На Дне еврейской культуры, который проходил в Минске на Ратушной площади, собралось, наверное, пару тысяч человек. Даже один из чиновников минского горисполкома, ответственный за это мероприятие, спросил у организаторов праздника: «Где вы их столько взяли?». Действительно, проходят на площади Дни разных культур, собираются зрители, смотрят, слушают, гуляют, но чтобы столько…
– Нигде мы их не брали, – ответили представителю городской власти, – они сами пришли.

Ну, если будем откровенными, то скажем, что из больших и не очень больших городов Беларуси, на праздник приехали автобусы, которые привезли артистов, а вместе с ними приехали сочувствующие, вернее, зрители. Но в основном на празднике были минчане: евреи, не совсем евреи, и полностью не евреи. Хотя таких в Беларуси, среди местного населения, если внимательно присмотреться, прислушаться, да узнать про предков, найти будет не просто. Все-таки многовековая черта оседлости оставила свой многовековой след.
Всё получилось интересно и с настроением. На сценах выступали артисты, профессиональные и самодеятельные. На площади танцевали народные коллективы, а вместе с ними и зрители, сначала робко, а потом уже безо всякой оглядки старались попасть ногами и руками в такт мелодии. Молодёжь показывала, какие-то массовые перестроения, теперь это называется флэшмобы. Чинно гуляли в чёрных сюртуках и шляпах раввины. Так много раввинов, собравшихся сразу в одном месте, у нас редко увидишь. Стояли столики уличных кафе. Наливали, выпивали, закусывали…
Даже разговоры, которые пошли позднее, о том, что кто-то где-то продавал совсем не кошерные шашлыки, а шафар (в него трубят в синагогах на Новогодние праздники) использовали для потехи, как забавный музыкальный инструмент, только подтверждали, что праздник состоялся. А послевкусие не может быть только сладким, кислым или горьким, оно обязательно имеет разные оттенки.
И я был на этом празднике. Привозил выставку книг, изданных журналом «Мишпоха» и новый тридцать пятый номер журнала. Разложил на столе, на стеллажах выставил. Людей подходило много, спрашивали, узнавали, конечно, советовали – это национальное черта характера.
В какой-то момент я обратил внимание, что рядом с книгами дольше обычного задержалась женщина, думаю, моя ровесница. Причём, на книги она обращала мало внимания, больше слушала, о чём я говорил с людьми.
Когда образовалась пауза, я спросил у женщины:
– Вас что-то интересует?
Она снова внимательно посмотрела на меня и спросила:
– Вы же Шульман?
Я кивнул головой.
– Говорят, Вы раньше были журналистом и что-то писали, – еврейский акцент прорывался у неё не в словах, а в паузах между словами.
Теперь уже я внимательно посмотрел на женщину
– А что теперь дело совсем плохо? – сочувственно спросила она. – Пришлось заняться торговлей?
Я только улыбнулся в ответ.
– Чьи книги вы продаёте? Разве на этом можно что-то заработать? – снова спросила она.
Рядом со мной стояли друзья, они засмеялись и сказали, что чужих книг здесь не продают.
Только после этих слов женщина достала очки и стала читать обложки выложенных книг.
– Шульман, Шульман, Шульман, – вполголоса произносила она. Потом посмотрела на меня и с удивлением спросила: – Так что это все книги ваши?
– Вроде, мои, – ответил я.
И здесь произошла совершенно неожиданная сценка. Женщина повернулась к большому скоплению людей, стоявших в проходе между рядами, и закричала:
– Дима, Димочка, иди сюда.
Она повторила это несколько раз, и через минуту появился мальчик лет пяти-шести.
– Это мой внук, – с нескрываемой гордостью сказала женщина. А потом обратилась к Димочке.
– Сыночек, иди быстренько сфотографируйся с дядей-писателем. Пока он живой…

Аркадий Шульман