«КАКОЙ-ТО СУМАШЕДШИЙ!»

Первое впечатление – пишет какой-то больной человек. Второе: неизвестный поэт просит администрацию Тель-Авива опубликовать его стихотворение, а чиновник, которому попало в руки это письмо, закапывает его талант вместе с рукописью в архивной пыли 1933 года. И третье (мысль на уровне подсознания): в этом что-то есть! И поэтому, не вникая дотошно в текст неизвестного автора, я сделал в архиве заказ на копирование данного документа и чиновничьего ответа на содержащуюся в нем просьбу.
Через несколько недель, когда архивариус ставила штамп на копии заказанного мной документа, успев при этом пробежать глазами стихотворные строчки о «ЕЁ глазах» и «поцелуе», я услышал и её мнение: «Какой-то сумасшедший!» Вначале и у меня мелькнула такая мысль. Тем более сам автор пишет, что данное событие произошло с ним во время лечения в «больнице для нервнобольных в Кенигсберге». Но шестое чувство подсказывало, что это не так: «Бывает, что и единственный поцелуй становится самым дорогим воспоминанием».

ВЕРЛИБР О ЛЮБВИ

Пытаясь добраться до истины, я немедленно отложил все заказанные папки и принялся вчитываться в строчки этого документа. Он состоял из двух частей: воспоминаний (на русском) и приписки (на идише). Из первой части вскоре стало ясно, что человек писал воспоминания о своей мимолётной любви. И никаким поэтом он не был. Но эта яркая встреча заставила его писать строчки так, как пишут современные поэты, – верлибром. Понятно было и то, что эта неожиданная любовь не имела продолжения. Но ЕЁ (с большой буквы!) – эту женщину он запомнил на всю жизнь.

КАКОГО ЕЩЁ ТРУДА?

Впрочем, дочитав его воспоминания до конца, я опять стал подозревать автора в безумии. И вот почему. Вдруг он стал говорить, что ОНА (как и положено поэту – с заглавной буквы) «любимица его, Теодора Герцля, Труда». Какого Труда? Может, речь о книге «Еврейское государство»? Но при чём тут книга о сионизме?
Я понимал, что мог допустить ошибку в прочтении слова «труда» (что оно означает: мир, май, труд?). И вдруг меня осенило... Я обратился к сотрудникам архива: «Как звали детей Теодора Герцля?» Ответа я не получил – никому и в голову не приходило интересоваться именами его детей. А потому пришлось открыть биографию «отца политического сионизма» и найти в ней имена его близких.
Итак, старшую дочь Герцля звали Паулина. Среднего сына – Ханс. А младшую – Маргарет. Но…. (вот и разгадка) её в семейном кругу называли ласково – Тру̉де! Значит, это были воспоминания о Труде! Абрам (Абрахам, – как написано в ответе муниципалитета. – Я.Т.) Гольдберг из Вильнюса писал о своей встрече с Ней, о Её – Труде – поцелуе. Вот выдержки из его верлибра.

ЕЁ ГЛАЗА

Это было 20 октября 1926 года.
В тяжелом, совершенно бессознательном состоянии,
я находился в Государственной клинике для нервнобольных в Кенигсберге.
Меня навестила одна девица, которую я раньше знал,
как дочь бумажного фабриканта из Риги.
Раньше Она ко мне приходила вместе с моей знакомой,
госпожой Больц.
От неё я узнал день и число.
«Госпожа Больц больны, – сказала Она, – не может сегодня придти».
Она села ко мне на кровать, взяла за обе руки и заговорила:
«Herr Goldberg, Sie wiesen doch, dass der Vater…
Wenn der Vater… aber der Vater…
(«Господин Гольдберг, вы ведь знаете, что отец…
если отец… но отец…»).
Я ничего не понимал. Только «der Vater…».
Она говорила быстро, быстро «der Vater…».
Страшная мысль мелькнула у меня в голове.
«Der Vater…»
Неужели?!
Мои глаза спрашивали. ЕЁ глаза подтверждали. Да. Да.
Боже мой! Что такое?
Я ЕЁ поцеловал.
Я поцеловал ЕЁ глаза.
Мы расцеловались.
Удивлённая и счастливая, Она крепче
сжала мои руки и заговорила:
«Herr Goldberg, Sie wiessen spazieren. Sie wiessen…
(«Господин Гольдберг, вы умеете гулять, вы умеете…») –
всё, что я мог разобрать.
«Der Vater… Sie Frau Vitte…»
Боже мой. Мне стало так тяжело.
Я не выносил ЕЁ присутствия.
Глазами я умолял ЕЁ, чтобы Она ушла.
Мне было страшно тяжело.
А Она все говорила.
Она высказывала Своё горе.
Что было со мной?

Она поднялась и вышла.
Боже мой. Что такое? Неужели?

Я стал поправляться.
Два дня спустя я стал выходить.
Ходил гулять, но в душе моей кипела буря.
Дома я не выдержал, снова впал в бессознательное состояние.
Она не являлась.

Весною Она пришла в сопровождении госпожи Больц.
Обещала навещать, но не приходила.
Только накануне моего выезда из Кенигсберга, 31 августа
Она пришла проститься вместе с госпожой Больц.
Кто Она, я оба раза не помнил.

Вспомнил всё только два месяца спустя в Кенигсберге.
Всё вспомнил.
Она меня раньше «обманула».
Дочь «бумажного» фабриканта – не из Риги, а из Вены.
Его дочь, Теодора Герцля, любимица его, Труде.

ПРИПИСКА НА ИДИШЕ

Семья Герцль вымерла. Вдова и Труде мертвы. Где и как они умерли?
Почему замалчивают ужасную трагедию семьи Герцль?
За дело сионизма Герцль отдал свою жизнь и принёс себя в жертву, и ради него он ушёл молодым в мир иной.
Но кроме этого дела, о котором все помнят, он имел ещё и семью, о которой тоже заботился всю жизнь. Но он не успел создать для этой семьи, несмотря на все свои усилия, достойные условия существования.

С уважением,
Абрам Гольдберг
24 июня 1933 года Zarasai (Litauen) Vilnians g-ve 2

«ПИШИТЕ НА АДРЕС РЕДАКЦИИ»

Абрам Гольдберг пытался разыскать Труде. Посылал свои письма по старым адресам, но ответ не приходил. А 13 мая 1931 года Гольдберг через газету «Найе фрайе прэсэ»(«Новая свободная пресса» – влиятельная либеральная венская газета на идиш, в которой в 1891-1895 годах публиковал свои заметки и фельетоны Теодор Герцль), опубликовал письмо к Труде. И через некоторое время – 1 июня – получил ответ, напечатанный на машинке и подписанный дочерью Герцля. О чем в нём говорилось, мне неизвестно. Знаю, что под текстом (об этом Гольдберг пишет в своём воспоминании, направленном в Тель-Авив) была приписка: «все письма ЕЙ следует адресовать на адрес редакции».
Но Гольдберг опять написал Труде на её домашний адрес. И ответа не получил. А в конце июня он отослал ещё одно письмо, но уже на адрес редакции, как Она и советовала.
Вскоре из «Найе фрайе прэсэ» он получил его обратно с припиской, что…
Далее строчка обрывалась. Видимо, не хватало ещё одной страницы в архивной папке, а может, это и было окончанием письма и неожиданной любви?!

РОК СЕМЬИ ГЕРЦЛЯ

Но в год написания найденного письма, в котором автор утверждал, что «вдова и Труде – мертвы», – Маргарет (Труде) была жива. А вот строчки о «горе, которое высказывали глаза Труде», и о котором был осведомлен Абрам Гольдберг, да и большинство евреев Европы, касались рока, который преследовала эту семью по пятам.
Через три года после смерти Герцля умерла (1907) его вдова Юлия Нашауер, старшая дочь Паулина покончила с собой (1930), а средний – сын Ханс, принявший христианство, через два года после смерти отца, застрелился (также 1930) на могиле своей старшей сестры.
(Видимо, информация «о смерти дочери Герцля» дошла до Абрама Гольдберга, и он решил, что это случилось с Труде!)
Но Маргарет-Труде-ОНА, любимая дочь Герцля, вышедшая замуж за Ноймана, погибнет в концлагере Терезиенштадт в 1943 году. Возможно, там же оказался и Абрам Гольдберг из Вильно.
Пусть его душа на небесах простит мне такое страшное предположение.

Ян ТОПОРОВСКИЙ