Бывает же такое! С детства знаешь человека, но в какой-то момент понимаешь, что это вовсе не так… И при личной встрече будто знакомишься с ним заново, общаясь на темы, которые на улицах моего родного Глубокого интересует меня, наверное, больше всего! А услышав восторженное: “Ой! У меня были такие замечательные бабушки!” – я поняла, что беседа должна непременно состояться!
В несколько десятков минут уложилось родное семейное еврейское. Всё, что бережно, сквозь страх и риск, пронесено сквозь поколения с попыткой передать это сегодня детям и внукам.
Маргарита Яковлевна Шнейвайс, героиня моего интервью родилась и провела детские годы в небольшом городке Толочин Витебской области, где окончила средню школу № 1. Затем училась в архитектурно-строительном техникуме в Минске, а по распределению работала в «Белжилпроекте» в Витебске. Позже волею судьбы оказалась в Глубоком, где и состоялась наша беседа, в которой большое внимание было уделено, конечно же, родному местечку.
– Вы родились и выросли в Толочине. Корни ваши тоже оттуда?
– Не совсем. Моя мама родилась в Витебске, а папа был из Толочина. Когда началась война, их семьи успели эвакуироваться. Бабушка по линии мамы, Бася (Берта) Марковна Кобрина,с маленькими детьми оказалась в Бурят-Монголии. Там она работала в рыбном совхозе, вязала сети для ловили рыбы. Мама рассказывала, что очень трудно было, иногда приходилось есть орешки из шишек, а то и вовсе голодать. После войны в 1945 г. семья вернулась в Витебск. Думали, там и останутся, но увидели, что дом разбит и жизнь здесь строить заново будет непросто… Всех прибывавших распределяли по городам региона – они попали в Толочин. Здесь бабушка устроилась работать на местной текстильной фабрике. Поначалу жилось очень тяжело, нам порою не хватало даже на хлеб. Уже позже, когда брат мамы пошёл работать в швейную мастерскую, жизнь постепенно стала налаживаться.
Война разбила семью мамы. Отец её Абрам Зискович Шмидт ушёл на фронт. Пройдя всю войну, вернулся в Витебск, где стал искать свою жену с детьми. Никого не найдя, подумав, что все погибли, уехал в Ригу, где вторично женился. Со второй семьей дедушки мы отношения не поддерживали….
Семья отца моего была родом из Толочина. Дедушка Наум (Нохум-Мейше) Юдович Борода был участником Великоой Отечестенной войны, по её окончанию работал председателем артели инвалидов, а позже заготовителем.
Бабушка Фрида Гиршевна Борода до войны окончила 4 класса местной еврейской школы. Она учила меня языку и алфавиту еврейскому, правда, в жизни он мне не понадобился… После войны бабушка всё своё внимание посвящала детям и внукам, при этом она вела ещё и большое хозяйство.
– В советское время ведь непросто было сохранять национальные традиции дома, религия были под запретом. А как вашей семье удавалось сохранять всё то, что было тогда, мягко скажем, неприемлемым?
– Родителям было немного сложнее, приходилось много работать, чтобы прокормить семью. Поэтому, можно сказать, что все знания о еврейской традиции у меня от бабушки с дедушкой, которые жили рядом. Они всегда справляли Песах, старались к этим дням очистить дом от крошек хлеба. В Толочине мацу какое-то время выпекали в доме моей бабушки Фриды Гиршевны, к которой приходили ещё несколько местных женщин. Позже уже мама ездила за ней в Оршу, где её подпольно выпекали. Мама привозила мацу на всю нашу большую семью, и мы до праздника хранили её в специальном чемодане. После праздника уже мацу перемалывали и готовили разные блюда в течение года.
Бабушка моя Фрида Гиршевна до конца своих дней старалась соблюдать кашрут: посуда для мясного была одна, для молочного – другая. Отдельная посуда была у неё и на Песах. Соблюдала субботу: ничего не делала в этот день, старалась всё приготовить заранее днём в пятницу. А накануне в четверг, пекла всегда булки: маковки, с корицей. В субботу она любила принимать гостей.
В нашей семье сохранялась традиция называть детей в честь умершего предка: или полностью такое же имя давали, или хотя бы первая буква совпадала. Вот меня, например, назвали Ритой, в честь моей прабабушки Ривы, а мою сестру Мария – в честь прадедушки Мейши.
– А вы помните, какие еврейские блюда готовила ваши бабушка?
– Конечно! Бабушка всегда знала, чем порадовать родных, и при этом приговаривала «А гешмак!». Она готовила тейглах. Делала тесто из муки, яиц, скручивала его в трубочки, которые потом нарезала на кусочки и получались квадратики. Вываривала их в меду, после доставала горячими, выкладывала на стол, выравнивала в форме ромбиков и посыпала их маком.
Готовила такой ароматный пирог, как лекех, с медом, корицей, гвоздикой.
Куханы делала, это что-то наподобие круглых больших лепёшек из муки, воды и яиц.
Делала она и цимес: брала морковку, размешивала муку с водичкой, а затем клала куриные лапки и всё это запекалось в печи.
На праздничном столе, конечно же, всегда была фаршированная рыба. С одной рыбы снимала всё мясо, делала фарш из него и начиняла вторую рыбку. И варила её, как уху. Готовили блюдо со щуки: она же вот так сухая, а когда фаршированная, то вкусная получается.
Делала и форшмак: для этого брала селёдку, горчицу, уксус, вареное яйцо, кислое яблоко, через мясорубку всё это смешивала, а затем заправляла подсолнечным маслом.
В доме всегда была маца, которую перемалывали и хранили в мешочке. На любой праздник могли приготовить блюда из мацы. Например, из крупных кусочков мацы и меда бабушка готовила хремзлах, в форме таких ромбиков.
Из куриной кожи делала грибенки, грибенкес. Сейчас мы всё это выбрасываем, а раньше выжаривали и получались такие сухарики. И когда делали клёцки, то внутрь могли грибенки эти класть.
Из куриной печени бабушка готовила паштет, добавляя туда яйца, обжаренные на курином жиру лук и морковь.
Калте-кугелех – это такое на подобие куриного бульона с клёцками.
Из картофеля готовила блины, которые складывала затем в горшок и они уже в печи доходили. Делала и картофельную бабку: тёртая картошка с куриным жиром готовилась в горшочке, чугунке.
Я и сейчас готовлю всё те блюда, которым меня когда-то научила моя бабушка.
– А на каком языке разговаривали в вашем семье?
– Бабушки, конечно же, знали идиш и по возможности разговаривали именно не нём. Помню, как к Басе Марковне приходили подружки Хая, Нехама поговорить обо всём, о жизни, а я, будучи ребёнком, всегда любила находиться рядом и быть в курсе всех событий (смеётся). Фрида Гиршевна с моим папой всегда разговаривала на идише. Она умела читать на нём и меня учила, правда, по жизни он мне не понадобился….
– Скажите, может быть был в Толочине дом, где тайно на молитву собирались евреи?
– Я помню, что после войны местные собирались у Нохима Болотина, он молитвы знал, был очень набожным человеком. К нему всегда приходили человек десять или больше, в основном в мужчины. Но папа мой, как и дедушка, не были религиозными людьми, поэтому никогда туда не ходили.
– А как познакомились ваши родители?
– Интересная история знакомства у них получилась, потому что маму мою увидела будущая свекровь и рассмотрела в ней невестку. Они жили на одной улице, но своего будущего мужа, моего отца, она не знала. В итоге, поженились и прожили вместе хорошо! Отца звали Яков Наумович. Он всю жизнь проработал парикмахером, был мастером своего дела, даже участвовал в конкурсах модельеров в Витебске по мужским причёскам. Ответственным был очень и с любовью относился к делу. Парикмахерскому искусству он научил и маму мою Татьяну Абрамовну, которая изначально работала как продавец, окончив курсы в Полоцке. Вырастили нас, троих дочерей: меня, Марию и Людмилу. Судьба наша сложилась так, что живём мы в разных странах, очень скучаем друг по другу, поддерживаем тёплые отношения. Маша окончила Барановичский технологический техникум, работала в Лиозно технологом на хлебозаводе, затем вышла замуж и уехала жить в Витебск, откуда уже с мужем и маленькими детьми переехали в Израиль, где и сейчас живёт в городе Петах-Тиква. Сестра Людмила – в России, в Волгоградской области, по профессии она медсестра, но параллельно со взрослыми уже сыновьями ведет фермерское хозяйство.
Родители всегда переживали за нас и старались для нас. Помню, когда мне было лет десять, я заболела сильно, а папа вечером принёс проигрыватель «Юность», чтобы я скорей поправилась. Так и мы с сестрами стараемся всё своё внимание и свободное время посвятить детям и внукам, окружить их такой же заботой и вниманием, как когда-то было в нашей семье рядом с бабушками и дедушкой. У меня одна дочь и трое внуков. Старшему я уже стараюсь привить любовь к еврейской традиции, лето он проводит в семейных лагерях, где в форме различных мероприятий им рассказывают о религии, культуре…
Мы ещё долго говорили с Маргаритой Яковлевной о поэзии, литературе, семье, традициях, а потом Маргарита Яковлевна сказала: «Знаешь, скучаю по идишу… Когда какую-то песню слышу на этом языке, то всё понимаю. Представляешь! Столько времени прошло, а помню и понимаю… Я бы и сейчас, наверное, смогла бы говорить на идише, да не с кем…»
Наверное, именно поэтому и хочется с такими людьми встречаться, говорить и записывать, чтобы хоть как-то сохранить то, что когда-то было частью истории малых городков моей страны.
Маргарита Коженевская
