Весной местечко Камень, или деревня в послевоенные годы, всегда утопает в сирене. Какие только сорта здесь не встретишь, какого цвета сирень не увидишь: и белую, и фиолетовую, и голубоватую, и розовую и даже пурпурную сирень. Кусты растут рядом с домами, колодцами, заборами, на косогорах, образуя целые сиреневые стены. Есть кусты, чуть ли не стелящиеся по земле, а есть поднимающиеся на три и больше метра. Растут сиреневые кусты и на пустырях, и понимаешь, что когда-то здесь стояли дома, жили люди и цветы сирени – это всё, что осталось на память о них.
Я сорвал несколько веток персидской сирени, хотел привести букет домой. И сразу увидел несколько цветков с пятью лепестками. Помню, как в детстве мне говорили: «Это на счастье, надо съесть такой цветок».
Места здесь красивейшие. Как будто частицу какой-то горной республики переместили в белорусский оазис. Дорога, описывая виражи, то уходит вверх, с левой и правой стороны внизу блестели зеркала озёр, то спускалась вниз, к старинному кирпичному дому, наверное, единственному, сохранившемуся со времен столетней давности.
Мне сказали, что когда-то этот дом принадлежал богатому еврею. Стены из красного кирпича стояли, и видны, где когда-то были ворота и окна, а фамилию человека, построившего этот дом, время стёрло из памяти.
Красивые пейзажи, сосновые леса, рыбные озера с чистой водой. Дышится свободно, думается легко.
На первый взгляд название местечка объясняется просто. Наверное, люди поселились у приметного камня. Но огромных валунов здесь не встречал. Исходив вдоль и поперёк всю деревню, увидел только один камень более-менее приличных размеров. Искал в книгах какую-то легенду, связанную с названием и не нашёл.
Камень был местечком Лепельского уезда Витебской губернии. По ревизии 1847 года Каменское еврейское общество состояло из 862 душ.
В 1897 году в Камне проживало 1220 человек, из которых 1189 были евреями.
До войны здесь был тихий и миролюбивый уголок. Работал небольшой маслозавод и предприятие по обработке шерсти. Местечко начиналось с церковной горы, сбегая вниз. Высота горы не такая уж грандиозная, но всё же метров пятнадцать есть. Считается, что здесь было поселение ещё в 8 веке. Это место обследовали археологи. Нашли обломки изделий из глины.
Название Церковной горы идёт от некогда стоявшей здесь церкви, которую большевики закрыли после революции, а затем взорвали. Стены разобрали для своих нужд местные жители. Остались только каменные ступени, которые были перед входом. С горы видно до горизонта деревня с трёх сторон: север, юг, запад. С востока большое озеро.
На центральной рыночной площади – стоял двухэтажный магазин. Работала мельница, там, где протекал ручей, делящий Камень на две части. В центре местечка на рыночной площади – базар и ярмарки. Синагога стояла неподалёку от озера и площади. Её закрыли ещё до войны, а в первые же дни оккупации полностью разграбили.
Менее одного километра от центра Камня до урочища Борки. Это место выбрали палачи для расстрела еврейского населения. Слева – озеро, справа – старое христианское кладбище.
Еврейское кладбище было на восточной окраине местечка, на возвышающемся над озером холме. С 1966 года оно больше не существует. Осталась одна мацева с нечитаемой уже эпитафией и холмик. Здесь же пасутся козы.
Вспоминает Петрище Мария Болеславовна, 1908 года рождения.
«Немцы появились в Камне в начале июля 1941 года. Евреев не переселяли в гетто. Сделали перерегистрацию всех, приказали нашить на одежду жёлтые звёзды. Пошли слухи, что куда-то их повезут. Куда не сообщали, надо взять с собой золото и драгоценности, там пригодятся».
Вспоминает Ярошевская Татьяна Петровна, 1915 года рождения.
«Гетто в Камне не было. Но евреям не разрешали уходить из местечка. Все работали в местном колхозе. Работали добросовестно».
17 сентября 1941 года евреев согнали в один дом, где было предприятие по переработки шерсти. Сначала увезли на машине мужчин. В овраге за местечком их заставили рыть яму. После того, как работа была выполнена, через яму перебросили доску, как мостик, на неё заходили люди по одному в них стреляли и человек падал вниз.
Моисею Аксенцеву удалось бежать.
«Моисей, крепкий 40-летний мужчина, не стал дожидаться начала экзекуции. “Разбегайтесь, спасайтесь!”. Он ударил лопатой по голове полицая, стоящего рядом, кинулся на другого, создалась паника, и подростки-мальчики, а их было немало, побежали в разные стороны. Для убийц это явилось неожиданностью; несколько секунд – и Моисей нырнул в воду, холода он не почувствовал. Сорвал камышину, несколько гребков, и вот он уже на дне, неглубоко, и камышина торчит среди зарослей. Стрелять в воду стали почти сразу. Пули стучали по воде, одна из них коснулась уха. Слышен был крик, звуки выстрелов. Он не помнил, сколько продолжался этот ад. Когда всё стихло, он слышал, как подошли к воде, несколько раз выстрелили. Каратели были уверены, что он убит, нырять и искать никто не стал. Моисей не чувствовал своего тела, оно одервенело, не слушалось его. Тем не менее, он выполз к самому берегу и стал всматриваться в окружающее. Его никто не ожидал. Он вышел и направился к месту расправы. Небрежно присыпанная братская могила ещё дышала. Он стал разгребать её руками, сверху лежали трупы. Силы и сознание оставили его. Вскоре он очнулся и направился именно к тому крестьянину, у которого ещё несколько дней назад работал его дядя, мой дедушка. Сперва он прятался под неоконченной печью. Слышал, как к его спасителю приходили и спрашивали, не видел ли он еврея Мойшу. Его искали, какие-то следы он оставил. Когда стали топить, он перебрался в баню, стоящую на краю огорода, близко от леса. И однажды, уже зимой, услышал шум подъезжающей машины. Понял, что пришли по его душу. Несколько минут – и он уже в лесу. Скитался по зимнему лесу, благо, что хорошо его знал. Нашёл партизан и мстил за семью, как только мог. Сознательно искал смерти в бою, очень жалел, что не остался с семьей, муки терзаний были невыносимы. Но пули его обходили, хотя он и лез на рожон. Когда летом 1944 года оккупация окончилась, он продолжал воевать в рядах Советской Армии. Спасший его крестьянин был расстрелян, его жену отвезли в Лепель и подвергли публичной порке. Светлая память бесстрашному герою, чьё имя, к большому огорчению, осталось неизвестным.
(Гирш Райхельсон «Когда кричат камни», журнал «Мишпоха» №22).
После войны Моисей Аксенцев ненадолго вернулся в Камень.
Следом за мужчинами вывезли женщин и детей. Ещё когда их усаживали в грузовик, учительница Дора Михайловна Баселович, стала кричать: «Не слушайте немцев, они не работать мужчин повезли, а копать ямы для нас. Нас расстреляют».
Женщины стали кричать и плакать. Из машины доносилось: «Едем на смерть».
Отвезли их к яме и там всех расстреляли. Было много раненных, ещё живых людей, но яму засыпали землей, она дышала несколько дней.
Вспоминает Зябко Анастасия Кузьминична, 1917 года рождения.
«Когда везли женщин с детьми на расстрел врач Руппо кричала: “Мне смерть и вам будет смерть”. После расстрела вещи евреев свезли в магазин на продажу, но жители Камня ничего не купили».
Надежда Кирилловна Кумышева, 1924 года рождения, рассказывала, что немцы оставили шесть еврейских мужчин, чтобы они закопали убитых, но после и их расстреляли.
Читаю копия письма, которое 29 ноября 1944 года написал Симха Осиновский своему племяннику Вульфу Либерману. Написано по «горячим» следам. Два дня Симха пробыл в недавно освобождённом Лепеле, больше не смог, потому что «не было физической возможности выслушивать каждого встречающегося о тех ужасах, пережитых нашими родными и об их трагической гибели». Вульф Либерман, которого Симха в письме называет Веля, в это время на фронте. Прошёл всю войну. Был мобилизован 25 июня 1941 года, дошёл до Берлина и Праги.
Вульф Абрамович родился в 1915 году в Камне. Его отец Либерман Абрам Хаимович, мать Либерман (Осиновская) Эдия Вульфовна, брат Хаим и сестра Соня до войны жили в Камне. Там же жили многочисленные родственники. Перед самой войной семья Абрама Либермана перебралась в Лепель.
В письме Симха Осиновский пишет о страшных днях Лепеля, о страшных днях Камня.
«В Камне уничтожение евреев произошло в сентябре 1941 года и там немцы “удовлетворили” просьбу Беллы Руппо и расстреляли её с ребёнком первую, а Шая Руппо, когда его везли, сошёл с ума. Вот приблизительно картина жизни и гибели наших родных».
Гирш Райхельсон, чьи родители, дедушки и бабушки из Камня, был главным хранителем памяти местечка Камень.
Мы несколько раз вместе ездили в Камень, а после отъезда Гирша в США переписывались , звонили друг другу.
Это из письма, которое я получил от Гирша. Не знаю, рассказывал ли он ещё кому-то об этом.
«Мы с отцом и матерью, первые и ближайшие родственники невинных жертв, ещё в далёком 1947 году впервые посетили это печальное место ... кругом пасся скот. Отец Роман Райхельсон ещё во время войны в 1944 г. смог побывать у этой могилы и поклялся отомстить. Вскоре, в районе Поневежиса (Литва), он руководил захватом какого-то немецкого штаба – 12 офицеров (11 немцев и 1 венгр). Отец отправил в тыл венгра, а 11 немцев собственноручно расстрелял. Последовал военный трибунал: отца разжаловали в рядовые, лишили всех наград. Капитан, командир противотанковой батареи стал наводчиком орудия. И ещё хорошо отделался – грозил штрафбат, но учли обстоятельства».
После войны Роман Райхельсон вместе с Моисеем Аксенцевым поставили временный деревянный памятник на месте расстрела евреев Камня, оградили могилу, чтобы здесь не пасся скот. Постоянный памятник поставили только в 1966 году, когда Моисея уже не было в живых.
«Отец уже много лет жил в Ленинграде (после смерти матери в 1958 году). Вместе с инженером-строителем Иосифом Михайловичем Рейтманом, чьи родственники тоже нашли свой последний приют в Камне, они сделали проект и собрали необходимые средства. Реализация проекта требовала заводских условий, и я взялся за это дело. Заручился согласием директора завода и направился в Витебский облисполком за разрешением. Вскоре памятник и ограда 5 на 7 метров были изготовлены и установлены на месте расправы.
29 августа 1966 года состоялось открытие памятника, приуроченное к 25-летию зверской расправы.
…Через год меня вызвали в Витебский облисполком к тому чиновнику, который подписывал мне разрешение. “Мы хотим утвердить за Вашим памятником ранг официального памятника жертвам фашизма, далее местная школа возьмёт шефство над памятником. Вы согласны?”. Я, естественно, согласился, удивившись, что от меня требуют согласия. “Очень хорошо, – констатировал чиновник, – но для этого Вы должны внести коррективы в надпись, ведь во время войны погибали не только евреи. Поэтому слово “евреи” должно быть убрано. А шестиконечная звезда, символ враждебного нам государства, должна быть перебита на пятиконечную”.
“Нет, мы согласие не дадим, так как в вашем предложении мне слышатся совсем другие мотивы”, – ответил я.
“Смотрите”, – неопределённо сказал чиновник.
Когда на следующий год мы приехали с отцом к памятнику 9 мая, все эти изменения были сделаны без нашего согласия…»
Это тоже отрывок из письма Гирши Райхельсона: «После 29 августа 1966 года, даты открытия памятника, мы с отцом ежегодно приезжали сюда на 9 мая, а иногда и всей семьёй. Последний раз с отцом я был здесь 9 мая 1982 г. Я же последний раз посетил памятник в 2013 г. вместе с Мишей Ивановым и другими его родственниками.
Пересылаю Вам письмо из Питера от моего хорошего знакомого Миши Иванова. Его прадед А. Шухман был ближайшим соседом моего деда Боруха, в его доме на Пейсах 1938 году я принимал непосредственное участие в выпечке мацы для всех евреев Камня (накатывал дырочки на поверхности сырого теста мацы при помощи зубчатой дрэйдл). Он, как и многие другие потомки погибших, узнал подробности о гибели своих предков из документального фильма, отснятого мною лет 15 назад (это была моя мечта), и размещённого в интернете редакцией журнала «Мишпоха».
Сегодня я знаю, переписываюсь и даже встречался с некоторыми из этих потомков (живут в Питере, Москве, Витебске, Костроме, Н. Новгороде, Ницце, Дюссельдорфе, Бостоне и др. местах). Михаил Иванов привозил в Камень два раза своего сына (праправнука жителя Камня!). На 9 мая многие из них собрались там (из Дюссельдорфа приехали даже на микроавтобусе).
Памятник был безымянным... Теперь он именной, и именно Михаил Иванов инициировал эту реконструкцию».
Пришло новое поколение.
Жизнь продолжается.
И память сохраняется.
Аркадий Шульман
