Сайт журнала «Мишпоха» начинает публиковать серию материалов «Забытые имена».
Сегодня мы знакомим вас с творчеством Абрама Плавника.

Абрам Львович Плавник родился 1 августа 1916 года в посёлке Кубличи (Полоцкая губерния). Подростком, выскочив на зимнюю улицу, угодил под тяжёлые сани, и ему вынуждены были ампутировать правую ногу.
Рано остался без отца.
В 1928 году мама вывезла Абрама Плавника с младшей сестрёнкой в Баку. Была ещё и старшая сестра, но Фаина жила в Ленинграде и погибла позже от голода в блокаду.
До совершеннолетия Плавник воспитывался в детском доме (1930–1934 гг.), затем заведовал школьной библиотекой, работал в газете «Бакинский рабочий», заочно учился в педагогическом институте.
Ещё до войны началась его профессиональная литературная деятельность. С 1939 года он член Союза писателей СССР. Помимо написания собственных книг: «Товарищ уходит на фронт» (1942), «Ветер с Востока» (1944), «Лист на камне» (1947), «Город моей судьбы» (1949), «Стихи» (1950), «Мирный день» (1952), «Мои знакомые» (1954), «Журавли над бухтой» (1961, Москва, «Советский писатель», тираж 25 000), «Совесть» (1964), «Испытание на разрыв» (1966), «Добрые люди» (1977), «Сочувствие» (1979), он переводит средневековых азербайджанских классиков: Низами, Насими, Натаван, Саид-Азим Ширвани, народный эпос «Кёр-оглу», своих современников: Самеда Вургуна, Мамеда Рагима, Сулеймана Рустама, Расула Рза, Касумбека Закира, Габиля (поэма «Насими») и других...
Мы публикуем стихи забытого с годами поэта.

Госпиталь в школе

Госпиталь в школе,
Госпиталь в школе,
Где я отвечал по истории бойко.
В классе десятом,
Корчась от боли,
Лежит человек
На железной койке.
Женщины смотрят и крестятся:
– Господи...
Город,
продутый ветрами марта.
Чёрные шторы.
Военный госпиталь.
Койка стоит,
где стояла парта.

Школа моя,
Ты стала загадочной,
Но сердце моё
Стихами согрето, –
В нагрудном кармане,
Где хлебные карточки,
Я их носил
В тыловую газету.

Мне скудно платили,
А печатали часто –
Немец стоял
У предгорий Кавказа.
Цветы продавал
Мальчишка глазастый
У театра,
Набитого до отказа.

А в бархатных ложах
Сидели курсанты,
Уезжавшие завтра
В последнее лето.
И шумела листва
Обреченно, невнятно
У Театра оперы и балета.

Я бесплатно читал
Стихи в этом зале,
И было на сердце моём светло.
А на Кубинке
Хлеб продавали,
Ворованный хлеб,
Сто рублей за кило.

Я четыреста грамм
Отоваривал в магазине,
Шёл в школу,
Войну по дороге кляня.
И парень
С лицом, изувеченным миной,
Смотрел, не мигая,
И слушал меня.

И белая марля меня слепила.
Я робeл
И стихи бормотал невпопад.
Госпиталь в школе.
Казни и милуй,
Взгляд войны,
В ткани сердца
Впечатанный взгляд.

Дневной сеанс

Как бегство
В страну Недозволенности,
Чьи берега прекрасны,
Сквозь надолбы расписаний
Побег на дневные сеансы.

Перед началом картины,
Как ожиданье само,
Сбежавшие с лекций студентки
Сосут в фойе эскимо.

Их пропускает в зал
Благосклонная билетерша.
Таинственная полутьма,
Пожалуйста, длись подольше!

Восторженные девчата,
От нежности задыхаясь,
Увидели, как печально
Смотрит стареющий Штраус.

И медленно тонут студентки
В волнах старинного вальса.
О, вечер в оперных люстрах,
Пожалуйста, продолжайся.

Не торопись вернуть их
Из ночи, механик резвый.
Но гаснет экран, и полдень
Трезвый стоит у подъезда.

И надо сдавать зачеты,
И все, как обычно, в норме.
У входа стоит билетерша
В строгой своей униформе.

И все на земле обретает
Свою достоверную меру,
Хозяйки спешат с авоськами,
Гуляют пенсионеры.

И всё-таки это здорово –
(Ханжи, не кляните нас)
Сквозь надолбы расписаний
Бежать на дневной сеанс.

Очередь военных лет

Наши юные дочери,
Наши старые матери,
За картошкою в очередь
Становились вы затемно,
За селёдкой, за крупами,
В кацавейках коротких.
А над вами из рупора –
Военные сводки.

Ваши лица усталы
И сосредоточены.
Огибая кварталы,
Ворочается
Очередь.

Жили вы, устроители
Скудного быта,
Без распределителей
И без лимита,
Не могли себя потчевать
Куском подороже.
И сжимается очередь,
Как шагренева кожа.

Вижу гордости меру
В морщинах у глаз…
Сколько горестной веры
И терпенья у вас!

То крича, то со вздохом,
Прислонившись к стене,
Вы стыдили пройдоху,
Получившего «вне».

Я и ныне встречаю
Представителей племени,
Что, других отстраняя,
Всё берут раньше времени.

Узнаю их по почерку,
По грошовой цене,
Нарушающих очередь,
Получающих «вне»…

Так встречай же с поклоном
Тех, кто сердцем не слеп,
Кто домой по талонам
Приносил тебе хлеб.