Почему подзаголовок рассказа фикспрайс, потому что при кажущейся равной цене за всё, каждый платит свою цену за те решения, поступки, которые с ним происходят. И цена этих решений бывает довольно высока.

В Москве есть знаменитый роддом, коренные москвичи поймут о чём речь, сейчас в этом здании аптека, банк или что-то другое. Когда-то это был роддом, где родились многие знаменитые москвичи и не очень. Там родилась и я в 1968 году осенью.

Мама была студенткой последнего курса Института стали и сплавов, когда меня родила. Уже на последних месяцах беременности она защищала диплом. Папа ещё учился. Чтобы денег хватало, он подрабатывал ночами – грузчиком на железной дороге, ездил летом в стройотряд на север с друзьями.

Мои воспоминания о детстве очень отрывочны, что-то я помню только по семейным фотографиям. Как и все малыши, в семейном альбоме сохранились фото мои – ребёнок с толстыми щёчками, перевязочками на ножках. Лежит, улыбается. Есть фото мамы в платочке и в шубке с коляской, гуляющей со мной у австрийского посольства.

Самые светлые воспоминания детства – я на даче, с дедушкой и бабушкой, к нам приезжают родственники. Сохранились мои фото, лежащей на чемодане, на фоне машины, которую дедушка-стоматолог купил моему папе – первый «Запорожец». Дедушка держит меня на руках, сзади стоит дядя Элик, бабушка влюблённо смотрит на меня. Вот я с пластиковым крокодилом в руках, рядом упитанный еврейский мальчик постарше. Он опекал меня на даче, добрый парень, с веснушками на лице.

Ещё из детства я помню маленькую шестиметровую комнату, где сидит бабушка, мамина мама Фрида, я у неё на коленях и мама. Перед отъездом к папе в Архангельск, где он служил офицером в войсках связи. Там мы жили в очень тёплых домах. Офицеры с молодыми женами собирались вместе по вечерам, меня укладывали спать и оставляли одну. Но мне было совсем не страшно. Я вылезала из детской кроватки сама, когда хотела попить или на горшок. Мы – дети офицеров вместе играли у дома, валялись в снегу, играли в снежки. Ездили большой компанией с родителями смотреть деревянные сохранившиеся строения под Архангельском.

Потом меня по возвращении в Москву отдали в детский садик на ул. Танеевых, сейчас М. Власьевский переулок. Когда меня забирали из садика, мы шли мимо дома лётчика Россинского – «дедушки русской авиации», там во дворе стоял его деревянный самолёт. Сейчас в этом здании находится РОСИЗО. Самолёт куда-то увезли.

В садике были очень добрые воспитатели. Чем старше мы становились, тем мальчики больше обращали на девочек внимания. Мне они ставили подножки, убирали стул, когда мы садились кушать. Мне это не нравилось, но говорят, таким образом, мальчишки оказывают девчонкам знаки внимания. Однажды, во время тихого часа один мальчик, не помню, как его звали, подошёл ко мне и поцеловал меня прямо в губы. Нас потом наказали вместе.

В школу я пошла в Староконюшенном переулке, как потом выяснилось, там жил Хрущев с семьей, судя по Мемориальной доске на доме в начале переулка. В классе у нас учились разные дети. У одних папы были дипломатами, журналистами, другие жили в нищете в коммуналках, у одного мальчика папа был бандит и сидел. Учительница, как мне казалось, не любила меня. Когда я как-то замечталась, и стала смотреть в окно, она меня наказала, выгнала из класса. Один мальчик встал и стал меня защищать, он казался мне очень красивым. Мама потом забрала его из нашей школы. Другой мальчик нёс мне как-то портфель до дома. Но я не приняла его ухаживаний. Чем старше мы становились, тем сложнее становились отношения с мальчиками и девочками в классе. Пришли новые ученицы в наш класс, у одной папа был военный. Она била мальчишек портфелем по спине, собрала вокруг себя кружок девочек и своих «прихехе», как мы их называли, свиту свою. Они меня невзлюбили, часто объявляли мне бойкот, подмяв под себя всех мальчишек. И со мной уже никто не дружил. Хотя с удовольствием списывали с моих тетрадок, просили ответить на уроке, потому что я всегда выполняла все домашние задания. Один раз мы с «прихехе» поругались, и они спустили меня с лестницы. Было два мальчика – один с фамилией Баллод, другой Мясоедов, которые при мне говорили дразнилку: «Евреи – кругом одни евреи». Я ещё не до конца понимала, о чём они говорят, хотя знала, что по национальности я – еврейка. Я дружила с троешницей Жанной, потому что жалела её, и очень жалела одного мальчика двоечника, у него всегда было грязное лицо и руки. Жанне я как-то дала шапку, когда она потеряла свою в раздевалке. Родители старались меня всегда одеть получше, в комиссионном магазине покупали на чеки импортные вещи. И однажды у меня в коридоре украли шапку меховую и что-то ещё. И я сидела, ждала, пока придёт бабушка и принесёт мне другую шапку и шарф, чтобы зимой дойти до дома.

Учителя меня любили, я была обязательной, аккуратной, хотя хорошисткой. Но по геометрии мне ставили четыре только за усидчивость. Я ничего не понимала в теоремах.

Класс у нас считался тяжёлый, мальчишки на уроках себя плохо вели. Особенно на русском языке. Добрая наша Татьяна Михайловна терпела, когда мальчишки стреляли из трубочек булавками, и бумажками, свернутыми в шарик, а однажды они принесли сырки из буфета и бросались ими. Боялись они учительницу литературы Любовь Эммануиловну, она могла и накричать. Я у неё занималась на 4 и 5. Очень любила учить и читать стихи. Мы сдавали Лермонтова, Пушкина. Больше мне нравился Лермонтов за его страдания, а не солнечный Пушкин. Однажды, кружок девчонок и мальчишки издевались во дворе над неуклюжим, полный моим одноклассником – Дризе. Я за него вступилась и за руку, чтоб его не обидели, отвела домой. В 8 классе после уроков я пропадала в кабинете биологии – делала стенды. Думала, что стану биологом. Через много лет, попав в гости к учительнице биологии я выяснила, что она терпела меня не из любви, а просто, потому что терпела, а любила она наших мальчишек, так как всю жизнь прожила одна без детей и мужа. Биологом я не стала.

Как-то в школу приезжала комиссия из РОНО и меня попросили, так как я училась в музыкальной школе что-нибудь сыграть для комиссии. Помню трепет, рояль в актовом зале.

Родители забрали меня после 8 класса из школы. Из-за вступительных экзаменов я не пошла на выпускной, потом очень жалела.

В училище я готовилась поступать с очень милой маленькой по росту, как ребёнок учительницей – Элеонорой Марковной. Она жила рядом с метро Алексеевская. Сначала папа возил меня к ней на машине, потом я сама ездила на метро. У неё была больная, старенькая мама, которая разрушила её жизнь, не дав с мужем уехать в Израиль. И Элеонора Марковна всю жизнь прожила одна, ухаживая за мамой, пока та не умерла. Часто на занятиях я начинала засыпать от духоты в комнате, а Элеонора Марковна жаловалась папе, что я невнимательна на занятиях.

В училище я поступила. Правда, у меня была тройка по фортепиано, у меня было хорошо с музыкальностью, но плохо с техникой. Меня определили к педагогу, которая была строгая, могла накричать, выгнать с урока, но зато я научилась хорошо читать с листа и неплохо играть на фортепиано, что позволило мне много лет потом работать концертмейстером.

Курс у нас был не дружный. Каждый сам по себе. Я пробовала дружить и с девочками, и с мальчиками, но как-то не очень удачно. На контрольной по физике один мальчик, который мне не очень нравился, он всегда хлюпал носом и носил водолазки с короткими рукавами, прорезал голую девушку на моём калькуляторе. Я обнаружила это потом, не понимая на что он намекал. Другой мальчик с курса, с которым мы пошли гулять, и чтобы о чём-то поговорить я неудачно посплетничала про нашу однокурсницу, и он мне сказал, что я такая же, как все. Это послужило мне уроком. Я много лет делала себя не такой, как все. И это мне удалось. Как папа говорил, что еврейский ребёнок должен быть на десять голов выше, чем остальные. И я старалась. Но, говорят, выше головы не прыгнешь. В московскую консерваторию я не поступила, как ни старалась я и родители. А ехать в Нижний Новгород учится, будучи домашним ребёнком не захотела. Был момент, когда на 3-м курсе я чуть не бросила муз.училище. Мы с моей подругой, которая теперь известная певица и солистка Мариинского театра, пошли пробоваться в театральную студию. Была Перестройка. Интересное время. Меня взяли, её – нет. Там надо было репетировать, ездить на гастроли, и мама мне не разрешила, сказал доучись – и тогда, пожалуйста. Но она таки стала артисткой. А я так и не решилась. Я ходила мимо Щукинского училища и даже не решалась туда зайти, настолько я была стеснительная.

Наш однокурсник по училищу собирал у себя компанию, и мы все снимались у него в любительском кино. Мы даже участвовали в конкурсе любительского кино, но наш фильм не поняли, половина жюри вышла во время показа. А потом через десять лет такое кино стало нормой снимать. Однокурсник уехал в Израиль, а без него я поступать во ВГИК не стала, не решилась опять же, на киноведческий. Мечта сбылась через много лет, но об этом позже. Время было сложное. Мы семьей должны были, как многие эмигрировать в Израиль, но не уехали. Потом в Германию, но бабушка, мамина мама заболела, и не хотела никуда ехать. А дед – папин папа сказал: «Я брал Берлин, не поеду я к этим фашистам». И тогда папа, найдя молодую жену, ушёл от мамы. Мама долго болела – сначала перелом крестца, потом язва. Потом умерла от рака бабушка. Дедушка ушёл очень быстро, как родители развелись. И в больнице мне шепнул: «Как плохо я воспитал своего сына, что он Вас бросил». На следующий день его не стало.

Я должна была ехать в Америку в гости к профессору. Папа меня с ним познакомил через своих друзей в Москве. Он был старше меня на 25лет и казался мне старым. Теперь его уж и в живых-то нет. Умер от болезни сердца. Тогда он ухаживал за мной, я танцевала с ним в ресторане гостиницы «Космос», ламбаду, которая только входила в моду. Пытался уложить меня в постель, но я сопротивлялась, и он уехал обиженный. Появился через три года. Я уже тогда была по-другому настроена, прошла неприятности, неудачную влюблённость, кончившуюся «Скорой» и больницей. Я была взрослой, самостоятельной женщиной. Мы встретились, и он пригласил меня в Америку приехать.

Первый раз в жизни я оказалась за границей среди изобилия товаров, одежды и еды. Когда мы ходили с ним в магазин и он спрашивал, что ты хочешь, там было всё, и я не знала, что выбрать. А в это время в Москве был Горбачёв, и жизнь по талонам, очереди за маслом и прочее. Всё это казалось невероятным. Я не знала даже свой размер нижнего белья, и так и не купила себе бюстгальтер. Привезла всякую фигню, какую-то одежду, немного косметики, которой у нас не было ещё и в помине такой. Сэкономила 60 долларов. Профессор на мне так и не женился. Мама, которая лежала дома, после падения и перелома крестца выздоровела. Я вернулась и погрузилась в обычную московскую жизнь.

Я была расстроена, что я не вышла сразу замуж, и когда в гостях у подруги за мной стали ухаживать два молодых человека, мне было приятно. Один, мой будущий муж звонил мне вечерами, и мы долго болтали. Он был на машине, мы ездили в гости, оставались там ночевать, но, между нами, ещё ничего не было. Было очень весело. В компании были барды, музыканты, поэты. Про нас все говорили, что мы – хорошая пара. И как-то в гостях у наших общих друзей, моя однокурсница по училищу, которая была замужем за другом моего мужа, прямо уговорила меня, что надо проявить инициативу и самой предложить гражданский брак. Да и мне надоело быть при маме с сестрой. И всё закрутилось. Через полтора месяца я переехала к мужу, потом забеременела. Тут начались конфликты с его родней по воспитанию ребёнка, по бытовым проблемам. Отношения портились постепенно между мной и мужем. У него появились деньги, бизнес. Он пропадал с друзьями, и мало уделял внимания мне с ребёнком. Сначала моя мама оставалась с дочкой, мы ходили в гости вместе. Но пьяные компании, где были и любовницы, и жены вместе, мне не нравились. И со временем я перестала ходить с мужем. А свекровь как-то сказала: «Тебе нужно иметь свою жизнь». Через много лет я её услышала.

Когда я во время учёбы в Институте ТВ и РВ пришла работать на радио, тут-то постепенно я обрела новых друзей и совсем другую, свою, интересную жизнь.

Сначала я попала звукорежиссёром в Болгарскую редакцию. Училась на своих ошибках, набивала свои первые шишки на работе.

Потом меня перевели в Китайскую редакцию. Там был очень строгий, даже скандальный режиссёр, но очень интересный человек. Мы с ним вели философские беседы. Он учил меня профессии. Пройдя определённую практику, и уже чувствуя себя уверенно, начальник тех.отдела определил меня в Немецкую редакцию, где я проработала вплоть до увольнения. Там было трудно работать, но интересно. У каждого журналиста свой подход к работе, характер. Надо было приноравливаться к выпускающим, которые отвечали за мою работу перед начальством. Там я решила заняться журналистикой и делать передачи. Что позволило потом мне перейти в редакцию европейского вещания, и стать уже спецкором официально. Я ходила на тусовки, концерты, спектакли. Отношения с мужем постепенно начали портиться. Ему не нравилась моя новая, самостоятельная жизнь. Он скандалил, устраивал сцены ревности. Сам сидел уже вечерами дома, не ходил по гостям. Зато я приходила часто поздно, за полночь. Тут-то у меня закрутился первый серьёзный роман, когда я чуть не ушла из семьи. Я начала делать передачи о джазе. Со мной познакомился после концерта известный бас-гитарист. Я ездила к нему в гости на дачу, это было чудесное, романтичное время. Он ухаживал за мной, вкусно кормил. Он научил меня готовить вкусно. К нему постоянно приходили интересные люди. Всё время были интересные разговоры, застолья. Мой любимый музыкант играл для меня, мог ночью что-то петь, сочинять. Мы вместе слушали интересные записи, которые он привёз, когда жил в Америке. Мы тусовались вместе, ходили в гости, я была на всех его концертах в клубах, но однажды всё как-то начало надламываться в отношениях. И его хороший друг сказал мне: «Оставайтесь просто друзьями». Я его послушалась. Мы до сих пор дружим. Общаемся, я хожу на его выступления. И жизнь показала, что ничего бы не вышло в тот момент серьёзного. У него были свои проблемы, хотя он официально был разведён, у меня свои.

Дальше я влюблялась, но как-то несерьёзно. Зацепил меня красивый, высокий голубоглазый блондин. Он подвёз меня до работы накануне 8 марта. Поцеловал в губы, как тот мальчик в детском саду, и сработали воспоминания и ощущения детства. Сначала, правда, я не придавала значения нашим отношениям, его звонкам. А потом влюбилась без памяти. И не могла ни дня без него. Мы встречались в квартире моей мамы, когда она уезжала в Америку, или у него. Мы оба были женаты, мне и ему сложно было принять какое-то решение. И оно не принято до сих пор. Я уезжала с работы днём на несколько часов, потом возвращалась, или уходила рано утром, потом шла на работу. Отношения были просто экстремальные. Потому что ему звонила жена и дети, а меня контролировал муж. Я даже пошла на эксперимент, тяжёлый для меня, я стала няней для его детей и домработницей. Но психологически быстро сломалась и ушла работать в Союз кинематографистов, потому что поступила учиться во ВГИК, и мечтала работать по специальности. Но мы до сих пор не живём вместе, а только изредка уже встречаемся. Я не могу развестись, а он уйти от жены и детей. Меня держит квартира, отсутствие постоянной работы. Его дочка, и материальная сторона.

Последний мой порыв в любви случился, когда я, работая на радио год выпускающей эфира, и начав хорошо зарабатывать, поехала в Ригу, потом уже оказалось, что там у меня жили много родственников, большинство погибло в Холокост. С потомками я переписываюсь в фейсбуке.

Я пришла вечером в ресторан рядом с гостиницей. Увидела сразу – вот мужчина моей мечты. Основательный, крепкий. Он подошёл ко мне пообщаться, ну, как со всеми своими посетителями, и не мог от меня отойти. Все сидели парами, компаниями в кафе, я была одна. Потом он мне дал свою визитку, сказал – пиши, звони, приезжай. Я не сразу решилась ему писать. Думала, ну, мало ли у него таких, кто приходит в его ресторан посидеть, пообщаться. Но, моя знакомая, которая меня и вывела на путь самостоятельной жизни сказала, а ты обрати на него внимания, начни переписываться, поезжай к нему. Но моя последняя любовь тоже оказался не свободен – жена, сын, бизнес. Я несколько раз ездила в Ригу. Бродила по городу, купалась в Юрмале в море. Мне казалось, вот оно счастье. Но случай всё испортил. Я предложила моему новому другу вместе поехать в Париж. Он не поехал – жена, бизнес. Забронировал мне отель, я прочитала – просто ужасы какие-то. И не поехала. Теперь, думаю, из этих отношений не выйдет ничего. С работой пока затянувшаяся пауза. И, отметив в кафе свои пятьдесят, я думаю, что же ещё, какие сюрпризы и авантюры ждут меня впереди?!

Об авторе: драматург, писатель Анна Медалье (Делициева) родилась в Москве. Окончила музыкальное училище при Московской консерватории им П.И. Чайковского, специальность теория музыки. Затем – Гуманитарный институт ТВ и РВ им. М.А. Литовчина, специальность звукорежиссёр. 11 лет отработала на радио МИА «Россия сегодня» звукорежиссёром и спецкорреспондентом. Член Союза журналистов России и Москвы. Окончила ВГИК им. С А. Герасимова, специальность драматург, сценарист. 

Сценарий китайской сказки «Волшебная ваза» получил 1 место на Международном конкурсе пьес и сценариев для детей и юношества «Калейдоскоп-21». Отрывок опубликован в журнале «Сценарии и репертуар».

Работала в Международном отделе Союза кинематографистов РФ. Публикации в журналах и газетах. Книга «Разные люди» опубликована в Интернете на 20 сайтах. Пьесы опубликованы в Театральной библиотеке Б. Ефимова. Стихи на сайте Стихи.ру, рассказы, повести на сайте Проза.ру. Член Национальной ассоциации драматургов, входящей в Союз писателей России. Работаю в Институте современного искусства концертмейстером.