Эпиграфом к этому рассказу могла бы стать известная песенка: «Amol iz geven a mayse, a mayse iz gornit freylekh…» Была как-то сказочка, да только была она совсем не весела.
Речь пойдёт об уникальных коллекциях еврейской книги, хранящихся в Петербурге и о том, какова ныне их судьба.
Знакомьтесь: сокровища…
Как и всякая сказка, наша начала сказываться «давным-давно» – когда в библиотеках, музеях и частных собраниях Санкт-Петербурга мало-помалу стали оседать еврейские раритеты: бесценные рукописи, старопечатные книги, издания с любопытными автографами и пометками в тексте. Уже в пушкинскую эпоху Академия наук по мере возможности старалась приобретать еврейскую книгу. Немного позже тем же занялся Университет, где в 1855 г. открылся Восточный факультет.
Заметим в скобках: тогда ещё никто не мог предполагать, что столица Российской империи, в прямом и в переносном смысле далёкая от Черты оседлости, когда-нибудь превратится в один из мировых центров еврейской науки. Но незадолго до революционных потрясений 1917 г. здесь начнётся бурный расцвет еврейской культуры. В Петербурге откроются научные общества, которые займутся различными аспектами иудаики и примутся издавать энциклопедические справочники и журналы; будут основаны высшие учебные заведения, специализацией которых станет еврейская история и культура, возникнут музейные экспозиции. Весь этот Ренессанс, к сожалению, продлится недолго – лишь около двадцати лет. Но это тема особого разговора, сейчас же речь о другом.
Герои нашего рассказа – книги. А еврейская книга проникла в Петербург задолго до описываемых событий. Когда же, казалось бы, последние отголоски еврейской жизни в этом городе умолкли, еврейские фонды продолжали хранить их отзвук до лучших времен. Они сохранились даже в страшные дни блокады, пережили и послевоенное лихолетье. Впрочем, давно уже пора переходить к подробностям. Итак…
Самым крупным коллекционером книжных редкостей традиционно выступала Императорская Публичная библиотека. Ее рукописный отдел – знаменитое «Депо манускриптов», – открылся для читателей раньше прочих подразделений. Еврейских рукописей поначалу было в нём было немного. Но во второй половине XIX в. в Библиотеку поступили книжные собрания Авраама Самуиловича Фирковича (1787–1874). Этот неутомимый борец за права своих соплеменников, караимов, был широко известен в своё время. Не забыт он и сегодня 1. Биография А.С. Фирковича вполне могла бы служить сценарием для многосерийного приключенческого фильма. И возможно, центральным его эпизодом стали бы как раз поиски редких книг: в Крыму, на Кавказе, а затем – в Палестине и в Египте. Фиркович преуспел в этом настолько, что слух о его находках вскоре донёсся до Петербурга. К счастью, русское правительство проявило похвальную заинтересованность в приобретении книжных редкостей, в результате чего в 1862–1863 гг. Императорской Публичной библиотеке были выделены средства для покупки полутора тысяч кодексов, свитков и документов на древнееврейском языке. Теперь эта коллекция называется Первым собранием Фирковича. После этого неутомимый коллекционер отправился в Палестину, где сумел раздобыть у самаритянской общины города Наблуса более тысячи книжных памятников этой народности. Библиотека приобрела так называемое «Самаритянское собрание» Фирковича в 1870 г. И наконец, Фиркович посетил Каир, где выкупил у местной караимской общины ветхие, фрагментарные, вышедшие из употребления рукописи X–XV вв. на древнееврейском и арабском языках. Прежде они находились в замурованном хранилище – генизе. Значение этих памятников средневековой еврейской культуры Востока трудно переоценить: среди них оказалось множество неизвестных ранее сочинений по всем отраслям знания. Второе собрание Фирковича, составившее уже свыше 15 000 единиц хранения, а также его личный архив были приобретены в 1876 г. С тех пор драгоценные рукописи не меняли места своего пребывания в стенах Библиотеки: ни в середине ХХ века, когда она стала именоваться Государственной Публичной (или ГПБ), ни в 1993 г., когда за нею закрепили статус Российской национальной (РНБ). Кстати о названиях: сами читатели, да и сотрудники – особенно те, кто знаком с Библиотекой давно, – предпочитают ласково называть ее «Публичка».
В позапрошлом столетии в Публичной библиотеке начали скапливаться не только еврейские рукописи, но и печатные книги на разных еврейских языках. Среди них также было немало раритетов – так называемых старопечатных книг (учёные называют их «постинкунабулы»), или книг с автографами каких-нибудь известных личностей. Но намного больше было книг самых обычных, выходивших в еврейских типографиях Российской империи. Ведь в этом государстве строго соблюдали законы, в том числе, и закон об обязательном экземпляре. Согласно ему, один экземпляр любой книги, прошедшей цензуру, направлялся в ИПБ – главное книгохранилище страны. Рассказ о цензуровании еврейских книг мог бы получиться не менее увлекательным, нежели о приключениях Авраама Фирковича, но тех, кто заинтересовался этой темой, отошлём к лучшему из исследований 2 по ней, а сами продолжим. Именно благодаря упомянутому закону в Публичной библиотеке образовалась уникальная коллекция книг, по которой легко можно представить себе круг чтения евреев Черты оседлости с конца XVIII в. Подобной нет нигде в мире. К примеру, в этой коллекции присутствуют первые издания трудов идеологов хасидизма, запрещённые цензурой и уничтоженные повсеместно, – за исключением столичного книгохранилища. Здесь же можно увидеть и первые опыты будущих классиков еврейской литературы, комментарии к Хумешу или трактатам Талмуда, календари, школьные учебники, письмовники, рекламные брошюрки и тому подобное. Исключительная ценность коллекции в том, что благодаря закону о цензуре в ней оказалась собранной книга повседневного спроса. Сверх того, имеются здесь и книги неподцензурные, которые попадали в Библиотеку различными путями. Их было в разы меньше, чем «законопослушных», но как же хорошо они оттеняли эти последние! И совсем неважно, была ли это первая нелегальная литература Бунда или ультрарелигиозные сочинения, изданные где-нибудь в Австрии или в Англии… Чтобы как-то отличать коллекцию рукописной еврейской книги от собрания печатной литературы на идише и иврите, это последнее стали называть «Раввинским отделением». Естественно, после революции такое название стало неприемлемым, и коллекцию печатной литературы переименовали в Еврейский фонд.
Бурный минувший век, сломавший немало человеческих судеб, с объективной точки зрения ещё больше способствовал его уникальности. В коллекцию со временем попало множество личных библиотек репрессированных учёных, писателей или просто любителей книги… Одновременно Еврейский фонд по-прежнему исправно получал обязательные экземпляры книг, прошедших теперь уже советскую цензуру 3. Так что сегодня по еврейской книжной коллекции РНБ можно проследить круг чтения евреев едва ли не до наших дней. А это ни больше ни меньше как три века еврейской книги в России!..
Еврейский книжный фонд немало попутешествовал по городу. Из комплекса старых зданий Библиотеки его «переселили» на Фонтанку, в бывший Екатерининский институт – великолепное здание в стиле классицизм. Потом перевели в менее импозантное помещение по соседству – на Литейный проспект. К несчастью, и этот переезд был не последним, но об этом чуть ниже. Впрочем, менялись не только адреса: библиотечное руководство никак не могло решить, что делать с еврейской книгой. Её было направили в так называемый «Отдел национальных литератур», но в 1953 г. перевели во вновь созданный Отдел зарубежного Востока. Ныне этот отдел опять переименован: он носит расплывчатое и не вполне корректное название «Отдел литератур на языках Азии и Африки». Интересно, является ли идиш языком Азии или Африки? А ведь книги на идише составляют добрую половину Еврейского фонда…
В самом начале нашего рассказа мы упомянули петербургскую Академию наук. При ней ещё в 1818 г. был создан Азиатский музей, основной задачей которого, впрочем, было не столько коллекционирование предметов искусства или быта, сколько приобретение и изучение восточных рукописей. Сначала под этим подразумевали только мусульманские рукописные книги, затем положение изменилось. Перемены принёс молодой человек, прибывший в Петербург в 1887 г. и буквально поразивший именитых учёных своими знаниями в области еврейской библиографии. Звали его Шмуэл Винер (1860–1929), и происходил он из белорусского города Борисова.
На родине Винер имел славу юного гения – «илуя», и недаром: в возрасте 10 лет он самостоятельно составил каталог домашней библиотеки своего отца, возглавлявшего местную иешиву, затем каталогизировал книги всех городских бейс-мидрашим. Видимо, у Шмуэла Винера была врождённая тяга к библиографии. К счастью, он сумел вполне себя реализовать в этой сфере, был признан в учёных кругах Петербурга и даже со временем получил звание почетного гражданина столицы. Перечни его заслуг выглядят весьма внушительно 4. Но достаточно взглянуть на его портрет, чтобы понять: самое интересное в его биографии кроется «за кадром» официальных жизнеописаний. Умное лицо, глаза с хитринкой выдают в Винере особый, благородный тип авантюриста – человека, увлечённого чем-то настолько, что ради предмета своей страсти он готов на многое. Не будем забывать, что страстью Винера были книги!
Центральный эпизод нашего рассказа будет основан на своего рода апокрифах. В Петербурге ещё живут люди, предки которых лично знали Винера; многое рассказать смогли о нём и заезжие профессора: в годы Перестройки, да и позднее Петербург охотно посещали ведущие специалисты по иудаике из Нью-Йорка и Оксфорда. И вот что они поведали.
В Петербурге судьба свела Винера с богатым купцом по имени Мойше-Арье-Лейб (Лев Файвелевич) Фридланд (1825–1899). Как раз тогда он переживал утрату горячо любимой жены. Безутешный вдовец раздумывал, каким образом лучше всего увековечить память покойной. Винер (к тому времени его уже почтительно величали на русский лад Самуилом Еремеевичем, но авантюристский характер нашего героя остался прежним) сумел убедить Фридланда, что лучшим памятником его покойной жене явится не что иное, как… книжная коллекция. Собирание которой, разумеется, надо поручить именно Винеру, потому что кто, как не он, справится с этим лучше всех!
Так оно и вышло. Винер справился блестяще. «Bibliotheca Friedlandiana», т.е. Библиотека Фридланда уже в XIX в. прославилась как третья в мире по величине и не имеющая себе равных по содержанию. Приступая к её формированию, Винер поставил перед собой амбициозную задачу: собрать все наиболее значительные памятники еврейской печати с момента её зарождения. И действительно, большое место в означенной коллекции занимают книги «золотого века» еврейского книгопечатания: с 1500 по 1550 гг. Большое, но не всё! Винер умудрился представить в своём собрании практически весь спектр изданий, выпущенных до начала 1890-х, причём отнюдь не только на иврите. В 1892 г. Л.Ф. Фридланд передал коллекцию в Азиатский музей, а Винер приступил к её разбору и каталогизации. К сожалению, эта работа была доведена лишь до середины, а потом прервалась из-за отъезда Винера во Францию, где он и умер после долгой болезни. Сегодня Библиотека Фридланда входит в состав фондов Института восточных рукописей Российской Академии наук (ИВ РАН). Местом её пребывания является элегантный Ново-Михайловский дворец, располагающийся неподалеку от Эрмитажа. Казалось бы, лучшего и пожелать трудно. Однако в роскошном дворце книги неожиданно оказались в бедственном положении. Эту тему затронем чуть позже, а пока поговорим о людях, работавших с еврейской книгой.
Судьбы хранителей сокровищ
Книгу как таковую любят многие. Но положа руку на сердце, многие бы пожелали связать с нею всю жизнь? Вопреки расхожему мнению, библиотекарем может быть далеко не каждый – особенно если речь идёт о работе с книгами эксклюзивными. Именно по этой причине еврейскими книгами, с которыми мы только что познакомились, никто и не занимался так, как они того заслуживают, и даже не изучал их так, как следовало бы. Ведь очень трудно подыскать специалиста, в одинаковой степени сведущего и в еврейской культуре, и в нюансах библиотечной профессии. Рано или поздно такие люди всё же обнаруживались. Но сколь высокой ни была бы их квалификация, это вовсе не означало, что её в полной мере удавалось реализовать. Не раз обстоятельства складывались так, что сотрудники, обслуживавшие еврейские фонды, не могли воспользоваться наработками предшественников, тем более – передать собственный опыт преемникам.
Поразительно, что вопреки всем препонам в еврейских фондах петербургских книгохранилищ всё же было сделано столько научных открытий и вообще, обнаружено столько интересного, что этому удивлялся весь мир. Познакомимся же поближе с теми, кто трудился на этой ниве.
Императорская Публичная библиотека обрела первого сотрудника для своего Еврейского отделения только в конце 1850-х. Его звали Шмуйла Евно Каменцер 5, он был уроженцем Витебской губернии, жителем Невеля и, очевидно, страстным любителем книги: этот «купец 3-й гильдии» сумел за четыре года привести достаточно обширное Отделение в образцовый порядок и даже составить каталоги! Ш.Е. Каменцер числился «вольнотрудящимся», т.е. не получал за свою работу никакой награды. Правда, однажды он всё же был награжден… орденской лентой, к которой прилагалась медаль «за усердие». Вот такая сложная система поощрений была в то время в Российской империи. Но, думается, для самого Каменцера важнее всего было ежегодное продление права жительства в столице, за которое ходатайствовала дирекция Библиотеки. Каменцер был ценным сотрудником, но… в один прекрасный день ему предпочли молодого выпускника Университета. Когда же тот неожиданно умер, не проработав и года, Каменцер попытался вновь вернуться к любимой работе, однако все его заслуги оказались уже забыты, и история эта продолжения не получила.
Через пять лет в Еврейском отделении начал работу другой сотрудник, которому суждено было ещё при жизни стать легендой Публичной библиотеки – Авраам Яковлевич Гаркави 6. Об этом интеллектуале, также родившемся в Белоруссии (в Новогрудке), можно было бы говорить очень много. Но если выделить суть, то, пожалуй, главным его качеством было умение находить всё новые и новые темы для научных исследований. Ведь Еврейское отделение предоставляло сколько угодно материалов для них. Гаркави проработал в Библиотеке без малого полвека, и его труды высоко ценил весь учёный мир того времени. Во многом они сохраняют свою актуальность и сегодня.
Шмуйла Каменцер, ныне прочно забытый, и Авраам Гаркави, чье имя все ещё на слуху у каждого, кто всерьёз занимается иудаикой, словно предначертали путь многих сотрудников, сменивших их в Еврейском отделении. Большинство из них были готовы трудиться безо всякой оплаты – только бы иметь возможность рыться в бесценных книгах. Почти все были склонны к научной работе, некоторым даже удавалось опубликовать свои труды… Но очень многие в одночасье лишались возможности общаться с любимым фондом, что иногда приводило к настоящим трагедиям.
Вот, к примеру, судьба автора статьи о Гаркави в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Его звали Довид бен Гилель (Давид Гиллариевич) Маггид 7. Сын известного виленского учёного и человек разносторонних дарований – художник с академическим образованием, историк, специалист по генеалогии, музыковед, филолог и наконец, блестящий лектор, – он в конце концов нашёл себя в библиотечной работе. В октябре 1918 г. Маггид поступает в Еврейское отделение ГПБ и ещё успевает немного поработать вместе с престарелым Гаркави. После его смерти Маггид принимает на себя весь объём работы по Еврейскому отделению. Но если Гаркави в основном интересовали рукописи, то Маггид был первым, кто оценил огромную ценность печатной еврейской книги, причём не только старинной. Автору этих строк не единожды довелось разбирать комментарии к содержанию или оформлению той или иной книжки, сделанные прямо на её обложке бисерным почерком Маггида. И самое обычное, казалось бы, рядовое издание неожиданно оказывалось отголоском какого-нибудь средневекового диспута. Или автор книги представал в совершенно новом ракурсе. И так далее, и тому подобное. Эрудиция Маггида была столь обширна, что могла сравниться только с его любовью к книге. Коллеги ценили это: Маггид был членом Учёного совета ГПБ. Но, как известно, в годы репрессий никакие заслуги не могли считаться охранной грамотой. В 1930 г. Маггид был уволен из Библиотеки и лишен права пользования её фондами в качестве читателя. Это ли не трагедия! Но последнюю точку в этой истории поставило то, что преемнику Маггида библиотечная работа была только в тягость. Молодой востоковед А.Я. Борисов, которого считали очень талантливым, по-видимому, буквально разрывался между археологией и преподаванием, иранистикой и арабистикой, научной работой в Эрмитаже и академическом институте книги, документа и письма. Еврейские же фонды Публичной библиотеки находились на где-то периферии его интересов. Вот как об этом писал сам Д.Г. Маггид: «Теперь в Еврейском отделе ГПБ служит молодой гебраист Борисов – русский, без библиотечного образования, без знания еврейской литературы, без знания языка и литературы на идиш. Из него со временем мог бы выйти недурный помощник, но сейчас он не может удовлетворить требований научных работников» 8.
А.Я. Борисову в конце концов удалось расстаться с Библиотекой, и на его место пришел Иехиель Равребе (1883–1939) 9. Тихий интеллигентный человек, всю жизнь посвятивший еврейской науке. Он мог бы стать писателем – «Свадьба макаровского цадика», единственный опубликованный рассказ Равребе, не просто превосходно написан, но и вызывает то особое, щемящее чувство, какое возникает лишь при чтении по-настоящему хорошей литературы. Но видимо, работа с рукописями ГПБ поглощала всё его время. А времени ему было отведено всего шесть лет: в 1937 г. он был арестован, осуждён и сослан. Умер он в 1939 г. по дороге на Колыму.
И что же? На работу в Еврейское отделение был снова приглашён Борисов! И всё повторилось сначала: времени на ту работу, которая составляла смысл жизни его предшественников и к которой их просто не подпускали, у разносторонне одарённого Борисова никак не находилось. Промучившись три года, он был уволен «за невыход на работу».
Потом началась война, уравнявшая всех: и Борисов, и Маггид скончались в 1942 г. Борисов – по дороге в эвакуацию, Маггид – в блокадном Ленинграде. Книги уцелели. Но в послевоенное время по понятным причинам работать с ними стало труднее.
В 1950 г. в Восточный отдел ГПБ по окончании Ленинградского университета пришёл по распределению новый сотрудник – Лев Ефимович Вильскер (1919–1988). О нём написала замечательную статью писатель Шуламит Шалит 10, и это не единственный рассказ о столь яркой личности, как Вильскер 11. Уверена, что если бы книги могли как-то выражать свои чувства при встрече нового хранителя фонда, они бы, наверное, устроили бы на радостях танцы и фейерверк. Ещё бы – пришёл человек, который знал их, очень любил, ценил и чувствовал их «настроение». Вильскер проработал в Публичке около тридцати лет и умудрился, вопреки многочисленным негласным запретам, окружавшим всё, связанное с еврейством, сделать удивительные открытия в её коллекциях. В основном его находки относились к рукописным материалам, хотя Вильскер был хранителем книжного фонда. Возможно, он мог бы продолжить серию исследований и там, но… по «мудрому» распоряжению начальства Л.Е. Вильскер был переведён в отдел комплектования. Таким образом, очередной знаток еврейской книги оказался с нею разлучён. Конечно, любой участок работы в библиотеке такого масштаба очень важен, но всё же комплектование книг не требует столь же серьёзной подготовки, как еврейские исследования. Остаётся лишь удивляться, что можно использовать время учёного со сложившимся кругом интересов и множеством творческих планов настолько бездарно. К счастью, «ссылка» оказалась относительно недолгой, и Вильскер вновь вернулся к любимому фонду. В нём сейчас хранится и книжечка самого Льва Ефимовича, в которой он на хорошем идише легко и непринужденно поведал о своих находках, сделанных в самаритянских рукописях и древних книгах на иврите 12. Учёный мог бы работать ещё и ещё, но буквально на следующий день после своего 65-летия был вынужден выйти на пенсию.
Временами кажется, что над Еврейским фондом Публичной библиотеки тяготеет злой рок: в нём упорно не дают работать именно тем, кто умеет и любит это делать…
На смену Вильскеру пришёл Юрий Павлович Вартанов (род. в 1950) 13 – видный востоковед, семитолог, не раз публично признававшийся в горячей любви к древнееврейскому языку. Работа Вартанова в Публичной библиотеке стала счастливым исключением из общего правила: он спокойно трудился в Еврейском фонде с 1979 по 1997 гг., после чего возглавил Восточный отдел. Но даже административная работа не смогла помешать увлечённому человеку: Юрий Павлович продолжал исследования, опубликовал несколько книг. Правда, научные интересы Вартанова целиком были сосредоточены на ивритской части фонда, которую долгое время считали наиболее ценной. Между тем, среди книг на идише (а их в фонде накопилось не так уж и мало – свыше 20 000 томов) тоже имелись свои «жемчужины». Вартанов это понимал, и, уже, будучи руководителем отдела, принял решение разделить дотоле единый еврейский фонд на две самостоятельные части. После этого хранителем фонда идиша в 2005 г. посчастливилось стать автору этих строк.
Писать о своём опыте трудно. За те двенадцать лет, что мне довелось проработать в фонде идиша, я хорошо узнала его и много передумала о нём. Пожалуй, будет лучше изложить результаты этих раздумий в отдельной публикации. Здесь же хотелось лишь отметить, что в одном отношении мне повезло намного больше, нежели всем моим предшественникам. Поскольку годы моей работы пришлись уже на постперестроечный период, и никаких запретов на еврейскую тематику уже не было, мне удалось активно общаться с читателями – такими же увлеченными людьми, как и я сама. Знатоков и любителей еврейской культуры в Петербурге сегодня достаточно, но в гости к еврейской книге также приезжали из Москвы и Нью-Йорка, Берлина и Иерусалима. Горящие глаза моих собеседников, которым я демонстрировала сокровища фонда идиша, как нельзя лучше опровергали расхожее мнение о «смерти» или «умирании» этого языка. О том, сколь плодотворной была моя работа, судить как раз моим читателям. Я же могу лишь сказать, что планов у меня было ещё лет на двадцать…
Но Библиотека вступила в тяжёлый период своей истории. Вопиющая некомпетентность её руководства поставила под угрозу едва ли не все достижения предыдущих поколений сотрудников. Больше всех при этом пострадал именно Восточный отдел. Дирекция неожиданно распорядилась закрыть его, а затем перевезти из привычного дома на Литейном проспекте в недостроенный корпус нового здания РНБ, расположенного у Парка Победы. Иначе как волюнтаристским, такое решение не назовешь: гигантскую стройку никак не могут завершить, в результате чего Восточный отдел не функционирует уже больше года. И никто не имеет доступа к уникальным изданиям, отсутствующим в каких-либо иных библиотеках мира, – ни читатели, ни даже сами сотрудники! Ещё более усиливает абсурдность ситуации то, что тем самым, с молчаливого одобрения Министерства культуры, нарушается Федеральный закон о библиотечном деле (№78 – ФЗ). Право, в Российской империи законы соблюдались куда строже!
Неудивительно, что подобная ситуация привела к нескольким личным трагедиям. Прежде всего, отдел покинул его многолетний руководитель, мудрый и интеллигентный человек – Ю.П. Вартанов. Новый же начальник напоминает своеобразную реинкарнацию А.Я. Борисова, упоминавшегося выше: обладая недюжинными способностями к иностранным языкам, этот молодой человек тяготится собственно библиотечной работой. Правда, Борисов всё-таки больше пекся о науке, нежели о карьере, а тут – наоборот. После всех перемен в отделе многие сотрудники, годами служившие в Библиотеке и не мыслившие без неё своей жизни, были принуждены расстаться с нею. В их числе оказалась и я. Фонд идиша лишился собственного хранителя и вновь стал составной частью объединенной еврейской коллекции. Один из моих старших коллег заметил, что, книги, видимо, уже получили причитающуюся им порцию внимания и любви и теперь им остается снова ждать лучших времён. Ну, а что остается мне? – вероятно, утешаться тем, что я хоть в чем-то сравнилась с Давидом Маггидом: оба мы оказались изгнаны, потому что слишком любили еврейскую книгу…
Ситуация с еврейской коллекцией Института восточных рукописей Российской академии наук выглядит ещё более гротескно. Если Еврейский фонд РНБ закрыт более года, но при этом всё же готов к встрече с читателями в любой момент, то в академическом институте коллекция старопечатных еврейских книг (бывшая Библиотека Фридланда) вообще никогда не была ни разобрана, ни толком каталогизирована, ни сколько-нибудь доступна для исследователей. О трудной судьбе уникальных книг рассказала бывшая сотрудница ИВ РАН Екатерина Шухман 14. Эта молодая энтузиастка (в прошлом – ученица Ю.П. Вартанова) пыталась сделать всё, что можно для того, чтобы коллекция «жила полной жизнью». Для этого книги необходимо было разобрать, определить им место постоянного хранения и каталогизировать. Однако в ходе работы по разбору бесценных книг Е. Шухман обнаружила столько проблем, что стало ясно: положение с коллекцией Фридланда приближается к катастрофическому. Когда же хранительница погибающей коллекции попыталась привлечь к ней внимание общественности, директор ИВ РАН И. Попова уволила неудобную сотрудницу и, разумеется, возложила вину за создавшееся положение на неё одну. Недавно радио Свобода опубликовало интервью со всеми участниками этой драмы, присовокупив комментарии авторитетных экспертов 15. Один из них анонсировал общественную кампанию по спасению коллекции Фридланда. К слову сказать, комитет по общественному спасению Публички в Петербурге создан уже давно. Вот она, примета нынешнего времени: неравнодушные читатели спасают от недальновидных чиновников книжные коллекции – краеугольный камень нашей культуры. Горькая ирония заключается в том, что стены кабинетов куда как многих горе-начальников украшают высказывания покойного академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, который, в отличие от них, прекрасно понимал значение библиотек в исторической памяти народа.
Вот такая получилась печальная сказка. Одна надежда – в нынешнем своём виде она просуществует недолго. Случится чудо, как всегда бывает в сказках, и всё изменится к лучшему.
1 Вихнович В.Л. Караим Авраам Фиркович. − СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1997; Ельяшевич Б.С. Караимский биографический словарь (от конца VIII в. до 1960 г.) // Караимы. Материалы к серии «Народы и культуры»; Под ред. М.Н. Губогло, А.И. Кузнецова, Л.И. Миссоновой. − М.: Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, 1993. − Вып. XIV. −Кн. 2. − С. 105−107.
2 Эльяшевич Д.А. Правительственная политика и еврейская печать в России: Очерки истории цензуры. 1797-1917. – М.; Иерусалим: Мосты культуры; Гешарим, 1999. – 792 с.
3 Еврейский вопрос под советской цензурой. 1917—1991 / Отв. ред. Д.А. Эльяшевич. – СПб: Петербург.евр.ун-т.,1996. – 185 с – (Петербургская иудаика. Т. I).
4О нем подробнее см.: Reyzen Z. Leksikon fun der yidisher literatur, presse un filologie. – Bd. 1. – Z. 416; Leksikon fun der nayer yidisher literatur. – Bd. 3. – N.Y. u.a., 1960. – Z. 451–452 (на идише).
5 О нем подробнее см.: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры: Биогр. словарь. – Т.1. – СПб., 1999.
6 О нем подробнее см.: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры: Биогр. словарь. – Т.1. – СПб., 1999; Еврейская энциклопедия: Свод знаний о еврействе и его культуре в прошлом и настоящем. – Т. 6. – СПб., [1910]. – Стб. 180–183.
7 О нем подробнее см.: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры: Биогр. словарь. – Т.1. – СПб., 1999; Гессен В.Ю. Д. Г. Маггид — 12 лет в Еврейском отделении Публичной библиотеки // Вост. сб. СПб., 1993. Вып. 5.
8 Цит. по: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры: Биогр. словарь. – Т.2. – СПб., 1999. – С. 124.
9 О нем подробнее см.: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры: Биогр. словарь. – Т.2. – СПб., 1999.
10 Шалит Ш. Арье Вильскер и его сокровища // Заметки по еврейской истории. – 2009. – Февраль. – № 4 (107): [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer4/Shalit1.php. Загл. с экрана.
11 Сотрудники РНБ – деятели науки и культуры:Биографический словарь, т. 1-4: [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nlr.ru/nlr_history/persons/info.php?id=1544; Кнорринг В.В. Лев Вильскер, рыцарь еврейской книги: [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://news.jeps.ru/lichnaya-istoriya/evrejskij-fond-publichnoj-biblioteki-obnaruzhen-arxiv-lva-vilskera.html. Загл. с экрана.
12 Vilsker L. Antdekte oytserim: Notitsn fun a literatur-forsher. – M., 1981 (на идише).
13 О нем подробнее см.: Юрий Павлович Вартанов: [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://old.jeps.ru/modules.php?name=Content&pa=showpage&pid=2881&r=y
14 Шухман Е.О. Коллекция Л.Ф. Фридланда в Институте Восточных рукописей РАН // Петербургский исторический журнал. – 2016. – № 3. – С. 199–216.
15 Вольтская Т. Палеотипы на сыром полу: [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.svoboda.org/a/28905118.html. Загл. с экрана.
Вера КНОРРИНГ
