Моему папе исполнилось бы в 2025 году сто лет. В это так же невозможно поверить, как и в то, что мне, его девочке, уже за пятьдесят. Папа считался "ленинградцем", а не "москвичом" как я, потому что переехал к маме из Ленинграда и говорил "булоЧНая" вместо "булоШНая" и "парадное" вместо "подъезд".
Ещё он был профессором философии, но запрещал мне об этом рассказывать в школе. Надо было отвечать: "Отец работает преподавателем", "чтобы к тебе (то есть ко мне) лучше относились".
Папа был участником Великой Отечественной войны, ненавидел салюты и встречи ветеранов по понятным мне только теперь причинам. Священным днём у нас дома считалось 9-ое мая. И мне казалось, что праздничный стол – подношение папе от мамы. У папы была цель – дожить до 70-летия мирной жизни в нашей стране. Так он и сделал. Не дольше.
В Ленинграде жил папин взрослый сын от первого брака со своей семьей – Вадим Леонидович Петрушенко, двоюродный брат Миша (сын Владимира Карповича Добрера) с семьей и дядя Витя – последний из старших Добреров - Виктор Карпович.
После смерти дяди Вити к нам в Москву (к некоторому маминому неудовольствию) переехали две деревянные этажерки, два кресла (ещё из Витебска, позапрошлого века), старый грубый фарфор, подсвечники, медный подстаканник с вензелем моего прадеда (КЙД – Карп Йосифович Добрер), ветхие книги с дореволюционной орфографией, коллекция марок, собранная папиными дядями, альбомы и дневники папиной мамы Доры Карповны и её матери Софьи Михайловны (Сора Йохиэлевна Рапопорт в девичестве), смешные альбомы с карикатурами папиной тёти Ляли – Сильвии Карповны Добрер, груда акварелей и картины маслом папиного дяди Жени – Евгения Карповича. А ещё – куча старых фотографий с лицами родных, имена которых я должна была запомнить. "Мой иконостас", – говорил папа. И последнее, для этой истории главное – с десяток упакованных в коричневую оберточную бумагу посылок: "пачки писем, которые хранила тётя Ляля, а после её смерти дядя Витя".
После папиной смерти в самом конце декабря 2004 года всё это антикварное хозяйство досталось мне. И никакого руководства к дальнейшей деятельности. Неопубликованные, написанные "в стол" папины рукописи с Божьей помощью, с помощью академика А.А. Гусейнова и других добрых людей я опубликовала уже после папиной смерти (см. сборники Л.А. Петрушенко "Лейбниц на фоне эпохи", "Философские этюды", "Мифология, философия и немножко теории систем" (издательство Инфра-М), "Повседневная жизнь средневековой Европы " (издательство "Молодая гвардия"), "Любовные письма и дневники срочнослужащего в ВВС ВМФ интеллигента" (издательство "Онто-Принт").
Теперь подошёл черёд писем – почти непрерывная переписка многочисленных членов семьи с конца 19-го по конец 20-го века. Не сомневаюсь, что это бесценные и любопытные документальные свидетельства истории жизни тех людей, что были нашими соотечественниками, живущими в разное время в одной стране, называвшейся Российской империей, СССР, Россией...
Добреры перемещались между отдельными частями Российской империи, ездили за границу, преодолевали черту оседлости, так как были по национальности евреями, растили детей, получали образование, занимались наукой и искусством, эмигрировали, путешествовали, болели, воевали, переезжали, всё теряли и что-то наживали, двигались с окраины страны в столицы, перебрасывались в неспокойное время из столиц за Урал...
В общем, обычная повседневная жизнь нескольких поколений моих родственников длиною более чем в сто двадцать лет развернулась передо мною, когда я начала разбирать письма.
История этой семьи как зеркало отражает одновременно наше прошлое, настоящее и будущее.
Публикую краткие отрывки дневниковых записей и писем из первой части моей будущей книги. От самых ранних записей до 1905 года.
Адрес получателя: ЕВБ (Его Высокоблагородию!) господину К.О. Доберу: Почтовая станция Камень Риго-Орловской железной дороги, Витебская губерния Российской империи, Лепельский уезд, имение Губино, паровая картонная фабрика.
В 1881-94 годах (с приходом Александра III) эпоха реакции сопровождалась резким усилением антисемитских настроений. Повсеместное жительство разрешили только евреям, получившим это право по образовательному цензу. Все мои прадедушки и прабабушки с детства изучали иностранные языки, осваивали основы живописи (в Витебске в это время как раз преподавал Пэн), играли на рояле. Двое закончили консерваторию, все старательно учились в школах и гимназиях, и молодые и взрослые сдавали в университетах разных городов экзамены по биологии, анатомии и хирургии, чтобы получить возможность работать зубными техниками-«дентистами», инженерами, учёными… Все женщины и студенты семьи Добрер давали уроки в семьях и школах. Так, вероятно, было положено начало нашей преподавательской династии. Я и трое моих детей (все без исключения) продолжаем её спустя сто с лишним лет!
Что это за генетический уровень передачи семейного способа выживания?..
В Лепельском уезде Витебской губернии, на станции Камень, в имении Губино располагалась паровая картонная фабрика, которой руководил мой прадед Карп Осипович Добрер. В то же время в записях «общественного раввина», регистрирующего рождение его детей, он значится как «мещанин, дентист».
Почти ежедневно на этот адрес приходили записки от его жены – бесконечные радостные и горестные сообщения об их малютках. Часто Карпу писали сестры Геня-Лея Шульман (Евгения) из Витебска и Ревекка Осиповна Добрер (из Смоленска), а также их младший брат – студент Исаак (из Швейцарии).
У прадеда Керпеля (Карпа) Йосифовича Добрера и его сестры Евгении (Гени-Леи Шульман) каллиграфический почерк с нажимом и завитушками, прекрасная русская орфография, у прапрадедов – иероглифы с росчерками на плотной бумаге.
Самое сложное – разбирать почерк жены Карпеля – прабабушки Софьи (Соры, Сони) Добрер (Рапопорт в девичестве). Иногда она пишет на идиш, а в основном её письма на русском как иностранном – с ошибками, без знаков препинания, с «ятями» ... Сначала я мучительно тренирую интуитивное чтение, но в какой-то момент начинаю читать довольно бегло. Пока она пишет о детях (их пятеро) – понять не сложно. Тема знакомая, вечная, тревожная и одновременно непривычно восторженная. Кажется, нет и не может быть никакой послеродовой депрессии у этой женщины, рожающей в год по ребёнку. Она совершенно не переживает по поводу собственной реализованности, эффективности или сексуальной привлекательности, а заодно абсолютно уверена в том, что отсутствующего отца интересуют только их малютки.
На основании писем и раннего дневника Софьи, где есть список адресов отца, братьев, сестры Цивилии, Менделя Виттенберга в Германиии и Золковера, предполагаю, что Сильвия может быть замужем за Витенбергером, живёт в Германии. Есть поздние письма от Сильвии про жизнь в Берлине, сына по имени Мишук, также упоминается М. Витенберг.
Сейчас я провожу увлекательнейшее генеалогическое исследование, пытаясь проследить родственные связи между семьями Рапопорты – Виттенберги – Добреры. Например, среди наших родственников – потомственный почётный гражданин и Витебский купец 1-й гильдии Оскар Исаакович Рапопорт, его жена Блюма Вульфовна Виттенберг, его дочь Изабелла (Хая-Бейля) Моносзон – жена Иосифа Шаевича Моносзона. Прослеживаются прямые родственные связи со знаменитым на весь мир исследователем еврейского народного творчества Семёном Ан-нским (Шлойме Рапопорт). Среди писем моему прадеду есть два письма, описывающие его этнографические экспедиции.
Карпель Йосифович родился в 1866 году. Отец с одобрением отнесся к выбору сына, был знаком с его невестой Сорой Рапопорт (Софья Михайловна Добрер). Софья работала акушеркой (сохранилась подтверждающая записка), принимала ребёнка у Блюмы, жившей вместе с Евгенией и их отцом. В письмах мужу Софья говорит, что бывает с детьми в доме отца мужа ежедневно и по несколько раз.
Моя бабушка Дора (папина мама) в детстве читала Тору на древнееврейском со своим дедушкой (храним священную книгу дома), на русском и идише говорила, читала книги на французском, с немкой делала уроки, занималась живописью, играла на рояле. Очевидно, её не готовили к работе библиотекарем в районной библиотеке Ленинграда, не учили сажать картошку в эвакуации в Молотове (Пермь), сражаться с нищетой и одиночеством незамужней женщины.
Дора умерла 15 мая 1942 года (41 год) в эвакуации, от уросепсиса.
Мне кажется, между годами жизни Доры Карповны Добрер (1900-1942) исторические события, разворачивающиеся в нашей стране, мелькают с такой скоростью, что за ними видна вечность.
Отрывки из дневника двадцатилетней Соры Ехиэлевны Рапопорт, начатый в 1890-ые годы. (Далее мои пояснения курсивом). Есть таинственная подпись под стихами Б.А.К. (вероятно, Борис Аронович Каган) и вполне разборчиво – В.Е. Рапопорт (брат Соры – Владимир Ехиелевич Рапопорт). Есть подпись М.М. Рапопорт – и я пока не знаю, кому она принадлежит...
Отец Соры живёт отдельно от дочери и жены в Двинске. Волшебно-непостижимым образом Сора с мужем тоже большую часть времени будут жить отдельно – этому факту мы обязаны тем, что имеем такую подробную переписку.
Из пятерых детей Соры только Владимир проживёт свою жизнь не с матерью, а с женой и сыном.
Моя бабушка Дора (его сестра) тоже оставит после себя печальную короткую переписку с мужем – вместе они почти не жили. Сына Лёню мама растила с бабушкой.
Эта традиция недоступного мужа и отца продолжилась не только в семье моих родителей, но и в моей. Пришлось стать системным семейным психотерапевтом, чтобы избавиться от заклятия. Посмотрим, поможет ли это моим детям...
" О, бог мой, как на душе скверно – просто ужас берёт! Со всех сторон так мерзко и гадко, что просто места себе не нахожу. И что с этого выйдет, я сама не знаю, но надо полагать, что всю жизнь промучаешься, а толку никакого... Жить надо уметь, а я жить совсем не могу. Не приготовлена, вот беда. Что ни шаг ошибка, что ни возьмёшься промах. О чём не задумаешь, оказывается несбыточным. И так я живу последние года. Не знаю, как я живу...О, чувствую, что падаю, и некому руку подать...
Моя заветная мечта – не остановиться во что бы то ни стало на одном акушерстве, а достичь чего-нибудь ещё. У меня есть маленькая надежда. О, если она сбудется, я буду счастлива! О, как бы это сделать, чтобы не осталось мечтой. При одном вспоминании, что я опять буду в Москве, у меня сердце прыгает от счастья. Я опять начну жить полной жизнью – книги, люди, разные интересы, всё это так сильно приковывает к себе человека, желающего жить всем биением сердца. А что будет с мамой?! О, прочь, чёрные мысли.
1894 год 13 января Полоцк
Спокойствие в груди измученной моей,
Спокойствие отчаянья, быть может, –
Но тёмный вихрь былых желаний и страстей
Больное сердце больше не тревожит...
К чему? И мысль о счастье здесь смешна,
Здесь, где кругом людскому злу и горю
Куда ни поглядишь, границы нет и дна
Как синему бушующему морю...
Здесь, где на вечную борьбу осуждены
В глубоком омуте порока и несчастья,
Не смеют люди жаждать тишины,
Забвенья, радости и счастья!
Тут рабская покорность пред судьбой,
Тупое, жалкое, бессильное смиренье
Царит в сердцах людей, и даже в молодой
Душе находит прочное селенье...
Куда науки свет, искусства робкий луч,
Едва во тьму густую проникает,
А солнца вешняго из этих чёрных туч
Напрасно сердце ожидает....
Где... но и выразить я не могу словами
Весь ужас и весь мрак подавленной среды,
Где каждый миг под грубыми руками
Трепещут, гибнут лучшие мечты!
Б. А. К. (Борис Аронович Коган)
Между страницами хранится засушенный цветок.
29 октября 1892 года
В Четверг в 1 1/2 часа умерла моя дорогая незабвенная мама!.. О, какой удар, какое это несчастье. Как это пережить, как с этим мириться...
Я теряюсь от одной мысли, что я потеряла навсегда это дорогое существо. О, неужели я больше не увижу её, неужели я больше не стану слышать этого прекрасного голоса. Нет у меня такого сильного слова, чтобы выразить моё горе, мою печаль и весь мой ужас.
Сколько белья своего у Сони
(Этот наивный и серьёзный список как будто подтверждает, что русский язык для неё иностранный. Орфография сохранена. Дети Сони будут владеть русским правописанием гораздо лучше. )
4 пары чулкув
3 пара колесон
4 маленькия салфетки
7 палатенцов
6 скатерть
3 стирки
5 простыни
5 рубашек
4 навилоки
2 тапки
5 платочки
1 белая ковта
_______
Самые ранние письма Карпа Йосифовича Добрера невесте Соре Рапопорт
28.06.1898 от Карпа Добрера
Дорогая Соня, я получил вчера твоих не два, а целых три письма. Одно из них со штемпелем ст. Полоцк от 20-го, попало, по-видимому, раньше в какой-то Камень Воронежской губернии, и оттуда пришло сюда только вчера. Вчера же я получил письмо от Евгении (сестра Карпа, живёт в Витебске с "дедушкой"), так что от Вас обеих узнал об отношении Соломона к нашему браку...
Я повторяю: моё человеческое достоинство в данном случае страдает не от того, что люди смеют «своё суждение иметь»: мы сами дали им повод и право к этому. Ты – своим ненужным откровенничаем с какой-то Анной Соломоновной, я – приглашением Соломона в «свидетели».
Моё человеческое достоинство глубоко оскорблено чем-то другим, о чём я писал в последнем письме…
Понятно, я жду твоих писем. Карп
P.S. Ты упрекаешь меня, что я хожу все «вокруг да около». Я с чистой совестью говорю тебе: я не повинен в этом грехе.
Твой отъезд не изменяет моих отношений к тебе так же, как не изменил бы их «законный брак», разве только ты хочешь считать их поконченными своим отъездом.
Ещё раз, жду письма от тебя.
Имение Губино, 27.7.1898
Читала ли ты «Овод» в приложении к «Мир Божий» за этот год? (Первая публикация романа в России!) Если нет – то бросай практику, бросай всё и прочти этот чудный роман. Смешно сказать, я целый день вчера был под впечатлением от последней главы, немножко мелодраматической, но такой возвышенной, такой чудной.
Я жду от тебя сегодня письма.
Немец наш уехал, и занятий прибавилось. Если он загуляет в Петербурге (он почти только затем и поехал), то мне, пожалуй, до конца августа не удастся побывать в Полоцке.
Как ты решила: оставаться в Полоцке или поехать в Петербург? (В Петербурге живёт семья Софьи, по крайней мере, сестра Цивилия и, возможно, брат Борис.)
Крепко жму твою руку. Карп
Храним визитную карточку «София Михайловна Рапопорт, Карп Йосифович Добрер 1899 ОБВЕНЧАНЫ Витебск».
(Из писем знаю дату торжественного события – 7 марта 1899 года).
27 марта 1900 года родилась дочь – Дора (Додя, Додинка, Доруся) Карпелевна Добрер – моя бабушка. (Фотография Серебрина. Витебск)
9 апреля 1901 г. родился сын Вольф (Владимир Карпович Добрер).
8 сентября 1902 г. родился сын Виктор Карпович Добрер.
Октябрь 1902 Карпочка, у нас всё уже налаживается. Вовочке лучше. Материя из ушка всё ещё идёт. Мой Вовочка, как часто ему приходится болеть! Это всё потому, что она (няня?) страшно упряма и ещё то, что всё против меня…
Додинка всё обещает не плакать и просит каждую минуту написать тебе об этом. А Витеньку она любит до тех пор, пока он в повязке.
Какие страшные морозы – у нас температура – 15, а у тебя, вероятно – 5?
Твоя Софья
17 января 1903 от Евгении (сестры Карпа)
Дорогой Карп! Я благополучно доехала и приехала в Харьков. Сегодня подала бумаги и 21-ого узнаю, допущена ли к экзамену. Сняла комнату, вместе с Ришей (не сестра Ревекка, а подруга?) платим 20 р. Комната хорошая. Сегодня же пишу Риве (сестре), Исааку (брату) и, если удастся, домой (отцу). Что тебе пишут из дому? Мне кажется, уже год, как я не имею о них известий. Напиши мне, мой адрес: Харьков, Куликовская ул. д.2, квартира Микулинскаго, мне. На днях напишу подробнее, пиши. Евгения
Сестре Карпеля – Евгении 43 года, она мать двоих детей Симона (студент Юрьевского, позднее Санкт-Петербургского университета) и школьницы Софьи (она скоро закончит школу с золотой медалью, как и брат).
Так я понимаю, что ничего не знаю о профессиональной жизни образованных еврейских женщин среднего возраста, которые живя в черте оседлости, не боятся сдавать экзамены в другом городе, чтобы получить лицензию зубного врача, открыть свой кабинет, иметь собственный бизнес, свободно перемещаться… Какая-то современная история получается!
29 января 1903 закрытое письмо мужу Карпу Добреру от жены Сони.
Карпочка! Я встала очень рано и думаю, мне всё же удастся написать – днём решительно невозможно. Они спят – каждый из них хорош в своём роде. Странно, они настолько непохожи друг на друга и каждый по-своему так мил...
Как мне хотелось бы, чтобы ты вот теперь был здесь – испытываешь так много чувств. Почему-то к спящим деткам при виде их, в особенности при прикосновении к ним – всё временно тает. Они так чисты и хороши. В особенности производит такое впечатление Витя – он прямо блестит. Тебе нездоровится, Карпочка, ты очень неосторожен. У тебя всегда привычка выходить из комнаты без пальто. Погоды такие скверные – здесь все болеют. С Додикой я два дня не гуляла страшная погода.
И Лазарь (муж сестры Карпа Евгении) был в том числе. На завтра после отъезда Евгении он позволил себе уйти на целую ночь и вероятно увлекся картами. Пришёл и слёг. Он лежал скорее от настроения, а я потом чуть-чуть заболела. Теперь он уже здоров. Блюмочка немного как будто похудела. Шура, по-моему, плохо кровится и развивается. Дело в том, что ребёнок не голоден, у неё молока много, вероятно, плохого качества, т.е. жидкое.
От Евгении частые письма – она уже допущена к экзамену. Боря (брат Сони) учил Атлас Гейцмана. (Я нашла этот атлас на сайте антиквариата: «Описательная и топографическая анатомия человека» Карл Гейцман, Москва, Типография Сытина, 1890, 2 тома. Многочисленные рисунки (600), резные на дереве. 1. Кости. Сочленения. связки. 2. Мышцы. Фасции. Топография. 3. Органы чувств…)
9 апреля 1903
Дорогой мой, я совсем завертелась, от шума нисколько не пострадали, от абриса жизни не порушились. Сегодня придумали сняться. Приехали Катя и Володя (брат Софьи с женой). Не знаю состоится ли. Они, папа и Абраша (брат Софьи) обещали прийти в 1 час, а вот уже 3 – их нет. Дорочка здорова. Вчера мы все были у Евгении. Анета и Блюма Рапопорт (Блюма Рапопорт, вероятно, жена одного из братьев отца Софьи. Удалось узнать, что её муж – Оскар Рапопорт. В письмах пока ни разу не упоминался. Девичья фамилия Блюмы Вульфовны – Витенбергер). Весело провели время. Твоё письмо я получила. Сердечный поклон от Ревекки. Твоя Соня.
19 апреля 1903
Дорогой мой, пишу опять не по-человечески. Кажется, что на днях я всё-таки напишу. У нас все здоровы. У Витеньки 2 зуба и привили оспу, которая уже привилась и скоро можно будет его вынести. Додинка и Вовочка выглядят хорошо. У Вовочки был страшный насморк, теперь лучше.
Пробная карточка будет на днях. Надеюсь, что ты всё-таки напишешь. Твоя Софья.
30 сентября 1903
Прости, дорогой, что так долго не писал тебе. Спасибо за письмо, за pecuniam (деньги – латынь!) и за твои хлопоты. Путешествовал некоторое время по Швейцарии, видел я Jungfrau, кое-какие озера, много тружусь… и неинтересного, и наконец… на старое пепелище к своим пенатам. Скучно здесь сейчас и тоскливо, потому что занятия ещё не начались и никого ещё нет. Надеюсь, что не замедлишь написать мне о себе, о твоих и обо всём, что делается у вас. Жил я пока сносно, а что будет дальше – не знаю; во всяком случае, забот будет много. Поздравляю тебя с праздниками, о которых я не имею здесь представления. Кланяйся сердечно Евгении, Берте и всем остальным… Пусть простят. Твой Исаак.
20 января 1904, Смоленск, от сестры Ревекки Осиповны Добрер
Мой дорогой братик! До сих пор не написала тебе, а я тебя так люблю, – это всё потому, что я постоянно умираю, от всего – от детей, которые пищат, от изобилия прислуги, которая чувствует себя недурно от того, что она сыта и от многого бОльшего.
Ты не напрасно посылаешь мне сюда фельетоны. Я совершенно не читаю газеты, а РВ («Русские ведомости») никогда не вижу – она «исправленная» ножницами редактора и погибает раньше, чем её видит человеческий глаз, потому что глаз редактора – это волчий, жадный глаз.
Я уже сказала тебе, что я очень часто умираю. Что очень часто дни некоторые меня уничтожают. Чем чаще, тем легче, пока, наконец, смерть не входит в привычку и умирать получается так же легко, как жить и перестают отличать нервы от (неразборчиво). Я надеюсь, что не дойду до такого безразличного состояния, а пока я умираю, чувствительнее всего то отсутствие настроения: не настроения писать, читать, а просто – нет вообще настроения, состояние хуже, чем состояние возмущения.
Я всё ещё «протестую» – это меня радует.
(Продолжение письма) Смоленск, 28 января 1904
Дорогой мой, мне, кажется, никогда не удастся кончить письма к тебе, посылаю тебе наконец талантливое произведение «из неоконченных писем одной немолодой особы».
Я уже больше не умираю и не протестую, т.е. протестую, но совсем иначе. У меня уже есть настроение, значит – есть всё, что нужно мне, только некогда написать об этом тебе.
Я работаю в статистах и даю уроки – я занятой человек, но ещё больше я хочу с тобою повидаться. Пойму, если тебе нельзя или неудобно приехать сюда, телеграфируй мне, когда мне быть в Витебске. Я приеду на самое короткое время. У нас скоро в «статистах» масленица (узнаю точно, когда – и напишу тебе завтра). Если уроки меня тоже отпустят, на пару дней я хотела бы, чтоб наше свидание совпало с этими днями, мне не пришлось бы тогда так торопиться из Витебска.
О делах уж поговорим, – хотела написать тебе об истине в виде..., о величии одного великого и о подобострастии одного невеликого (Сергеенко и…), но не успею, я тороплюсь. В общем, я протестую, и – не знаю, как жить, мне ближе «серебрённая волюта», … чем «на Земле мир и в человецах благоволение», приютившиеся в Ясной Поляне…
Ну, до свидания. Целую тебя крепко.
Карпка, масленица, кажется 1,2 и 3-го.
22 Апреля 1904 Начало русско-японской войны
Карпочка, прости, что опять открытое пишу. Завтра напишу более подробное. Деточки здоровы. Додинка уже опять поправилась. Пасмурно. Всё ещё продолжается ...от этого мало гуляют, хотя теперь погода как раз не в штиле. Как ты поживаешь? От вчерашних известий и сегодняшних я себя чувствую очень муторно настроенной. Просто сердце разрывается... Т.С.
25 апреля 1904 Юрьев (открытое письмо) Карпу от племянника Саши (Симон Шульман)
Дорогой Карп! Ты уж, вероятно, знаешь, что я приехал сюда только в прошлую пятницу. Меня уж ждало здесь твоё открытое (письмо) и повестка. Я сейчас же получил: бритву. Меня очень тронуло, что ты так быстро исполнил мою просьбу, и я тебе очень и очень благодарен. Я и мои товарищи, с которыми я живу в одном доме, решили устроить парикмахерскую, благо на Гороховой нет ни одной, чтобы «в минуту жизни трудную, когда нет папирос» или, пожалуй, чего-нибудь ещё более необходимого, жить на заработанные таким путём деньги. Нравится тебе эта идея? Только я боюсь, что те, которые будут бриться у нас, или вовсе не выйдут живыми из нашей парикмахерской, или по крайней мере, с окровавленными физиономиями. Я теперь страшно много занимаюсь и освобожусь, к сожалению, только в конце мая. Напиши, Карпчик, если есть охота и время. Крепко целую тебя. Саша
7 сентября 1904 сначала текст от Сони на идиш, продолжение от сестры Евгении:
Карпка! Я всё это время (не знаю даже сколько) не писала тебе. Было и некогда, и не о чем. Папа здоров, если о нём можно так выразиться. Он ведь ещё при тебе начал прихварывать насморком, ну это немножко затянулось; он проделал курс лечения без врача и настолько хорошо уже себя чувствует, что сегодня под его надзором складывали жестяные листы для крыши, которые я привезла. Карпка! У нас будет железная крыша, и я рада за тебя и только за тебя. Я воображаю, как тебя это мучило и мучили. Всего это стоит 161 р.77 к. Здесь уже и гвозди, может быть, придётся ещё добавить на несколько рублей.
Вчера уехал Сима. Ривочка сейчас у тебя. Мне жаль, что ты её не взял тогда с собой, ещё когда Лейба вздумает приехать. Впрочем, пусть поступает как хочет.
Мне бы хотелось с тобою поболтать о ней, но где и когда это может нам удастся, да и к чему приводит болтовня. У нас ежедневно уходит войско на войну, пока артиллерия по 1-ой бригаде. До 1-го закрыта всякая продажа спиртных напитков. Город чистится и красится – ждут Государя. Еврейское общество собирается встречать и Шмерка старается попасть в депутацию.
Малютки все здоровы и прелестны.
Сонечка (дочь Евгении) сдала экзамен по латыни и получила 5.
Обнимаю тебя, Евгения
14 октября 1904 из Витебска в одном конверте письмо от Сильвии (сестры Софьи) и от Софьи
Дорогой Карп! Здесь обстоит пока всё благополучно. Администрация усердно подбирает буянов. Что в будущем нас ожидает, сказать трудно, но факт тот, что первые два дня были тревожные и вследствие этого, конечно, настроение было скверное. Вчера и сегодня чувствуешь совсем другое, как будто всё утихло, и жизнь уличная вошла в свою старую колею. Я лично того мнения, что мы будем целы и невредимы. Спешу к поезду. Будьте здоровы и не беспокойтесь. Детки ждут Вас с нетерпением и номер 3-й особенно (младший сын Витя).
Ваша Сильвия
15 октября 1904 от сестры Евгении
Соня верно пишет тебе с каждой почтой, и я всё же решила тебе тоже писать. У нас всё благополучно. Солдат, которых нам назначили, всё ещё не поставили. Крыша готова и уже не течёт. Плотники ещё копаются. Папа говорит, что всё это стоит много денег, а я боюсь пока посчитать. Дом получил совсем другой вид.
В общественном спокойствии, кажется, можно быть уверенным: Городские власти имеют разрешение стрелять при первой необходимости. Патруль из казаков постоянно разъезжает по городу. По всей вероятности, Л. (вероятно, Лазарь, муж Евгении) будет к концу будущей недели, а ты, когда? Все кланяются, Евгения
17 октября 1904 от Сони из Витебска на ст. Камень
Карпочка, у нас всё хорошо. В субботу у нас поставили трёх солдат. Эту ночь у нас ночевал Золмен.
Наши солдаты очень мирные, ведут себя хорошо, друг мой, не беспокойся. Деточки здоровы.
Конечно, я чувствую каждую минуту, что тебя нет с нами. Любящая тебя С.
30 октября 1904 от Сони закрытое
Дорогой мой, действительно, зачем писать было в пятницу. Я страшно смеялась. Твоё предложение верное. Как долго ещё ждать тебя. У нас уже говорят о ёлке, о твоём приезде и т.д. Деточки чувствуют себя хорошо.
Михаил Виттенберг говорил, что он писал и ждёт ответа. Теперь он пишет, что не знает твоего адреса, просит сейчас сообщить. Вероятно, получил уже ответ. Нам это тоже очень нравится. Можешь ли писать Левину об этом. Надо тебе списаться с Витол.
Пожалуйста, вышли на моё имя, так как Евгения уезжает, то поздно или рано надо начать самостоятельно жить.
У меня ещё одна просьба, ещё более чувствительная для меня и тебя. У меня в этом месяце много расходов. Я тебе ведь за всё отвечаю. Вышло больше: у меня дрова, налог квартирный, новая прислуга и т.д. Что делать, 25 руб. если можешь, это очень нужно.
Карпочка, не могу тебе толком написать – спешу.
Силя чувствует себя хорошо – хотя выглядит неважно. Моисейка (сын Сильвии или Цивилии?) Силю ревнует к нам. Любящая тебя Соня
Другой почерк: Шлю привет дорогому Карпу и Ривочке. Сильвия.
Продолжение от Сони там же
Пишу тебе, Карпочка, пару слов. Вчера мы все были у вас. Шура (сын Блюмы, сестры Карпа? 2 года) был именинником. Немало волновались этот день.
Дело в том, что М. Витенберг вчера не уехал, некогда было выбраться рано.
Особенно Дорюся волновалась – она не обедала и с величайшим нетерпением ждала нас. Вероятно, тебе напишут о них. Витенька, Витенька, как он был хорош. А Дорюся в своём белом платье, а Вовуся с своими космами – что за хорошие деточки. Дорося. Она так требовательна, ей так много надо внимания, ей уж так хочется знать идиш, так хочется, чтоб папа был вот сейчас с нами.
Спешу, обнимаю тебя. Целуем тебя. Любящая тебя Мяка... целую Ривочку
Евгения ПЕТРУШЕНКО
