Родилась и выросла в Ленинграде. Стихи писала с детства. Печаталась в периодических журналах в России и за рубежом. После окончания педагогического института преподавала русский язык и литературу в районах Крайнего Севера, школах и институтах Санкт-Петербурга.
Закончила магистратуру Института стран Азии и Африки МГУ (Центр изучения еврейской цивилизации).
Центр профессиональных интересов – еврейская художественная литература. Работала в Петербургском институте иудаики, сотрудничала с педагогическим клубом «Новая еврейская школа». Награждена медалью Януша Корчака на Всероссийском конкурсе «Педагогические инновации» за серию книг для еврейской школы.
В Израиле с 2009. Живёт в Хайфе.
Петербург. Возвращение.
Я забыла, я устала
Или я не знала раньше,
Что снегами, как бинтами,
Забинтовывают раны,
Даже глупые коленки –
До царапинки последней.
Нас врачует, нас спасает
Снежный воздух возрожденья.
К белым нитям прикасаясь,
Слышу ритмов возвращенье.
В этой белой круговерти
Без конца и без начала
Нет ни памяти, ни смерти –
Только снежные развалы.
И в снегах парит над склоном
Шереметьево владенье –
Обнажённые колонны,
Заметённые ступени.
Санкт-Петербург, 2013
***
Память – это очень больно.
Потерять её – очень страшно.
Я откладываю воспоминания на потом,
надеясь, что когда-нибудь мне будет
не больно вспоминать.
Сумею ли тогда вытащить
из глубин памяти то,
что столько лет хранилось на самом дне?
Не окажется ли там, потом,
что нечего вспомнить – не сохранилось…
***
Там, где по-русски читают, и пишут, и спорят,
Там, где выводят три буквы гвоздём на заборе,
Там, где чужие дела и чужие заботы,
Там, где уже ни семьи, ни любви, ни работы,
Там мой разрушенный дом и родные могилы.
Там я хотела бы жить, но вернуться не в силах.
Памяти мужа
1
В чужих домах среди чужих вещей
Устала быть ненужной и ничьей.
В чужих краях среди чужих забот,
И памяти, и запахов, и звуков
Я жду тебя уже который год,
Варю обед, укачиваю внуков.
Зачем я здесь? Возьми меня домой,
Где всё – моё, где каждый шорох – мой,
И тени от деревьев на паркете.
Туда, где ты, туда, где наши дети
Ещё не повзрослели…
2
Ненавижу четыре стены –
Мой случайный приют,
Предрассветные рваные сны,
Бесполезный уют.
Это не дом. Это не мой дом.
Это убежище невыносимо днём.
Днём исчезнуть, бежать, испариться,
Осторожностью пренебречь,
Быть с людьми, видеть живые лица,
Слышать живую речь.
Днём компьютер мне враг,
Книги – мои враги,
Стены твердят: беги.
Вот и бегу.
Ночью не так.
Ночью нет стен, только игра
Бликов и тени.
И в полутьме чистый экран
Ждёт моих решений.
Книга, блокнот, тетрадь –
Манят закладки…
Ночь до рассвета готова врать,
Что всё в порядке.
3
На Алтае горы – синее неба.
Тебе с детства снились синие горы.
В Мигдаль-Эмеке, где ты ни разу не был,
где другие птицы,
другие лица,
не те просторы,
Выхожу в рассвет из чужого дома,
Вспоминая запах чужого хлеба,
И смотрю, застыв, как летят знакомо
Стаи синих гор вдоль кромки неба.
4
Муж мой умел покупать
то, что сшито на славу –
чтоб не сносилось вовек,
чтобы детям и внукам досталось.
«Видишь, какие здесь швы?
Не бери эти тряпки:
Завтра порвётся,
и выбросишь всё на помойку».
Вот и осталось в шкафу
то, что сносу не знает –
прочные вещи, ненужные детям и внукам,
с прочными швами –
прочней человеческой жизни...
Сёстрам
1
Чужой страны коверкая язык
Неистребимым питерским акцентом
(три разных языка в трёх разных странах),
Мы счастливы ли, сёстры?
Я не знаю.
Мы так непоправимо далеки,
Что разучились понимать друг друга.
Я так и не узнаю никогда,
Чем вам платить приходится за это:
За то, что корень врос в чужую почву,
И ствол окреп, и обновилась крона,
И для птенцов всегда готова тень.
Что до меня – меня гоняет ветер
В чужих полях. Обрубленные корни
Болят. И нет ствола. И птицам грустно
В моих ветвях...
Но всё же гнёзда вьют…
2
Стокгольм, Нью-Йорк, Иерусалим
На расстоянье долгих зим.
А летних встреч короткий срок
Сулит досаду и упрёк.
И непонятно, чья вина,
И непонятно, в чём она.
И расстояние растёт
Из года в год...
3
В этом городе нет у меня дел –
Ни друзей, ни занятий.
Равнодушный чужой надел,
И язык невнятен.
В этом городе есть у меня дом –
Белые стены,
Где я жду, где мы вместе ждём
Страшную перемену.
В белой комнате в центре стоит кровать,
И на ней упрямо
Смотрит сны обречённая умирать
Наша мама.
Сколько было раньше обид и слёз –
Теперь неважно.
Потому что сегодня уже всерьёз
Очень страшно…
Стокгольм, 2016
***
С детства не люблю просыпаться
в пустой квартире –
Будто все ушли, а меня забыли.
Папа, мама, бабушка, тётя, дядя, сёстры –
А у нас народу полно в квартире –
Все ушли, обо мне позабыли просто,
Я одна проснусь в опустевшем мире.
Страшно…
Может быть, заснуть и опять проснуться,
А за это время они вернутся?
