Александр Исаакович Гуткин, родился в городе Бобруйске, сейчас живёт в Брянске.
По профессии – строитель Построил много значительных объектов в разных городах, но всегда с гордостью говорит о том, что построил в Брянске микву (еврейский бассейн для ритуальных омовений) и много лет устанавливает Ханукию на площади Партизан в Брянске.
По собственному признанию, где бы не жил и не был, в душе всегда остаётся бобруйчанином.
Интервью с ним подготовила Лариса Рябова.
– Александр, Вы родились в Бобруйске, расскажите о годах, которые прожили в нашем городе?
– Я вырос в доме бабушки и дедушки, на пересечении улиц Социалистической (бывшей Муравьёвской), и Коммунистической (бывшей Демидовской). Наверное, сегодня такие названия звучат несколько архаично, однако, улицы моего детства до сих пор сохранили свои имена. В те годы Коммунистическая улица, как, впрочем, и весь тогдашний Бобруйск, ещё носила характерный и незабываемый отпечаток классического «штетла»: этакий фландрский Брюгге, но с еврейским уклоном. Соседи: Годины, Лён, Дрантьевы, Лашинкер, Симановские… И только одна украинская семья – Купченко – на весь квартал, от Чонгарской до Социалки! Раз в неделю пожилая лошадка, запряжённая в двуколку с бочкой, развозила по улице керосин для керогазов, на которых наши мамы и бабушки готовили традиционные блюда еврейской кухни по передаваемым из поколения в поколение, и теперь уже во многом забытым, рецептам. И запросто, по-соседски, ходили друг к другу в гости, делясь и своими радостями, и своими (не про нас с вами будь сказано) бедами, цорес. А мы, дети, не могли дождаться праздников, особенно Пурим и Хануку, чтобы обменяться с соседями угощением: кулёк с медовым леках, кихелах и земелах (а порой – и несколько копеек) получал каждый! Особенным, неожиданным праздником, было появление на улице трёхколёсного грузового мотороллера с надписью «Почта» на будке, и бессменным почтальоном Гореликом, в кожанке, фуражке-шестиклинке и крагах. Вся детвора улицы толпой бежала за ним, чтобы узнать, кому привалило счастье получить посылку…Зимой, будучи уже школьниками, мы с нетерпением ждали прогноза погоды: при морозе больше 20 градусов занятия в школе отменялись, и вся уличная орава целый день каталась с горки, кто на чём. Кто на санках, кто на особенным образом согнутой арматуре, кто на ледянке. Машины на улице практически не появлялись, бояться было нечего. Школа – большой и незабываемый отрезок жизни, пожалуй – самый лучший и самый беззаботный. Новые знания, новые друзья, потом – первая любовь… Я пошёл сразу во второй класс, в 3-ю школу, первой учительницей была Зоя Дементьевна. Уровень знаний позволял и в третий, а то и в четвёртый класс, но не взяли, сказали, что буду отставать по физкультуре. Ну, и ладно, может, оно и к лучшему… Хотя, специально меня никто не готовил, только дедушка буквы показал. По газете «Труд»… В три с половиной года я уже свободно читал, а в четыре уже писал, сначала, правда, печатными буквами. В 4-м и 5-м классах я учился во 2-й школе, потом – в 5-й, её и закончил в 76-м. Отдельный этап юности, как, наверное, у всех моих бобруйских сверстников – «Биржа». Дивное место встреч обмена новостями, мнениями. Интернета не было, но «Биржа» знала всё, и обо всём . И, да: в те времена, когда нередки были битвы «район на район», «Биржу» местные хулиганы обходили стороной!
По окончании школы поступил на энергетический факультет Белорусского политехнического института. Без проблем, так как параллельно со школой окончил Заочную физико-техническую школу (ЗФТШ) при Ленинградском государственном университете. Прельстила новая специальность: атомные электростанции, мирный атом… До этого на АЭС специально не готовили, романтика! И до Чернобыльской трагедии было ещё далеко. Но, проходя первую практику на ТЭЦ в Бобруйске, понял: если не попаду на АЭС, стул сменного мастера ТЭЦ будет моим на долгие 39 лет… Бросил институт, год работал лаборантом кабинетов химии и физики в огромной и единственной тогда на «Даманском» 20-й школе, вёл кружок кинофикации, обучая старшеклассников и учителей работе на 16-миллиметровых киноаппаратах. И подрабатывал по вечерам киномехаником в Доме Офицеров. Уже тогда я понимал: придёшь на работу с дипломом, попросишь лопату – дадут, но обратной силы этот закон не имеет. Поступил заново в Новополоцкий политехнический на «Промышленное и гражданское строительство» в 78-м и уехал из Бобруйска. Позже оказалось – навсегда.
– Бобруйск, это, наверное, в первую очередь люди, с которыми вы вместе росли, с которыми дружили, знакомые Ваших родителей. Кто чаще других вспоминается?
– Я давно не живу в Бобруйске, почти 40 лет. Поэтому многие из тех, кто были мне дороги и интересны, уже покинули этот мир. Недавно ушёл Феликс Шкляр: человек, свободно говоривший на идиш. Всегда, приезжая в Бобруйск, я старался встретиться с ним, чтобы просто поболтать на языке моего детства, и получал от этого истинное удовольствие. Не могу не вспомнить Семёна Исааковича Палея, директора школы, под чьим руководством мне довелось год проработать лаборантом. Строгий и требовательный, но чуткий и отзывчивый руководитель, отличный педагог и прекрасный человек. В феврале 2016 года в Лос-Анджелесе ушёл из жизни настоящий бобруйчанин, бессменный на протяжении многих лет директор (и продавец, товаровед, и грузчик в одном лице) магазина «Военохот» на Дзержинке Зяма Зельдин. Не знаю среди людей моего возраста никого, кто не бы с ним знаком, и магазин его был своего рода клубом по интересам. Они с детства были друзьями с маминым старшим братом, Ароном, и Зяма частенько бывал в доме моего дедушки Бенциона. Сейчас, спустя столько лет, можно, думаю, рассказать и такую историю...
Мой старший брат с женой в 70-х по распределению учительствовали в глухой деревеньке, окружённой тогда ещё полными дичи и воспетыми в песнях брянскими лесами. Ружьём брат где-то разжился, а вот с припасами к нему было туговато. Поэтому, собираясь в гости, я уже имел список необходимого, и шёл с ним, естественно, к Зяме, выбирая момент, когда в магазине никого нет. Я вручал список, и следовал диалог:
– Молодой человек, а у Вас уже есть охотничий билет?
– Нет. Но зато у меня есть дедушка Бенце Липский. Он старенький, я сейчас съезжу за ним на такси, и таки послушаю, как Вы спросите за охотничий билет у него!
После этого мне из подсобки выносился пакет с запрошенным, я расплачивался, и мы тепло прощались.
К моему большому сожалению, недавно ушёл в мир иной Марат Петлах. Я был много лет с ним знаком. Он много лет ухаживал за захоронениями на еврейском кладбище, в том числе и родных мне людей. Вечная память этому человеку.
Многие мои знакомые сейчас далеко за границей, и общение с ними ограничен мессенджерами, и оттого, пожалуй, я общаюсь в Бобруйске только с замечательным человеком, раввином Шаулем Хабабо, который своими ежедневными трудами и молитвами, на мой взгляд, заслуживает звания почётного гражданина Бобруйска и его окрестностей.
– Расскажите немного о себе и о своих родителях, бабушках и дедушках?
– О родителях, бабушках и дедушках. Бо́льшую часть детства я бабушку с дедушкой видел намного больше, чем папу с мамой, поэтому в начале – о них. Дедушка, Липский Бенцион Беркович, потомственный портной, родился на станции Ясень в 1895 году. Учиться ремеслу стал с 9 лет, а уже в 14 работал в составе портняжной артели и имел собственный «Зингер». Артель кочевала по окрестным деревням от осени до начала полевых работ. Шили всё: от свадебных нарядов до полушубков. Два дедушкиных брата и сестра уехали в Америку, а он оставался, как младший, с родителями. В начале 1914 года братья прислали билет, и ему, но началась война, и до 1918-го дед служил, пока не воткнул штык своей трёхлинейки в мёрзлую землю под Могилёвом, и пошёл домой. В Отечественную, по болезни, уже не воевал, а по возвращении из эвакуации работал инструктором в артели инвалидов, обучая искалеченных войной солдат нужной мирной профессии. Он был глубоко верующим и соблюдающим человеком, никогда, даже в военные времена, не нарушил кашрут. К слову, последнюю для него курицу зарезал я, в парадной форме сержанта, приехав в Бобруйск после армейской службы. Шойхета в Бобруйске уже не было тогда, и я, после безуспешных поисков, нашёл вдову последнего из них. Добрая женщина мне объяснила, что, ради больного, я имею на это право, вынесла золингеновскую опасную бритву супруга, и прочла нужную молитву, после чего всё и произошло...
Бабушка моя, Циля Мордуховна, урождённая Сейфер, была тоже портнихой, но происходила из семьи переписчиков Торы, что подтверждает и её девичья фамилия. Прекрасная хозяйка, заботливая мама и бабушка, вечная хлопотунья, поистине – а идише маме . А вкус её «гефилте фиш» и фаршированной шейки мне не забыть никогда!
Папа – майор, Гуткин Исаак Иосифович, родился в Полоцке. После гибели старшего брата, Фаддея, в 42-м под Старой Руссой, 16-летним пошёл в армию, стал связистом. В освобождённой Польше вступил в партию. После войны остался в армии, окончил училище, потом Фрунзенскую академию связи. Папа очень редко бывал дома, строил в лесах армейские станции радиорелейной связи. 68-й год разделил жизнь моей семьи на «до» и «после». Не забуду утро 4-го августа, когда в дверь постучали. Мама открыла, вошла группа офицеров. Они молча стояли, но мама всё поняла, ведь за несколько дней до этого папа, прервав отпуск, вернулся в часть. Колонна бобруйского гарнизона уходила в Чехословакию всю ночь...
Мама, Эльвира Борисовна (Эстер Бенциановна) окончила факультет журналистики БГУ в 51-м. В те годы с работой по специальности, в силу пресловутой «графы» было сложно. Стала работать в Киселевичской школе, привозя ежедневно несколько стопок тетрадей, засиживаясь над ними и планами до полуночи. Когда не стало папы, с трудом смогла перевестись в 5-ю бобруйскую школу. Квартиру на Минской, 17-а, папа получил в 64-м, туда и переехали к нам бабушка с дедушкой в 69-м. Преподавала мама русский и белорусский языки и литературы, тянула ради нас с братом максимальные нагрузки. Чтобы были не хуже других одеты, обуты, накормлены. Мама... Второго дедушки у меня не было, он умер незадолго до войны. Бабушку, Анну Абрамовну, видел редко, и помню о ней (?)
Как сложилась моя жизнь? С будущей женой познакомились в Брянске, на вокзале, в очереди за билетами. Через месяц после знакомства обнаружил в кармане её номер телефона, записанный на клочке сигаретной пачки. Позвонил. Через год поженились... Я учился на четвертом курсе института. Судьба... Распределение получил в Брянск, мастером в СМУ. Военной кафедры в ВУЗе не было, поэтому отслужил полтора года в армии. В 88-м получил квартиру, в которой живу и сейчас. Двенадцать лет работал в ОРСе железной дороги, строил и обслуживал сто шесть торговых точек по всей Брянской области, порой сутками не вылезая из своей «летучки». Было тяжело, но интересно. С 2001-го, потеряв работу, и торговать пробовал, и «шабашничал» в Подмосковье. Потом был наёмным директором крупной строительной компании, строил больницы, автотехникум, музей братьев Ткачёвых, ремонтировал многоквартирные дома по федеральной программе... Потом, уже в статусе индивидуального предпринимателя, построил торговый центр, отделал McDonald's в Брянске и на Красной Поляне в Сочи, кафе MGrill на Валдае... Всего за сорок лет и не упомнишь...
– Какие слова вы готовы назвать своим жизненным девизом?
«Если не мы – то кто?» Видимо, под этим девизом я уже много лет устанавливаю почти семиметровую Ханукию на одной из главных площадей города Брянска.
