Держу в руках книгу. Голубой переплёт с пёстрой полумультяшной картинкой. Название – словно для детей: «Бабочка на булавочке». Внизу – надпись: «Любовно-иронический роман». Вверху  автор – Мадам Вилькори. Загадка?

Открываю. С головой погружаюсь в лёгкую насмешливую музыку отточенных изящных фраз. И с первых страниц попадаю в мир такого далёкого моего детства. Коммунальные квартиры, где слышно каждое слово. Шумный тесный двор, где виден каждый шаг. И постоянные «воспитательные» фразы – молотком по голове: «Что ты одела?! Как ты сидела? Что люди скажут? Что о тебе подумают?!»

«Своим упорством мама напоминала дятла, который долбит дерево, очищая его от короедов. Из меня выдалбливалось всё, что мама считала нужным выдолбить, и вдалбливалось всё, что мама считала нужным вдолбить. Бороться с маминым прямым сильным клювом было так же безрассудно, как выскакивать из поезда на большой скорости. Я чувствовала себя зашнурованной на все шнурки, застёгнутой на все пуговицы и знала на собственной шкуре, каково пуговице жить в петле».

«Дамоклов меч угрозы раскрытия моего ужасного морального облика довлел, нависая. Меня шлифовали, придирчиво проверяя качество. Я просто обязана была быть совершеннее всех самых образцовых совершенств. Другого выбора не оставалось, как у сапера, не имеющего права на ошибку».

Читаю, всплывают в памяти такие же яркие знакомые картинки собственного детства, и мгновенно пропадает тоска по ушедшему времени. Как будто свежим ветром потянуло из открытой форточки и сдуло последнюю паутину ностальгии.

Всё с той же лёгкой весёлой усмешкой – подробный рассказ о необычайно дружной семье, где все вроде бы вместе, но каждый сам для себя. Только единственный человек – мама героини романа – рвётся, тянется изо всех сил, ущемляя и себя, и свою дочь, чтобы помочь, ублажить, одарить многочисленных ближних и дальних родичей.

«Маме Тамаре можно было смело присваивать звание Мать Тереза. Сеять разумное, доброе и вечное она не прекращала никогда. Под её крыло стройными рядами становились наши родственники, как пролетарии всех стран».

Великолепно и тщательно выписана каждая сцена, каждый диалог, каждый образ. Одна короткая фраза – и сразу видишь человека, как будто всегда был с ним знаком.

«Жора… – бывший красавец, бывший комсомольский активист, бывший физкультурник… Рвался срочно изменить место жительства, избрав таковым мою историческую родину… Мобилизуясь в предстартовом волнении, Жора готов был променять украинское сало на еврейскую мацу, коммунизм – на сионизм, и даже свою фамилию – на мою».

«Что скажет Марья Алексеевна?! А ей всегда найдётся, что сказать. Тётя Маша – дама словоохотливая, слов, как семечек в кармане».

Чисто одесский колорит в афоризме: «Если вам хочется звездопада, подумайте: оно вам надо?»

С той же кажущейся лёгкостью, присыпанной горьким сарказмом, описаны сцены обычного бытового советского антисемитизма: «С первого класса в школе проводилась политинформация… Клеймили сионистского агрессора, жестоко угнетавшего миролюбивые братские арабские народы. В мой затылок втыкались осуждающие взгляды детей всего класса, как стрелы и копья в бизона. Как маленького бизончика, меня окружали охотники… Пронзить, унизить, оскорбить. Как крошечный Израиль в окружении враждебных государств, я справлялась с этим».

С очаровательной насмешкой – о времени перемен с возможностью отъезда хоть куда-нибудь, лишь бы прочь и подальше от родного отечества: «Кто подумал бы, что наступит время, когда все захотят стать евреями и даже соревноваться, кто поевреистей?.. Кто мог бы поверить, что возникнут новые формации евреев, доселе науке неизвестных, с седьмой водой на еврейском киселе?».

А чего стоит описание терзаний и сомнений убеждённого советского патриота, свято верующего в правдивость родной газетно-телевизионной информации: «Ты привезёшь меня в пустыню, посадишь посреди пустыни под палящим солнцем!.. Я больше никогда в своей жизни не съем ни единого яблочка. Там будут одни апельсины. Вместо картошки – апельсины. Вместо яблок – апельсины… Там цветы не пахнут».

Все, кто уезжали первыми в конце восьмидесятых, прошли через эти крики старшего поколения, через совершенно ненужный и бессмысленный багаж, сомнительные «ценности», через волнения и страх, злобные взгляды «партейных» сослуживцев.

Отъезд из страны был равносилен эвакуации под бомбёжкой. Автор с искусством настоящего художника выписывает эту предотъездную суету такими яркими сочными красками, что, честное слово, не знаешь, плакать или смеяться. Потому что просто вспоминаешь, как проходили мы все через этот балаган.

Но вот героиня романа встречается с Землёй Обетованной. Как точно автор рисует этот момент. «Так диковинно и броско выглядит детский рисунок. Самое голубое небо, которое только можно представить, ослепительно-рыжее солнце, щедрая зелень повышенной изумрудности, буйство красок, запах цитрусовых. И бело-голубой израильский флаг…»

Невозможно и незачем пересказывать книгу. Её нужно прочитать, получить заряд светлого и чистого оптимизма и просто поблагодарить автора Мадам Вилькори – Зинаиду Вилькорицкую за этот вдохновенный гимн героине романа и земле Израиля.

«Да второй такой страны в мире нет! Хохочет, шутит, воюет, отбивается… Это мой дом со всеми чудесами света – безалаберный, бесшабашный, беспокойный, взбалмошно-суматошный, но замечательно живой, неповторимый, любящий и любимый».

Галина ФЕЛИКСОН,

член международной литературно- художественной академии Украины