В Международный день памяти жертв Холокоста, я поставил в Фейсбуке небольшой отрывок из книги «Папка “Холокост”».
Там приводятся воспоминания военных лет медработника Косухкиной. Воспоминания были записаны в годы войны на идиш Максимом Энтиным и переведены на русский язык.
Косухкина вспоминает, что после уничтожения Витебского гетто «…В городе оставалось всего восемь медработников и три члена их семей. Четверо из восьми медработников – это Свердлов, Фалма, Ноткина и я, Косухкина…»
Надо сразу сказать, что, вероятно, в процессе перевода на русский язык, одна из фамилий была не правильно записана. Вместо Пальман значится Фалма. Такого медработника, как Фалма не было в предвоенном Витебске, о Хае Пальман в дальнейшем пойдёт речь.
В Фейсбуке появилось много отзывов на публикацию отрывка из новой книги. Один из них написал мой давний знакомый – учёный-генетик, работающий в Солт-Лейк-Сити (США), много и плодотворно занимающийся вопросами генеалогии своей большой семьи Дмитрий Прусс. Он сообщил, что сестра его прабабушки, Хая Пальман, была одной из 4-х медработниц, которых фашисты оставили в живых при ликвидации Витебского гетто, и которые зимой лесами смогли перейти линию фронта и добраться до Еврейского Антифашистского Комитета, который издавал в Куйбышеве (Самаре) газету «Эйникайт», со свидетельскими показаниями. Бабушка Дмитрия, работавшая переводчицей на английский, смогла свести Хаю Пальман с представителями Международного Еврейского Телеграфного агентства, и они передали информацию о массовых убийствах фашистами евреев на оккупированных территориях в американскую и мировую прессу. Это были одни из первых свидетельств, благодаря которым мир узнал о фашистском геноциде, о зверствах Холокоста.
Хая Пальман не долго прожила после этого, её убил гепатит, которым она заразилась в руинах гетто...
Меня заинтересовали подробности этой истории, и я попросил Дмитрия сообщить о них:
«Как моя бабушка Шифра Абрамовна Богина, узнала сестру своей свекрови на антифашистском митинге в Куйбышеве, я слышал от неё самой. Бабушка Шифра никогда прежде не видела эту Хаю, но, когда объявили выступление товарищ Пальман, встрепенулась, это же была фамилия её свекрови. Смотрит, а докладчица как две капли похожа на её свекровь – мою прабабушку Геню (“такая же тёмная, черноглазая цыганистая”, – описывала её Шифра). Подошла знакомиться – оказалось, Генина родная сестра.
Шифра пересказывала мне рассказ Хаи, почти как в написанном сообщении агентства.
Хаю Пальман немцы оставили в живых для работы в аптеке. Один раз ей принесли бумажку-рецепт, в котором вместо лекарств была схема, как и с какими медикаментами она должна уйти к партизанам. Хая благополучно добралась до партизанского отряда, и какое-то время продолжала работать там аптекарем. Линию фронта она переходили пешком в сопровождении партизан».
Заинтересовала меня и бабушка Дмитрия Прусса – Шифра Абрамовна Богина. Как в довоенном СССР она освоила на очень приличном уровне английский язык?
Это отдельная и интересная история.
Родителями Шифры были сионисты из Минска. Познакомились на Конгрессе российских сионистов в Гельсингфорсе (Хельсинки – столица Финлядндии), в 1906 году. Через несколько лет поженились и собрались уезжать в Палестину. В 1912 году у них родилась дочь Шифра, и они отложили алию, чтобы девочка немножечко подросла. В то время переезд в Палестину был не безопасным занятием. Но началась Первая мировая война. Поскольку Палестина пошла в британский мандат, родители решили научить Шифру английскому языку, чтобы ей легче было освоиться на новом месте. Сделали это частным способом. Получилось хорошо. Вероятно, в 20-е годы вопрос об алие уже не был таким актуальным в семье Пруссов – Богиных. А может, не было такой возможности – советская страна перекрыла границы.
Но хорошее знание английского языка пригодилось Шифре на всю жизнь. Это строки из её автобиографии, написанной в 1933 году: «В 1929 году, по окончанию 9-летки, поступила на Западную секцию Литературно-Лингвистического отделения педфака 2-го МГУ.
В 1931 году вместе со всей секцией была переведена в Московский институт новых языков, английскую секцию педфака, который и окончила в 1932 году.
Будучи студенткой, вела преподавательскую работу в кружках. В 1932/33 учебном году работала в качестве преподавательницы английского языка в Свердловске – в Уральском горно-металлургическом техникуме и Уральском институте цветных металлов».
Потом была Москва. Замужество, новая работа.
В годы войны знания английского языка Шифры Богиной понадобились Еврейскому антифашистскому комитету, и она оказалась в Куйбышеве с сыном. Муж Карл Прусс делал автоматы ППШ на заводе счётно-аналитических машин, ему было приказано остаться. Прощались навсегда, но Москва удержалась, и через три долгих года Шифра и Карл встретились.
Такая новая история дополнила мою папку «Холокост».
Аркадий ШУЛЬМАН
