19 мая у нашей тёти Иры день рождения, а 18 мая – именины (день ангела).
Накануне я пошёл в близлежащий цветочный магазин, где продаются цветы местного зеленхоза и купил букет свежих алых роз…
А вечером позвонила из Петербурга дочь и сообщила, что они по интернету заказали цветы для тёти Иры, в 18-00 вечера следующего дня должны принести…
И точно… В 18-00 следующего дня в дверь позвонили: на пороге стоял молодой красавец и с ослепительной улыбкой вручил шикарный букет тёмно-бордовых роз и карточку, в которой подробно указывалось, что нужно делать, чтобы цветы сохранялись как можно дольше…
Просто, удобно, красиво, впечатляюще…
И сразу вспомнилась «цветочная история» многолетней давности.
18 января 1967 года у нас родилась дочь. Стояли трескучие, настоящие «крещенские» морозы – до 30 градусов! Но уж очень хотелось достойно отметить этот наш семейный праздник, поблагодарить молодую маму Норочку. Лучший способ для этого – красивый букет цветов! Но в те годы цветы в Витебске... зимой... Были не просто несбыточной мечтой, а бредом сумасшедшего.
И вдруг я вспомнил (результат моих частых командировок), что этот вопрос можно решить без особых проблем в Москве. И ещё я вовремя вспомнил, что недавно в Москву, в свою «альма-матер» МСИТ (инженерно-строительный институт), после отлучения на год за избыточное пристрастие к групповым студенческим пьянкам, возвратился наш младший брат Зиновий.
В те «благословенные» времена небольшую посылку можно было передать с проводником вагона…
Я тут же позвонил в Москву. Выслушав мою просьбу, он коротко ответил: «Никаких проблем, будет выполнено!» И уже на следующий день
сообщил номер вагона и имя проводницы, с которыми передал цветы…
Вечером я стал собираться на вокзал за цветами. Повторюсь, стоял трескучий, крещенский мороз. В те годы, даже в самые холода, ничего теплее демисезонного драпового пальто я не носил. Но незадолго до этой лютой зимы, поддавшись уговорам Норы, мы по случаю купили для меня коричневый плащ с меховой подстёжкой и большим пристёгиваемым мутоновым воротником. В комплекте была ещё меховая коричневая шапка-«пирожок». Погрузившись во все эти утепляющие вещи, старательно обмотавшись мохеровым шарфом и прикрыв от мороза уши отворотами «пирожка», я помчался на вокзал. Подбежав к указанному вагону, обратился к молоденькой девушке-проводнице:
– Вам передавали из Москвы цветы?
Девушка бросила на меня быстрый взгляд и с явным разочарованием в голосе произнесла:
– А, это Вы…? А нам сказали, что придёт молодой человек…
Оскорбление было откровенным – мне ведь тогда и тридцати не было.
Но все обиды мгновенно улетучились, как только девушка вынесла из вагона шикарный букет. Счастливый, как на крыльях, помчался я с букетом домой.
В роддом букет должна была отнести наша соседка по коридору Анна Афанасьевна, работавшая там медсестрой. На следующее же утро Анна Афанасьевна, высокая, крупная, очень добрая женщина, с громким голосом, отнесла цветы в роддом и устроила их в вазе на тумбочке у Нориной кровати. По её словам, эффект в роддоме от этого зимнего букета был соответствующий…
Придя на следующий день на работу, Анна Афанасьевна решила, как обычно перед сменой, зайти к Норе, проведать, как у неё дела. Войдя в палату, она в растерянности остановилась, увидав жалкие остатки шикарного букета…
– Нора! А где цветы?!
– Анна Афанасьевна! Приходят, восторгаются, просят…
– А ты не знаешь, куда посылать всех этих «просительниц»?
И, обращаясь уже к Нориным соседкам по палате, с нескрываемой яростью:
– Ну, вот что, девушки! И передайте всем вашим гостьям: если ещё хоть один цветок из этого букета исчезнет, вы будете иметь большие неприятности лично от меня!
Оставшимся в букете цветам удалось благополучно дожить до дня выписки!
***
В двух кварталах от нас жил Зиновий Абарбанель. Окончив в своё время физфак пединститута, он сменил педагогическую деятельность на работу в отделе электропривода СКБ (откуда и началось наше близкое знакомство), затем защитил кандидатскую диссертацию по физике и перешёл на кафедру физики Витебского технологического института.
Во времена «перестройки» и развала СССР мы частенько с ним прогуливались по нашей улице, обсуждая различные волнующие проблемы того времени.
В одну из таких прогулок Зиновий рассказал мне, что в ближайшее время в Витебске, на базе кафедры физики Технологического института планируется проведение Всесоюзного симпозиума по голографии. Учёным
секретарём симпозиума назначен Абарбанель, а председательствовать будет основатель советской голографии академик Денисюк из Ленинградского физико-технического института им. Иоффе. Симпозиум продлится больше недели, и он хотел бы пригласить академика на семейный обед. У него дома обстановка не позволяет… Как я отнесусь к идее провести этот обед дома у нас?
Никаких возражений у меня не было, нужно было только согласовать с Норой…
Через некоторое время Абарбанель сказал, что симпозиум открылся, Денисюк в Витебске, о семейном обеде уже договорился.
Через пару дней в назначенное время мы с Зиновием на такси заехали за академиком в гостиницу, и втроём поехали к нам домой. Был прекрасный тёплый вечер. Закончив приготовления к обеду, Нора, в ожидании гостей, вышла на улицу и сидела на скамеечке перед подъездом. Мы вышли из такси и направились ко входу. Нора поднялась со скамейки. Зиновий представил Нору и Юрия Николаевича Денисюка друг другу. Денисюк склонил голову в поклоне (было ли «целование ручки» не помню, врать не буду). И вдруг Юрий Николаевич резко развернулся и быстро пошёл назад к машине (такси ещё не успело отъехать). Мы с Зиновием, не без труда оправившись от неожиданности и шока, бросились за ним следом…
– Юрий Николаевич! Что случилось? Что произошло?
Юрий Николаевич, уже взявшись рукой за дверцу машины, повернул голову в сторону Абарбанеля и с явной укоризной произнёс: «Как же ты мне сразу не сказал, что в доме будет женщина, хозяйка?! Я не могу войти в незнакомый дом, где есть хозяйка, без цветов! Я еду в город за цветами!»
От сердца немного отлегло, и мы с Зимом в 2 горла принялись уговаривать академика, что ничего страшного, что хозяйка и без цветов с большим удовольствием нас примет, и, главное, в то время в нашем городе сходу добыть цветы задача абсолютно нерешаемая! Юрий Николаевич немного расслабился, и мы все вместе пошли в подъезд.
Обед прошёл прекрасно. Я получил огромное удовольствие от общения с этим настоящим русским интеллигентом, от его мягкой, ненавязчивой (и это при его-то уровне заслуг!) манеры разговаривать, умения без ложной значимости высказывать своё мнение и терпеливо выслушивать мнение собеседника. Большой, немного рыхлый, он даже слегка грассировал «а ля Симонов».
Мне и тогда показалось, и кажется до сих пор, что именно таким должен быть большой учёный и истинный русский интеллигент.
***
60 лет со дня основания Витебского СКБ ЗШиЗС и 20 лет со дня его смерти. Обсуждая эти события со Станиславом Рыком, мы сошлись во мнении, что эти даты хорошо бы отметить «общим сбором» на радость многим ещё сохранившимся СКБ-вцам. Но сил возглавить организационный процесс мы в себе не ощутили. Зато достаточно сил оказалось у «молодого пенсионера» из нашей «израильской алии» Леонида Шмуиловича. Леонид на всю катушку раскрутил процесс подготовки мероприятия в Израиле и привлёк кое-кого (Александра Гущу в частности) здесь в Витебске. А Гуща, в свою очередь, призвал на помощь нас с Рыком. Соучаствовать – это совсем не то, что возглавлять, и мы с удовольствием согласились. Работа закипела. Образовался даже стихийный мини оргкомитет. Самой сложной оказалась задача заказать зал, тем более, что нам нужно было в кратчайшие сроки добыть помещение достаточно вместительное и с современным
телевизором, через который мы собирались демонстрировать видеоролики и фотографии. С кем бы мы не обсуждали эту проблему, все сошлись во
мнении, что в Витебске приличное помещение нужно заказывать как минимум за месяц. И тут сработал «принцип Эйнштейна», который объяснял, как делаются крупнейшие открытия: «Все знают, что это невозможно, это не работает. И только один человек этого не знает. Он то и делает открытие…» Наташа Маковеева заявила, что у неё есть на примете несколько мест, она попробует. И уже через пару дней объявила, что договорилась в ресторане «Двина», и даже новый телевизор они специально для нас завезут…
Работа по организации юбилейного мероприятия шла успешно. Мы, члены мини оргкомитета, довольно плотно общались между собой, и даже пару раз собирались в кафе. Нам понравилось. И мы договорились после окончания юбилейных торжеств встретиться и отметить это событие в узком кругу нашего оргкомитета. Тем более, что незадолго до этой истории мы произвели с другом Бляхманым (Израиль) «коньячный обмен»: мы ему по случаю отправили бутылку армянского коньяка «Наири», а он нам с Рыком в ответ прислал бутылку французского «Курвуазье», которая всё ещё хранилась нераспечатанной… Встречу решили провести у нас дома. Ирина Грантовна обещала обеспечить «горячий» стол, все остальные недостающие элементы застолья поровну распределили между остальными участниками. Гуще был поручен торт – однажды он уже доставлял очень вкусный торт, знал сорт и место добычи.
В назначенный день и время стали собираться участники. Последним появился Саша Гуща. В руках у него был торт и… красивый букет цветов.
– Саша! А это кому? За тобой ведь был только торт?!
И здесь этот обладатель железной хватки делового человека и среднего технического образования, занимавший в прошлом несколько весьма ответственных сугубо хозяйственных должностей, практически процитировал академика Денисюка: «Цветы для Ирины Грантовны. Я не могу войти в незнакомый дом, где есть женщина – хозяйка, без цветов!»
Мы чётко усвоили только одно: чтобы быть подлинным, «полномасштабным» интеллигентом, совершенно не обязательно быть АКАДЕМИКОМ!
***
Нора пошла в нашу районную поликлинику на приём к терапевту. Та отправила её сделать кардиограмму. Из кардиокабинета Нору на «скорой» отправили в кардиологическое отделение городской больницы… Её лечащим врачом в больнице стала молодая красивая женщина, имени которой, к сожалению, не помню. Нора всегда с большим теплом отзывалась о своём лечащем враче: она очень внимательна, доброжелательна, спокойна и подробно объясняет что, почему и зачем… Для Норы всегда было чрезвычайно важно знать что и почему, иначе, если чего-то не понимала, начинала нервничать. Через неделю доктор сказала, что можно готовиться к выписке, теперь всё в порядке. Да и раньше проблемы были скорее не кардиологические, а психологические, из разряда «врачебного эффекта».
Перед выпиской Норочка снова заговорила о том, что очень хотела бы как-то отблагодарить доктора, но боится: в те годы, на фоне провозглашённой борьбы с коррупцией, действительно можно было пустяковым подарком, какой-нибудь коробочкой конфет принести серьёзные неприятности одариваемому. Тогда я предложил: «Давай я куплю хорошие цветы, и вручу их доктору не где-нибудь за углом, а открыто, в ординаторской, прямо на глазах коллег». Немного поколебавшись, Нора согласилась: «Правда, давай попробуем…»
К счастью, в те годы перехода от «развитого социализма» к рынку приобретение цветов в Витебске уже не было неразрешимой задачей. Я пошёл на площадку у городской ратуши и купил у пожилой женщины красивый букет жёлтых роз. Честно говоря, роз такой расцветки я прежде и сам не видел… Пришёл в больницу, получил одобрение у Норы и направился в ординаторскую. Постучал в дверь, вошёл. В ординаторской было много народа. Я поздоровался, отыскал глазами своего доктора и направился к ней. Подошёл, поздоровался, произнёс благодарственную речь и на глазах всего коллектива коллег вручил цветы… Доктор зарделась, но цветы приняла. Опустила лицо в жёлтые цветочные бутоны и произнесла: «Это мой любимый цвет… Ну, зачем Вы?.. Это ведь так дорого…»
– Доктор! Если бы Вы знали, какой драгоценный подарок Вы мне сегодня сделали, то даже не стали бы начинать этот ненужный разговор о ценах… Спасибо Вам огромное от нас обоих!
***
23 сентября у нашей Норочки был день рождения, а 3 октября её не стало…
Накануне этих двух дат из Петербурга звонила дочка и сообщала, что они по интернету заказали цветы для мамы, вечером принесут… И точно: оба раза вечером раздавался звонок в дверь, и молодой красавец вручал нам красивый букет роз. На следующий день мы отвозили эти букеты на кладбище и устанавливали в вазу на могиле Норы от имени её детей и внуков!
Впечатляюще! И, главное, очень приятно ощущать это живое тепло памяти детей об очень для всех нас дорогом и любимом человеке!
Семен Френкель
