Для меня он оставался Валерой Гринбергом. Таким, как был в Витебске. Случайно, или скорее вынуждено, стал инженером, как многие тогда становились. Кем-то надо было быть. А любил по-настоящему книги. И ещё анекдоты. И сам попадал в анекдотичные истории. Не сегодня об этом рассказывать. Но когда говорят о Валере, почему-то сразу о них вспоминаю.
Когда он передал в журнал «Мишпоха» рассказ «Вельветовые штаны», я спросил: «Как подписать: Гринберг или Зеленогорский?» «Как хочешь, – ответил он, – так и подписывай». «Значит, останешься Гринбергом», – сказал я. Потом мы опубликовали ещё один его рассказ «Миша – полчеловека». Если не пришлось – почитайте. Стоит того!
Собирался дать в журнал подборку его рассказов из книги «Мой народ». И всё откладывал. Из номера в номер.
Конечно, дам. Но хотелось бы, чтобы он её видел… Сегодня Валера Гринберг ушёл в мир иной…
В этой подборке будет в том числе и короткий рассказ, как Валера Гринберг стал писателем и Валерием Зеленогорским.

Семь страниц за три часа

В писательство меня привела собственная алчность. Я до 2008 года занимался досугом небедных людей. Олигархов, больших корпораций. Устраивал им развлечения. Одним из клиентов был Альфред Кох. Он приобрёл мужской журнал «Медведь», самое значимое глянцевое издание в ту пору.

Должны были отмечать десятилетие журнала, и Кох, как хозяин, предложил устроить вечеринку на 1000 человек. Я был готов. Но он поставил условие: «Напиши текст, который я тебя попрошу, и ты получишь этот заказ». Мне было 55 лет, я был читателем, а не писателем. Очень уважал тех, кто трудился для меня на литературной ниве. Спрашиваю Коха, о каком тексте идёт речь. Отвечает: «Напиши, как ты потерял девственность и приобрёл нехорошую болезнь».

Я был ошарашен: «Альфред Рейнгольдович, я это в бане рассказывал друзьям, а для публичного пространства — это перебор». И ещё у меня сын есть, он тогда учился в известной гуманитарной гимназии. Родители одноклассников были людьми определённого круга, «Медведь» им раздавался как ВИП-клиентам. Как они воспримут моё произведение?

Кох сказал, что его это не волнует. Я поехал домой прямо из бани. Взял тетрадку в клеточку, шариковую ручку. Компьютером я тогда не владел. И написал текст. Название было таким: «Секс в небольшом городе». Первая строчка: «Я закончил школу, когда ещё не было дезодорантов». Часа три ковырялся, написал семь страниц. Из уважения к печатному слову я решил проконсультироваться. Послал водителя с текстом к ныне покойному Аркадию Арканову. Мы с ним часто общались.

Арканов, зрелый мастер, позвонил: «Знаешь, вполне. Можешь не волноваться». А потом этот текст забрал водитель Коха. Я сделал один трюк. Свою фамилию Гринберг я перевел с немецкого. Получился Зеленогорский. Именно этой фамилией и был подписан текст. Многие люди вообще меня не отождествили с автором. Репутационных потерь я не имел таким образом.

Рассказ попал в юбилейный номер журнала. И всё, на этом всё закончилось. Больше я не собирался заниматься — настаиваю на этом термине — сочинительством. «Писатель» — это что-то масштабное, особенно в русской традиции. Но где-то через пять месяцев после первого рассказа я почувствовал, что есть желание кое-что вспомнить, зафиксировать ощущения из прошлого.

У меня нет цели писать, как Джойс, создать второго «Улисса». Я понимаю, что мне не грозит слава Довлатова. Сочинительство — это моя психотерапия.