ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ О ЕВРЕЙСКОЙ ДУШЕ

Когда разразилась Шестидневная война, американский госдепартамент наложил запрет на выезд своих граждан в Израиль. Но молодой американец, профессор Гершон Вайнер, решил, что в такие дни его место именно в Израиле. Он направился к тогдашнему главному редактору газеты «Форвертс» Лазарю Фогельману: «Хочу быть вашим фронтовым корреспондентом! У вас будет оперативная информация. Читатель будет следить за ходом боевых действий». «Более того, – продолжил молодой американец, – вам это не будет стоить ни цента!»
– За свой счёт? – воскликнул Фогельман. – Пожалуйста!
– Тогда позвоните в Госдеп и скажите, что направляете меня в Израиль. Пусть дадут визу.

Через некоторое время профессор Вайнер и его семья – жена и двое маленьких дочерей – вылетели в Израиль. Приехав в Иерусалим, чета остановилась в отеле. Других иностранцев в гостинице не было. Отель пустовал. Но именно в нём состоялась встреча, которая повлияла на дальнейшую судьбу этих людей.
Завтрак в гостиничном ресторане подавала маленькая солдатка-сефардка. «Адони (господин. – ивр.), – поинтересовалась она, – а почему бы вам не привезти сюда своих дочерей навсегда?!» Профессор не нашёлся, что ответить. Но, как все евреи в подобных случаях, ответил вопросом на вопрос: «А зачем я должен сюда их привозить?!»
При этих словах, которые маленькая сефардка приняла за скрытую критику, девушка вытянулась, глаза её засверкали: «Адони, есть ради чего жить в этой стране! Израиль – страна маленькая, но прекрасная!»
Незамысловатая фраза израильской солдатки что-то задела в душе профессора и через два года после этого разговора семья Гершона Вайнера репатриировалась в Израиль.

«А КАК ПЕРВАЯ ВОЙНА – ТО НИЧЬЯ ВИНА…»

– Господин профессор, вы сказали, что провели три войны за возрождение языка идиш. Одну – в Америке, вторую – в Израиле. А третью – в России. С чего началась ваша первая война?
– Помню свою лекцию в Майами-Бич. Меня представили так: «Профессор Вайнер, бывший раввин. Ныне оставил свою раввинскую деятельность и занялся деятельностью, связанной с языком идиш». Вот это и было началом моей войны.
Я был деканом семинара по подготовке учителей языка идиш в Еврейском народном университете в Нью-Йорке. И пробыл в этой должности 12 лет. Все эти годы я боролся за то, чтобы убедить еврейскую общественность Америки в одном: для того, чтобы идиш продолжал жить, нужно его развивать, а для того, чтобы на нём разговаривало новое поколение, необходимо готовить учителей языка идиш. В Нью-Йорке я принимал участие в крупном проекте: создании «Большого словаря идиш». По нашему замыслу, он должен был вобрать в себя все слова, существующие в этом языке. Работа была начата в 1966 году и шла под руководством выдающегося лингвиста Юдла Марка. Я же был президентом общественного комитета. В обязанности комитета входили сбор средств, координация работ, подготовка и издание словаря, рассчитанного на 12 томов. Вышло всего четыре тома – только на букву «алеф». И стало понятно, что в запланированное количество томов нам не уложиться.

– Неужели издание словаря – повод для войны?

– Война шла за то, чтобы продолжить выпуск словаря. Юдл Марк умер в 1975 году, и эстафетную палочку проекта подхватил Иерусалимский университет. Но там, уже после выхода четырех томов, решили коренным образом поменять орфографию и стиль издания. Например, сделать его двуязычным или даже трёхъязычным. Я, будучи президентом общественного комитета, категорически возражал: «На середине пути направления не меняют…». Поэтому и покинул пост президента. Но война шла и за то, чтобы перестроить американское еврейское светское образование. И ввести систему, созданную по образцу религиозного (не бойтесь этого слова!) еврейского образования. Религиозное образование строилось сверху: был университет, который выпускал учителей еврейских школ. А светская система строилась снизу: идиш преподавали в начальных классах, немножко – в средних, и всё. Таким образом, все деньги расходовались на элементарное начальное образование. Это привело к тому, что светская система обучения на идиш, некогда очень разветвлённая, в Америке (на тот момент) практически прекратила свое существование.
– Как американская еврейская община относилась к вашим начинаниям?
– С симпатией. Но структура еврейской общины в Америке такова, что всё в ней разбито на секторы. Когда я служил раввином, на меня была возложена ответственность за политический сектор. Политический сектор поделен на партии и направления. Каждая партия, каждое направление, каждый сектор заботится только о поддержке собственной системы образования. Никто не поднимался над частными интересами, никто не думал об интересах всей общины. Никто не ставил вопрос о системе университетского еврейского образования.
– Это была борьба с узостью мышления?
– Частично – да. Американские ортодоксальные круги, в том числе и хасиды, ухватили суть американской ментальности: всё надо делать масштабно. А светские продолжали по местечковому, мелко. Но возвращаясь к семинару в Нью-Йорке, которым я руководил, хочу сказать, что ему было предоставлено право присуждать своим выпускникам ученые степени – бакалавра и даже доктора. Это право было признано губернатором и отделом образования штата Нью-Йорк. Добиться этого помогло обращение к властям, подписанное известными людьми – такими, как Альберт Эйнштейн и Залман Шазар, третий президент Государства Израиль.
– Какую позицию в этом вопросе занимали еврейские гуманитарные институты?
– Самым большим авторитетом в сфере изучения языка идиш обладает еврейский научно-исследовательский институт – ИВО (Идишер Висншафтлехер Институт). Он был создан в 1925 году в Вильнюсе, а в 1940-м перебазировался в Нью-Йорк. Вначале его деятельность определялась первым словом в названии – «Идишер». Но постепенно акцент сместился на второе слово: «Научный». Руководство ИВО решило, что неважно, на каком языке будут проходить исследования. И, вопреки установленному при создании института правилу, научная деятельность ИВО стала вестись на английском языке. Позиция ИВО была одной из причин того, что семинар по подготовке учителей при Американском еврейском народном университете в Нью-Йорке – через три года после моего ухода – прекратил своё существование.
– Почему американская еврейская община так легко отказалась от одного из своих языков?
– Одну причину я назвал. Светские круги не поняли, что надо создавать систему высшего еврейского образования, а мне не удалось их в этом убедить. Вторая причина – социально-этническая структура самого́ американского общества. Любой американец ассоциирует себя с какой-либо религиозной конфессией. То же происходит и с девяноста процентами живущих в Америке евреев. Они ассоциируют себя с еврейской общиной. Но беда в том, что для светских евреев – это не более, чем формальность, которая практически не влияет на их жизнь. Они не поняли, что еврейское образование – это основа национального самосознания. А ведь ребёнок, который усвоил азы идиш в начальных классах и более его не изучает, естественно, языка знать не будет. А язык – это и обычаи, и традиции.
И третья причина – Израиль. Вернее, израильские посланники, которые убеждали американскую еврейскую общину, что, если существует своё государство, а иврит – его государственный язык, идиш уже не нужен. И, как следствие, появились два вида престижного еврейского образования: религиозное и израильское. И у светского сектора, который опирался на культуру, созданную на идиш, ничего практически не осталось.
– Это начало языковой ассимиляции?
– О! В этом и состоит проблема! Иврит и ивритская литература изучаются в Америке только на иврите. Что же касается идиш, то позиция ИВО распространилась и на другие американские учебные заведения. На сегодняшний день, на момент нашей с вами встречи, в семидесяти американских университетах есть кафедры языка идиш, но обучение там идёт… НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ!
– Ваша вторая, «иерусалимская» война, связана с первой, «американской»? Или они существенно отличаются?
– Корни одни и те же. В Иерусалимском университете уже сорок лет (что будет дальше – не знаю) существует кафедра языка идиш. У неё огромные академические заслуги. Но даже тот, кто получает на этой кафедре степень доктора по специальности «язык идиш», не умеет говорить на этом языке. Всё, что связано с идиш, преподается на этой кафедре на иврите! Откуда я это знаю? Во-первых, моя дочь получила на этой кафедре степень бакалавра, а, во-вторых, докторантов иерусалимской кафедры я приглашал на работу в те учебные заведения, которыми руководил. Но они сами отказывались: преподавать идиш на идиш они не могут, поскольку на языке этом не говорят.
Однажды студенты Иерусалимского университета хотели изменить существующее положение. Курс профессора Хоне Шмерука подал петицию с просьбой преподавать им литературу на языке идиш. Студентам было отказано.
Когда я организовал кафедру языка идиш в университете Бар-Илан, а было это в 1982 году, то придерживался принципа: ИДИШ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖИВЫМ ЯЗЫКОМ И ПРЕПОДАВАНИЕ ДОЛЖНО ВЕСТИСЬ НА ЭТОМ ЯЗЫКЕ. И это послужило поводом для начала боевых действий во второй моей войне. На меня просто подали в суд! А на имя ректора университета поступило заявление на пятидесяти страницах. Иерусалимский же университет обвинял меня в том, что в своих выступлениях я называю университет Бар-Илан единственным учебным заведением, где идиш преподаётся как живой язык.
Но, несмотря ни на что, наша кафедра приобрела огромное количество друзей во всём мире. А мне удалось организовать Фонд изучения языка идиш с уставным капиталом в три миллиона долларов. Все поступления в Фонд – частные пожертвования. Естественно, что в такой ситуации Иерусалимский университет чувствовал себя несколько уязвлённым.
– Как я понял, спор вначале был чисто академическим?
– Академический спор, к большому сожалению, вскоре перешёл в идеологический конфликт.
Сегодня в Гарвардском университете существует кафедра идиш. Руководит ею ведущий специалист в области языка идиш, профессор Рут Вайс. Но и там всё преподаётся на английском. Чтобы прояснить ситуацию, Американский еврейский общественный центр в Иерусалиме решил устроить публичную дискуссию между мной и Рут Вайс. На этой дискуссии профессор Вайс обвинила меня в том, что я преподаю идиш на идиш, а это противоречит академическим интересам. В плане академическом, может быть, она и права. Сегодня писать научную работу на идиш, при отсутствии достаточного количества читателей, просто неразумно. Но меня лично интересуют не исследования в области языка, а сохранение живой культуры идиш. Когда-то Хаим-Нахман Бялик сказал, что читать в переводе написанное на иврите – то же самое, что целовать родную мать через платок. Эти слова я могу отнести и к языку идиш.
Что же касается полемики с Рут Вайс, то она свелась к следующему: изучение идиш в высших учебных – это чистая наука или живая культура? Если чистая наука – значит, изучать идиш надо как латынь или древнегреческий. Если же это живая культура, то идиш следует изучать, как изучают английский, французский, русский…

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ О ЕВРЕЙСКОЙ ДУШЕ

Профессор Вайнер любил гулять по улицам Иерусалима. Во время одной из прогулок к нему подошёл старый еврей: «Это вы доктор Вайнер, который читал лекцию на английском в Америке?» – «Да» – «Тот самый доктор Вайнер, который читал лекцию на идиш в Бар-Иланском университете?» – «Да» – «Неужели тот, который читал лекцию и на иврите в Иерусалимском университете?» – «Да-да-да! – уже стал раздражаться Вайнер. – Что ты от меня хочешь?» – «Я хочу вам сказать, что я ваш сосед!»
Вайнер оглядел незнакомца. По внешнему виду тот не мог купить квартиру в доме, где проживал Вайнер, это был самый дорогой район Иерусалима: «Ты купил квартиру в моём доме?» – «Нет. Но я купил участок на кладбище и поинтересовался, кто будет лежать рядом. Мне сказали: профессор Вайнер!»
На это Вайнер поинтересовался: «И что из этого?» Старый еврей ответил: «Мы будем лежать рядом и разговаривать на иврите или английском…» – «А почему не на идиш? – взорвался Вайнер. – Почему не на идиш?» – «Если бы Всевышний этого хотел, – ответил незнакомец, – он бы не послал на смерть шесть миллионов евреев, говоривших на идиш». – и, не дожидаясь ответа, старый еврей пошёл дальше. А Вайнер после каждого проигранного сражения за язык идиш вспоминал слова «соседа» и думал: «А может, он был прав?!»

«А ВТОРАЯ ВОЙНА – ЧЬЯ-НИБУДЬ ДА ВИНА»

– Кто диктует законы в еврейском академическом мире?

– В Израиле слова «академия, академический» вызывают благоговение. Все перед ними падают ниц. Как перед идолом. Что же касается влияния, то точно так же, как Израиль влияет на диаспору, Иерусалимский университет диктует свои законы еврейскому академическому миру. Я всё время вхожу в конфликт с его идеологией, а с ней я сталкиваюсь во многих странах мира. А насколько глубок конфликт, можете судить по следующим фактам.
Когда в Бар-Илане я заведовал кафедрой, которую сам же и создал, я ввёл для студентов занятия в кружке драмы и в кружке народных песен на идиш. Вроде бы мелочь. Но вышестоящие инстанции были против таких нововведений. По их мнению, это была пропаганда идиш как живого языка. Кружки запретили под предлогом, что это противоречит нормам академического образования. Всё это – звенья одной цепи.
В 1971 году в Израиль репатриировался Иосиф Керлер – первый из когорты еврейских писателей бывшего СССР. Я устроил вечер в честь его приезда. Пришло около четырёхсот человек. Я понял, что существует большая группа людей, которым нужен идиш. После этого я создал общество любителей идиш в Иерусалиме, которое действует по сей день. Но это мой единственный проект, который не провалился. Более того, те, кто пришёл после меня, те, кто сегодня руководит обществом, делают это лучше и активнее, чем я.
Так вот, после вечера в честь Иосифа Керлера Иерусалимский университет прервал со мной все отношения. Заведующий кафедрой этого университета не здоровается со мной уже 24 года.
– А как сформировалась ваша позиция «идишиста»?
– Два обстоятельства определили моё мировозрение. Во-первых, то, что долгие годы я был раввином и до сегодняшнего дня остался религиозным евреем. Чтобы стать верующим, одного знания традиции недостаточно. Надо жить в ЭТОМ. Исполнить ЭТО. Только тогда ты по-настоящему религиозный человек. Во-вторых, долгие годы я был активным сторонником ивритского движения. А в этом движении был закон – недостаточно знать об иврите, надо учить иврит на иврите. Так сформировалась моя позиция в отношении языка идиш.
– Ваша война в Израиле уже закончена?
– Она ещё продолжается, но уже мною проиграна. Самое значительное «произведение» моих рук и ума – кафедра идиш в университете Бар-Илан. Она была ведущей, самой цветущей и самой блестящей кафедрой языка идиш в мире. Теперь там всё клонится к упадку. Когда я взялся за организацию кафедры, то преподаватели Иерусалимского университета пугали меня тем, что не наберётся нужного количества студентов. На кафедре в Иерусалиме – всего тридцать студентов. У нас же было свыше двухсот пятидесяти. Может быть, потому что мы создали на кафедре совсем иную атмосферу.
Во всех университетах мира на отделении английского языка царит «английская» атмосфера. В аудиториях и на кафедрах все, в том числе и секретарши, говорят по-английски. И даже делопроизводство ведётся на английском. Такую же атмосферу, но на идиш, мы постарались создать на нашей кафедре. Кое-кто ещё продолжает преподавать на идиш, но от главного принципа – «Идиш – живой язык» – уже отошли. Единственный островок, где этому принципу ещё следуют, – это курсы усовершенствования учителей идиш, действующие в рамках Тель-авивского университета. Может, потому, что ими руковожу я. А может, потому, что Тель-авивский университет махнул на нас рукой: мол, делайте, что хотите. Недавно в Тель-авивском университете открылась серия курсов по изучению культуры, созданной на языке идиш. На это отпущены большие деньги, но преподавание будет вестись на иврите. Вот поэтому мне ясно, что вторая моя война хоть и не завершена, но уже проиграна.
– Считается, что иврит сопровождал евреев всегда…
– Но из нашей истории известно также, что даже самые великие раввины и самые великие праведники возносили Б-гу свои молитвы сокровенные, не те, что в книгах, а те, что идут от души, – на языке идиш. Поэтому для меня идиш – не наука, не объект исследования, а продолжение еврейской души. А душа лучше всего проявляется в языке. В идиш есть слово «цдо́кэ» – пожертвование на богоугодные дела. Это слово ивритское, из ТАНАХа. Но в ТАНАХе оно означает «справедливость». Когда я был раввином и слышал, как это слово переводят на английский – «филантропия», то всегда говорил, что это неверно. На идиш слово «цдо́кэ» не несёт в себе этого смысла. У американцев есть поговорка: «Филантропия начинается с собственного дома». Но значение слова «цдо́кэ»» – иное, отличное. Цдо́кэ – это когда ты помогаешь чужому.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ О ЕВРЕЙСКОЙ ДУШЕ

Профессор Вайнер любит следующий анекдот: «Еврейка собралась рожать. В другой комнате дежурит врач. Он слышит, как женщина кричит по-французски: «Мон дье!» – но продолжает спокойно пить чай. Потом роженица закричала по-русски: «Боже мой!». Врач и на этот раз остается спокоен. Но когда услышал, как женщина взмолилась на идиш: «Готеню!» – мигом вскочил. «Вот теперь, – сказал он, – начались настоящие роды!»

«А КАК ТРЕТЬЯ ВОЙНА – ЛИШЬ МОЯ ВИНА…»

– Ваша третья война – была самой кровавой?
– Нет. Самая кровавая шла в Израиле. А в России нас потихоньку удушили. Но между первыми двумя войнами и третьей – существенные различия. Первую и вторую я вёл по своей инициативе, а третью – по просьбе Мордехая Юшковского, бывшего в ту пору руководителем молодёжного движения любителей идиш в Москве.

В 1989 году Юшковский позвонил на нашу кафедру в университет Бар-Илан и попросил меня провести в России семинар по подготовке учителей языка идиш. Я спросил его, сколько будет слушателей, и услышал: «30 человек». Я сразу же вспомнил слова моего отца: «Говорят – тридцать, думают – двадцать. А если будет десять – это разве плохо?!» И я сразу же побежал к президенту университета: «Знаешь, я только что получил приглашение из России провести первый за последние 50 лет семинар подготовки молодых учителей языка идиш. Ты представляешь, что это значит?!»

Поймите мои чувства! И как вы думаете, что ответил мне президент религиозного сионистского университета? Первым делом он спросил: «А кто это оплатит?» И тогда я ответил, что сам соберу деньги на проведение этого семинара. «Если ты берёшься собрать деньги, я подпишу тебе всё, что угодно» – сказал президент и закончил разговор.

После звонка из Москвы я не спал всю ночь. Все подсчитывал во сколько этот семинар обойдётся. Выходило около 40 тысяч долларов. Я тут же обзвонил десять своих друзей из Австралии, Америки и Канады. Попросил их пожертвовать на семинар по пять тысяч. Семь человек откликнулись. Таким образом в результате одной беспокойной ночи мне удалось собрать тридцать пять тысяч долларов. После этого я ещё много ночей не спал, но собрать столько же за одну ночь мне уже больше не удавалось.
Почему я так ухватился за Россию, за эту возможность? Я думал, что оттуда придёт спасение языка идиш, придёт Машиах.

Когда я ехал в Россию, то размышлял примерно так: ну кто там может взяться за организацию такого семинара?! Наверное, какой-нибудь ветхий бородатый еврей. Юшковский оказался молодым человеком. Хотя и с бородой.
– Совпали ли ваши мечты о евреях России с действительностью?
– Сразу же по приезде в Москву я прочёл публичную лекцию в кинотеатре «Буревестник». Собралось человек четыреста разного возраста, в том числе и дети. Я хотел прочесть лекцию «Израильские мотивы в поэзии на идиш», но когда вышел на сцену и увидел большое количество людей, которые понимали идиш и смотрели на меня влюблёнными глазами, то был настолько ошеломлён, что начал своё выступление с благословения: «Благодарим Тебя, Господи, за то, что мы дожили до этого дня!» А когда я закончил молитву, то почувствовал в зале громадное энергетическое напряжение. Уже ни одного слова нельзя было сказать без слёз. А через пару мгновений зал взорвался такими аплодисментами, которыми меня ни разу в жизни не награждали.
Семинар должен был продлиться месяц, а виза у меня была всего на три недели. И никто не собирался её продлевать. А я не собирался уезжать, не завершив курс лекций. В «Интуристе» меня стали пугать: мол, если я не уеду, то меня посадят. И тогда я пошёл к секретарше «Интуриста» и попросил её связаться с тюрьмой и выяснить, дают ли там кошерную еду. Если да, то я согласен пойти туда, но после семинара. Секретарша ответила мне: «Если бы в тюрьме давали хорошую еду, то многие русские стремились бы туда попасть».
– Каким образом вам удалось превратить этот, в общем, случайный семинар в постоянно действующий? Тем более, что денег вы собрали всего на один?
– В 1992 году ко мне приехал мой друг Аба Клурман. Я познакомился с ним в Америке более сорока лет назад. Тогда мы жили по соседству, и он буквально умирал с голоду. И я ему одолжил тогда 25 долларов, чтобы он мог купить своим детям еду. К моменту нашей новой встречи он был уже миллионером. И когда он услышал о семинаре в России, то сказал: «Кажется, я тебе так и не вернул 25 долларов. За эти годы наросли проценты. Так вот, если ты свой русский семинар превратишь в постоянно действующий, то я тебе сейчас же выпишу чек на 25 долларов плюс проценты за 40 лет». Я согласился. И Аба тут же выписал чек на 50 тысяч долларов. Благодаря ему и был открыт постоянный семинар в рамках московского отделения Американского еврейского университета «Туро-колледж». Аба Клурман является президентом совета попечителей этого университета.
Но была ещё одна причина, по которой мы решились на покровительство «Туро-колледж».
В 1973 году после того, как я оставил руководство семинаром учителей языка идиш в Нью-Йорке, «Туро-колледж» подписал обязательство, согласно которому деятельность семинара должна была продолжаться. Но впоследствии его всё-таки закрыли. А вот с появлением «русского» семинара им напомнили, что взять нас под свое крыло – это их святая обязанность.
Из Израиля, Америки и других стран мы посылали на семинар известных профессоров. Как вы знаете, все посланники, которые едут от Сохнута, «Джойнта» и других организаций, получают за это большие деньги. У нас же не было возможности платить профессорам. И в течении трёх лет они ездили в Россию и преподавали там бесплатно. Обучение на семинаре напоминало занятие в иешивах – с утра до вечера. Все предметы велись только на идиш. Исключение делалось только для иврита.
Но вот тогда-то и началась настоящая третья война. Причём, сразу на три фронта. С одной стороны, нас атаковала нью-йоркская администрация «Туро-колледжа». Она заявляла, что единственная программа, на которой они теряют деньги, – это идиш. На что я ответил: если для вас помощь в изучении идиш – не моральный долг, а средство зарабатывать деньги, то тогда вы правы. С другой стороны, нас атаковали ИВО и Еврейский теологический семинар. Последний выпускает консервативных раввинов. Кстати, я сам выпускник этого семинара.
– Какие интересы были у ИВО на русской земле?
– В то время, когда мы открыли свой семинар, ИВО совместно с Еврейским теологическим семинаром открыли свои курсы по подготовке еврейских архивариусов в Московском гуманитарном университете (бывшем Историко-архивном институте). Программой предусматривалось 12 часов в неделю посвящать иудаике, а час или два – языку идиш. И вот их представители явились ко мне со словами: «Какое ты имеешь право с нами конкурировать?!» У меня же на идиш отводилось 40 часов в неделю. Я сразу заявил, что немедленно откажусь от конкуренции, если они отведут на изучение идиш максимальное количество часов. Более того, я немедленно сверну всю свою программу, и пусть они становятся единственными в России и СНГ.
Я не делил студентов на своих и «чужих». Но борьба была настолько острой, что некоторые студенты – будущие архивариусы втихую приходили к нам. Им хотелось лучше и серьёзнее изучать идиш. Они хорошо успевали, и мы даже пошли на то, что в составе групп для продолжения учёбы в Израиле привезли нескольких студентов ИВО из Московского гуманитарного университета. Но ребята боялись, что в ИВО об этом узнают и отчислят их с курсов.
А третий фронт – это борьба с израильскими организациями. Почти все они отказались нас поддерживать. В том числе Сохнут, «Джойнт». Хотя сегодня «Джойнт» нам немного помогает.
– Как к вам относились в израильском посольстве?
– Бывший тогда посол Израиля в России Арье Левин рекомендовал нас поддержать. То же самое говорил и атташе по культурным связям Давид Бартов. Но даже столь высокие рекомендации нам не помогли. Причина, как мне кажется, кроится в том, что за нашей спиной не стоит никакое движение. Мы не представляем интересов ни одной партии. Мы просто добровольцы, или, если хотите, группа сумасшедших, влюблённых в своё дело и свой язык.
В конце концов расклад в России оказался следующим. ИВО – атакует, Сохнут – не помогает, посольство – не замечает, «Джойнт» – не слышит, «Туро-колледж» – от нас отказался, а Аба Клурман – умер. И тогда я понял, что Б-г против нас.
И мы решили закрыть семинар в Москве и покончить с этой главой в нашей жизни. Но так как студенты последнего семинара всё-таки хотели закончить курс, мы отобрали 17 лучших и привезли их на летний семестр в Израиль. Мы поселили их в богатейшем Центре Сохнута «Кирият-Мория». Это учебный Центр для еврейской молодёжи из стран диаспоры. И все, кто там находится, живут за счёт Сохнута. Единственными, кто платил – и высокую цену, – были мы.
А потом наших студентов хотели выселить. И тогда я пошёл к генеральному директору Сохнута и сказал: «Я студентов из Центра не заберу. Хотите их выбросить силой – вызывайте полицию. Но помните: это студенты из России, и бороться с властью им не привыкать. Я выставлю их с плакатами напротив здания Сохнута. Мне лично терять нечего. А вы потеряете многое, когда фотографии ребят из России появятся в газетах и все узнают, что вы их выгнали. Мне ваших денег не надо, хотя я знаю, что по всему миру вы собрали на цели еврейского образования миллионы долларов…».
А на следующий день – звонок: «Всё в порядке. Ребята могут там оставаться, пока вы будете за них платить». Впрочем, всё закончилось на печальной ноте. Студентам объявили, что семинара в России больше не будет. На прощальной встрече выступили представители Сохнута, говорили красивые слова. И даже на идиш!

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ О ЕВРЕЙСКОЙ ДУШЕ

Во время нашей встречи я поинтересовался у профессора, раввина Гершона Вайнера, готов ли он, участник трёх войн за идиш, сразиться и в четвёртой, если она случится. На что он ответил, что согласно еврейским преданиям после трёх войн должен прийти Машиах.

P.S. Но Машиах так и не пришёл. И тогда, 6 октября 2003 года, профессор Вайнер отправился к нему сам. Быть может, хотел спросить, почему Мошиах, говорящий на идиш, не простёр свою длань над шестью миллионами евреев, говоривших на ЕГО языке, и почему проиграны три войны за мамэ-лошн, в которых Гершон Вайнер был одиноким солдатом.

Ян ТОПОРОВСКИЙ,
Тель-Авив