Вы их видели, вы уже были здесь?". Я ответил: "Да. Я их видел. Я был здесь. Вас, конечно, не интересует, как и кто мне помог, но я почти ничего не запомнил: мой мозг затуманился. Чтобы сегодня свитки хранились так! В таком состоянии?! И где? В свободной Литве! Да ещё в канун празднования двухсотлетия со дня рождения Виленского гаона!".

А потом я его попросил: "Дайте мне ещё раз посмотреть на Тору. Я оставлю в залог всё, что имею". Он удивился: "Что значит – в залог? Даже президенту я не выдам Тору. Сейм принял закон: нельзя трогать и нельзя ничего выдавать без его решения. А я служу государству, мой хозяин – Сейм". И вдруг он начал меня расспрашивать: "Неужели каждому, кто входит в синагогу, дают в руки Тору?".

Я вижу, он ничего не знает. Начинаю объяснять, что один свиток может быть и для тысячи человек. Один читает его, а остальные слушают и следят за текстом по напечатанному в своих книгах. Но если читающий доходит до того места, где рукопись испорчена, например, стёрлись чернила, он останавливается, сворачивает свиток. Если в синагоге хранится другой свиток – дают его, и чтение продолжается, если же нет – всё прекращается. Потом специалисты решат, подлежит данный свиток, по религиозным, естественно, канонам, реставрации или нет. Если да – починят. Если нет – похоронят. Я рассказал Буловасу и о том, что текст пишется чернилами, сделанными из специальных растений, что для написания свитков Торы применяются только гусиные перья, а для выделки кожи под святой текст отбирается молодое, ещё не поднявшее ни грамма груза животное. И ещё. Когда писец ("софер") доходит до строчки, где упоминается имя Б-га, он откладывает перо, идёт омыться в микву, молится и только после этого продолжает работу. Текст пишут несколько лет.

РЕАЛЬНОСТЬ БУДНЕЙ

– Почему в Литве умалчивали о свитках? На что надеялись?

– В одну из наших встреч Буловас задал вопрос: "Это историческая иудаика?". Вот вам и ответ. Там надеялись, что у них в руках свитки, за которые можно получить миллионы. Председатель Сейма предложил американцам купить тридцать манускриптов. На это же надеялись, по всей видимости, и некоторые депутаты Сейма. По этому поводу я вам расскажу одну историю. Бразаускас в бытность свою президентом Литвы приехал в Израиль. Здесь он встретился с нашим президентом Эзером Вейцманом. Литовский президент вручил Вейцману небольшую Тору. И как только Бразаускас вернулся обратно, литовская пресса и оппозиция в Сейме подняли большой шум по поводу этого подарка: он разбазаривает иудаику – это богатство, это огромные деньги. Тогда, по-видимому, и было принято постановление: свитки трогать нельзя и нельзя их показывать, нельзя, нельзя, нельзя...

Что же касается Бразаускаса, то я думаю, что он прекрасно знал и понимал суть одного исторического эпизода, который произошёл после Второй мировой войны. Когда было создано Государство Израиль, у нас не было ни денег на хлеб, ни хлеба. Англичане оставили нас голыми и босыми, всё вывезли. Наше первое собрание – Кнессета тогда ещё не было – решило, что Хаим Вейцман должен поехать в Америку. Но что может подарить еврей из нищей страны президенту великой и богатой страны? Но у еврейского народа есть то, что дороже золота! Вот тогда Хаим Вейцман и вручил американскому президенту Трумэну нашу Тору. И поныне хранится она в Белом доме.

В Литве были уверены, что стоит только предложить иностранцам эти свитки, те сразу отвалят миллионы долларов. На что я откровенно сказал директору: "А кто это купит? Синагоги Тору не покупают. Им Тору дарят. На "древе жизни" свитков написано, что это дар. Кроме того, свитки должны быть "одеты". У них есть собственное одеяние, корона и другие серебряные украшения. Но когда уничтожали наши синагоги, серебро украли, а свитки выбросили. Синагоги, в которых они хранились, были разграблены не во времена фашистов, а во времена Сталина".

В 1952 году, когда началось "дело врачей", Сталин отдал указание уничтожить еврейскую культуру. И в Вильнюсе принялись за дело. Напомню, что Вильно считался Литовским Иерусалимом. В центре города было двенадцать синагог. Среди них и синагога Виленского гаона в пять галерей – на пять тысяч мест. Располагались они неподалеку от Доминиканской улицы, за костёлом иезуитов. Монахи из монастыря иезуитов собрали на развалинах синагог свитки и отнесли их в свой монастырь. Пятьдесят лет свитки лежали в монастыре. Перед смертью настоятель монастыря завещал передать их в Литовскую национальную библиотеку. Там они попали в подвал.

Из разговора с директором библиотеки я понял, что "Сефер Тору" мне не выдадут. Тогда я пошёл в Сейм. Там я сказал, что устрою демонстрацию, что мир, узнав о случившемся, и никто не приедет к ним на празднование двухсотлетия Виленского гаона, пока не решится вопрос со свитками.

НА ПРИЁМЕ У БРАЗАУСКАСА

– Я видел фотографию, на которой вас запечатлели во время встречи с Бразаускасом. О чём вы беседовали?

– Я встречался со многими людьми, в том числе и с президентом, и с премьер-министром Литвы тех лет. Все говорили, что есть решение Сейма. А тогдашний Сейм житья не давал Бразаускасу: где ты взял Тору? почему ты отдал её Вейцману? Стали поговаривать и о том, что свиток – подарок Вейцману – израильтяне похоронили на Масличной горе: не хотели владеть награбленным.

Как-то я был у нового президента Израиля. Воспользовавшись случаем, поинтересовался: "Господин президент, у меня к вам вопрос. Бразаускас, президент Литвы, будучи в гостях у Вейцмана, вручил ему свиток Торы. В Литве говорят, что его похоронили на Масличной горе. Так ли это?". Президент Кацав ответил: "Когда я принимал дела, мне всё показали, в том числе и этот подарок". Он подвёл нас к полкам: "Вот она – эта Тора".

Об этом я рассказал Бразаускаусу во время своего очередного пребывания в Литве: "Она есть, за ней смотрят. И она не в подвале, и не в мешке. А как положено – в короне и украшениях. Я лично её видел". Бразаусказа обвиняли и в том, что он взял свиток из хранилища Литовской национальной библиотеки. Но это не так. Он рассказал, что его подарок – не из подвала, а из библиотеки президента. Когда-то её – и другие книги – отобрали у польского помещика и передали в библиотеку президента. Там он её и обнаружил. И сколько он ни объяснял Сейму – не помогало. После этого я опять задал ему вопрос: "Что будет со свитками Торы?" – "Эпштейн, Эпштейн, просите, что хотите. Я готов принять вас хоть десять раз подряд. Но не говорите мне больше о Торе. Из-за неё у меня было столько неприятностей! Они продолжаются до сегодняшнего дня. Пока Сейм не снимет запрет – ничего не получится". С тех пор, кто бы из Литвы ни приезжал в Израиль – президент, председатель Сейма, министры, депутаты. Я лично сопровождал председателя Сейма и прибывшую с ним делегацию, человек восемь – в Кнессет и к Меиру Лау, главному ашкеназскому раввину Израиля. Все первым делом спрашивали у них: что со свитками Торы? что со свитками? что со свитками?

ГОРБ НА СПИНЕ

– Рассказывают, что после смены правительства в Литве вас принял Валдас Адамкус, гражданин США, избранный на пост президента Литвы. Как вам это удалось?

– После того, как Адамкуса избрали, он пригласил к себе советников, среди которых был и г-н Шимкус, профессор американского университета, автор книг о Катастрофе европейского еврейства. Я встретился с Шимкусом в Америке и тот обещал мне устроить встречу с президентом Литвы. Вскоре такая встреча состоялась. Официальная. Но после приёма Адамкус признался: "Послушайте, господин Эпштейн, для нас эти свитки как горб на спине. Где бы мы ни появлялись, все спрашивают о них. Теперь и американские евреи интересуются: "Что будет со свитками Торы?".

ПРЕДСКАЗАНИЕ ЛАНДСБЕРГИСА

– Какое решение принял Сейм?

– Вначале был депутатский запрос по поводу этой проблемы. Потом создали комиссию, которая провела своё расследование, а затем заключение комиссии вынесли на обсуждение Сейма. И депутаты постановили: отдать свитки.

До этого часа я всё время приходил в Сейм, интересовался: когда? когда? когда? Ландсбергис сказал: "Эпштейн, делай свою работу. Все знают и видят: ты восстанавливаешь еврейское кладбище, устанавливаешь памятники. Сюда – не ходи. Ты только подогреваешь котёл".

Вскоре я заболел, меня положили в больницу, и врачи посоветовали: "Езжай домой". Перед отъездом я пришел попрощаться: "Господин Ландсбергис, я хочу надеяться, что вопрос будет включен в повестку дня". Нелишне напомнить, что Ландсбергиса считают литовским Бен-Гурионом.

Через некоторое время я получил сообщение, что решение принято.

ДОЛГОЖДАННЫЙ ДОКУМЕНТ

«Республика Литва
Закон
О передаче религиозных манускриптов еврейским религиозным общинам и организациям
3 октября 2000, Номер VIII-1971
Вильнюс

Параграф 1. Цели настоящего Закона
Настоящим законом Республика Литва демонстрирует добрую волю и понимание важности еврейской религии и культурных традиций, связанных с означенными манускриптами. Настоящим законом Республика Литва определяет порядок передачи находящихся в государственных хранилищах свитков Торы в распоряжение еврейских общин и организаций.
Параграф 2. Передача свитков Торы еврейским общинам и организациям
Свитки Торы, хранящиеся в Литовской национальной библиотеке им. М. Мажвидаса, могут быть безвозмездно переданы в распоряжение еврейских общин и организаций по просьбе последних.
Свитки Торы, обладающие особой ценностью для культурного наследия Литвы, не могут быть переданы зарубежным еврейским общинам и организациям.
3. Критерии отбора свитков Торы, подлежащих передаче, а также состав списка свитков Торы, подлежащих передаче, должны быть одобрены правительством по рекомендации министерства культуры. При этом необходимо учитывать и предложения, поступившие со стороны еврейской общины Литвы.
Параграф 3. Процедура рассмотрения просьбы о передаче и процедура самой передачи свитков Торы.
Процедуру и временные рамки для рассмотрения просьб о безвозмездной передаче свитков Торы в распоряжение той или иной еврейской общины или организации, так же, как и решения, связанные с передачей, принимаются правительством с учётом предложений министерства культуры и еврейской общины Литвы.
Параграф 4. Исполнение
До 15 декабря 2000 года правительство обсудит детали процедуры по передаче свитков Торы и утвердит список тех свитков, которые подлежат передаче.
Президент Республики Валдас Адамкус».

ПРЕДСКАЗАНИЕ

– Во время первой нашей встречи вы упомянули ещё и о предсказании Ландсбергиса. Сбылось ли оно?

– Когда я прощался с Ландсбергисом, он предсказал: "Я думаю, что вы с нами закончите, но потом начнете ссориться между собой... Между вами развернётся настоящая иудейская война: этот будет хотеть и тот будет хотеть... Как вы их разделите?"

Так оно и случилось: сегодня мы воюем между собой. Все хотят иметь у себя свитки Торы. С другой стороны, в Израиле есть люди, которые считают, что свитки следует привезти к нам, но только для того, чтобы похоронить их на Масличной горе.

Недавно у меня была встреча с одним человеком, светилом в религиозных вопросах. "Эпштейн, – сказал он, – что ты вбил себе в голову? Какие это святые свитки? Их люди сделали. Нам что, не хватает свитков Торы?! Более того, они пятьдесят лет лежали в церкви! Может, их и восстановить нельзя!". На что я ответил: "Что можно – восстановим, приведём в порядок, оденем, как того требует обычай. А что нельзя восстановить – похороним. Но не в Израиле. А рядом с Виленским гаоном. Гаон может лежать в той земле, а они – нет?!".

В Литве создана правительственная комиссия из одиннадцати человек. А специалистов по свиткам Торы в ней – всего двое. Иешаягу Эпштейн, затеявший всю эту историю, считает, что надо создать комиссию из специалистов-раввинов, учёных-гебраистов, а неспециалистов в ней может быть двое или даже пятеро. Такая комиссия способна вынести справедливый вердикт.

15 декабря 2000 года – к этому сроку литовское правительство должно было "обсудить детали процедуры по передаче свитков Торы и утвердить список тех свитков, которые подлежат передаче"; эта дата уже миновала. Решение же ещё не принято, хотя право владеть ими оспаривают 700 литовских йешив Израиля.

БЛАГОСЛОВЛЯЮ ВАС...

«Исраэль Меир Лау
Главный раввин Израиля
24 Сивана 5758
18 июня 1998
Г-ну Иешаягу Эпштейну
Тель-Авив, Израиль
Тема: свитки Торы из Вильны

Примите мои благословения!
Пользуюсь возможностью выразить Вам свою признательностью за Вашу деятельность, направленную на увековечение наследия литовского еврейства вообще и еврейства Вильны в частности.
Мне стало известно о том, что Вы планируете поездку в Вильну с тем, чтобы перевезти в Израиль свитки Торы, недавно обнаруженные в хранилищах Литовской национальной библиотеки в Вильне.
Естественно, что я всем сердцем поддерживаю Ваше начинание. Место этих свитков Торы, служивших евреям Литвы, – именно в Израиле, где навсегда обосновались литовские евреи. Величайшие йешивы Израиля носят названия йешив, хранивших наследие Торы в Литве. Примерами таких йешив являются йешивы Паневежиса, Мира, Гродина, Бриска (Брест-Литовск. – Я. Т.), Навхардока, Каминеца и других городов. Сотни студентов, обучающихся в аудиториях йешивы им. Литовских гаонов, являются лучшим увековечением памяти погибших литовских евреев, заслуживших право на физическое и духовное присутствие в Святой Земле.
Естественно и справедливо, чтобы свитки Торы, принадлежащие евреям Литвы, были распределены между разными общинами нашей страны.
Пусть благородство этого поступка будет вечной памятью евреям Литвы, которым так и не довелось вступить на Святую Землю и которые приняли мученическую смерть, расплачиваясь за своё "преступное" еврейство.
Я молю Всевышнего, чтобы одарил Вас своей милостью и защитил Вас на Вашем пути. Благословляю Вас благословениями Торы и желаю всего наилучшего.
Искренне Ваш
Исраэль Меир Лау,
Главный раввин Израиля».

Ян Топоровский