Поиск по сайту журнала:

 

Юлия Драбкина с отцом.Памяти Драбкина Эдуарда Борисовича (1934-2019)

Папа был тщеславен: собирал в папочку свои публикации (а потом и мои), был очень доволен, когда его хвалили (а его хвалили), гордился своей премией Сороса (а он её, вне сомнения, заслужил), берёг благодарственные записки и помнил звонки от бывших учеников (а они всё ещё пишут, только теперь уже мне), в полушутку обижался, что «мама у тебя вон в скольких стихах, а я только в одном».

– Это не про тебя, – упрямо говорила я.

– Как это не про меня! – возмущался папа. – Это же мои события и моя жизнь!

– Как ты не понимаешь, пишущий человек всё и всех затягивает в свои стихи, это не про тебя конкретно, это вообще, – объясняла я, никогда никого не подпускавшая близко к своим текстам. И он обижался. А я обижалась, что он обижается.

... а потом они умирают, и всё складывается, сливается воедино: тот, как будто бы собирательный отец из текста и настоящий папа, с которым теперь, три года спустя, ведёшь диалог совсем по-другому. Только уже в одиночку.

***

Расскажи мне, отец, про далёкого времени хрип,

о военных мальчишках, ушедших навек в катакомбы,

расскажи мне в стотысячный раз, как тогда не погиб,

убежав за мгновенье до взрыва осколочной бомбы.

 

Расскажи о «потом», о цене на набор хрусталя,

о Дюма по талонам, о водке почти за бесценок,

как большую страну, на своих и чужих не деля,

на глазах превращали в ухоженный общий застенок.

 

Расскажи о словах, выстилающих скользкое дно -

как молчали о видимом, нервно грызя заусенцы,

расскажи мне без правил – из них я теперь всё равно

доверяю бесспорно лишь правилу Джоуля-Ленца.

 

Расскажи про эпоху болоньевых синих плащей,

про задушенный «Голос Америки» в радиосети,

о «хрущёвках», в которых в отсутствие прочих вещей

неизменно рождались лишь горькие мысли и дети.

 

Как играл гармонист по субботам в саду городском,

как в июле стоял над землёй аромат чернобыла,

расскажи мне о маленькой девочке с красным флажком

и ладошкой в ладони твоей – чтобы я не забыла.

 

Расскажи, не скупясь на детали, про хрупкую связь

между прошлым и может быть, будущим, не украшая,

назови всё, как было и есть, испугать не боясь –

я давно подросла, я уже безвозвратно большая.

 

Расскажи мне о том, что моя и вина и беда

в неумении жить вне пределов своей «одиночки»,

расскажи мне о том, что ни в коем, ни-ни, никогда

не положено честным отцам пересказывать дочке.

 

Расскажи мне, пусть долго ещё остаются свежи

в моей памяти эти внешкольные сердцу уроки,

расскажи мне свою непростую и долгую жизнь –

я вошью её тихим анапестом в крепкие строки.

 

Промолчи мне, отец, про грядущего времени хрип,

о мальчишках моих, уходящих опять в катакомбы…

Хорошо, что ты жив. Что ты есть. Что тогда не погиб,

убежав за мгновенье до взрыва осколочной бомбы.

2010

Юлия Драбкина

Юлия Драбкина с отцом.