В Тель-Авиве прокладывают трамвайные пути. Перекрыты главные подъезды к городу. Я не знаю, что делают люди, которым надо попасть в город к восьми утра, но путешествие к половине двенадцатого до Тель-Авивского музея заняло у меня целый час. Про паркинг и так понятно. Когда мне вновь приспичило попасть практически туда же, я решил, что дешевле добраться на такси.

Недалеко от дома есть стоянка, где собралось в основном пенсионное войско. Эти деды не спринтеры, они едут, может, и не спеша, но углов не срезают, вот и аварий у них нет. И к тому же они интересно рассказывают.

Меня подобрал Ицхак. Через пять минут выяснилось, что рождён он был Болеславом в местечке Турец недалеко от Барановичей в Беларуси. Он себя называет польским евреем. Советы пришли к ним, когда ему было приблизительно семь лет, точно он не знает, все документы отец сжёг при подходе нацистов.

Папа был богат, имел магазин конфекции (кто ещё помнит это слово, кроме иранских евреев, для остальных сообщу – готовая одежда: бельё, сорочки, брюки и др.), была какая-то фабричка. Болек с гордостью вспомнил, что отправляли продукцию в Вильно и Варшаву!

При Советах комиссары тоже жить хотели, прикормлены были с первого же дня, семья не заметила изменений.

А в сорок первом пришли немцы.

По приказу всех евреев собирали в центре местечка, но мудрая его мать упаковала две котомки еды, и они ушли в лес: папа, мама, он да брат. Далеко не уходили, затаились и всю ночь слышали стрельбу. Днём прятались, ночью шли, дошли до Мира, оттуда к Жуховичам, в Луки, Сервач. Он помнит все эти названия, наверное, и сейчас провёл бы меня по этим лесным кочкам.

Болеслав не рассказал, как они прожили эту зиму в лесу. Поймали их уже в сорок втором. Отца расстреляли у них на глазах полицаи, их с матерью привезли в гетто Новогрудка. Через полтора года, в сорок третьем, мама уже умерла, они с братом вырвались вместе с ещё сотней отчаявшихся, вырыв подкоп и подземный лаз длиною больше двухсот метров.

Попали в партизанский отряд Бельского. Старший брат стал ходить на задания, Болеслав больше кашеварил, да и был он истощён.

После окончания бойни Советы отпустили их в Польшу, там уже были тайные кибуцы, потом перебрались в Палестину. Это сорок шестой год. Снова кибуц, тут, а-шомер а-цаир. В сорок восьмом он уже смог защитить себя с оружием в руках, потом тоже пришлось, многократно...

Так куда ж ему теперь обгонять, подрезать, когда все вокруг дети его, неразумные иногда, но дети?

Натан ТИМКИН