В июне 2007 года в Израиле после тяжёлой болезни ушла из жизни Нина Самуиловна Степанская
(11.04.1954 – 16.06.2007) – кандидат искусствоведения, доцент кафедры истории музыки Белорусской государственной академии музыки, преподаватель музыкально-теоретических дисциплин Республиканского музыкального колледжа при БелГАМ (г. Минск).
Более десяти лет прошло с тех пор, но память об этом светлом человеке сохранили не только её друзья, коллеги, ученики, но и люди, с которыми пересеклись её дороги лишь однажды.
Среди них – Анатолий Александрович Наливаев.
Неизвестно, когда состоялась их встреча, но её результатом стала статья Нины Самуиловны «Анатолий НАЛИВАЕВ – живой голос идишской культуры», которую мы не нашли в опубликованных исследователями материалах, и посчитали необходимым познакомить с ней читателей журнала «Мишпоха».
И.Ф. ДВУЖИЛЬНАЯ, кандидат искусствоведения, доцент (г. Гродно)
Всё дальше в прошлое отодвигается живая память об особом, ни с чем не сравнимом колорите еврейского местечка. В представлении поколений, выросших после Холокоста, следы идишской культуры всё более связываются с ностальгическим чувством невозвратимой потери. Эти следы сосредоточены в предметах обихода, в пожелтевших и порой полуистлевших книгах, в мезузе, случайно уцелевшей с тех времен, в драгоценных и немногочисленных кинодокументах довоенной поры, но главным образом – в памятниках искусства, среди которых особое место принадлежит народной песне, которую по праву можно считать самым достоверным выражением сокровенных черт национального характера.
Именно такие мысли приходят в те бесценные мгновения, когда сидишь в концертном зале, а со сцены раздаются до боли родные звуки мелодии, печальной и озорной, проникновенной и темпераментной, а порой – рыдающей до самозабвения. А если она исполняется с поистине театральным артистизмом и с высокой степенью вокального мастерства, то эффект от её воздействия возрастает во сто крат. К сожалению, всё реже можно нам, евреям Беларуси, получить подобные впечатления. Тем ценнее редкие выступления Анатолия Наливаева, имя которого в последнее десятилетие стало широко известным не только в еврейской общине республики, но и в более широких кругах художественной интеллигенции. Обладатель приятного мягкого баритона, владеющий секретами профессионального вокала, влюбленный в еврейскую песню, хороший знаток идиша, интеллигентный и добрый человек – таков Анатолий Александрович в жизни и в искусстве. Он не просто поет песни евреев Беларуси, он их по-своему проживает, перевоплощается в их героев и словно «дышит их легкими».
Еврейская интонация и истинно еврейский типаж рождаются талантом художника, знающего еврейскую культуру не понаслышке, а выросшего и воспитанного в тесном контакте с ней. Бабушка певца со стороны матери была еврейкой, получившей европейское образование в Варшавском университете и, подобно многим представителей еврейской молодёжи конца ХIХ века, она предпочла путь ассимиляции тяготам жизни в местечке с его нищетой и бесправием. Выйдя замуж за православного дворянина, она поселилась в Рогачёве, где родились её дети и где в 1931 году появился на свет внук Анатолий. Он был первенцем в большой и дружной семье, где трое детей были окружены родительской любовью и росли в атмосфере творчества, так как отец их был потомственным художником-иконописцем. Его талант унаследовал лишь старший сын, но зато именно на этом поприще Анатолий добился наибольшего успеха, сделав профессию художника своим призванием. Но тогда, в годы диктатуры пролетариата, отец вынужден был переквалифицироваться в бондаря, чтобы скрыть свое дворянское происхождение и религиозную направленность творчества.
Мать Анатолия Наливаева хорошо знала идиш, соблюдала многие еврейские праздники и традиции. Она настояла на совершении обряда обрезания над старшим сыном, хотя вскоре после этого он был крещён. Такая двойная посвящённость во многом обусловила будущие жизненные предпочтения Анатолия Александровича: он сумел благополучно совместить в своей деятельности рисование ликов христианских святых и пение еврейской народной и синагогальной музыки. Кажущийся парадокс объясняется просто: религиозные художественные жанры воспринимаются человеком искусства преимущественно как явления эстетические, как носители красоты и глубокой человеческой экспрессии, а уже в последнюю очередь как атрибуты опредёленного литургического канона. Преобладание светского мировоззрения и образа жизни, насаждавшегося советскими реалиями, также облегчало компромиссное сосуществование столь различных сфер творческого самовыражения в сознании художника.
Незадолго до войны семья Наливаевых переехала в Минск, так как отца – высококлассного мастера бондарного дела – пригласили вместе с несколькими коллегами в столицу для работы на недавно открывшемся пивзаводе. В Минске, где в те годы проживало большое количество евреев, Анатолий усовершенствовал свой идиш и знание фольклора, которого он слышал постоянно в окружающей его повседневной жизни. Еврейские песни стали для мальчика родными, он их не просто запоминал, но чувствовал их душу и неповторимый характер. Когда грянула война, отец ушёл на фронт, а мать с детьми отправилась к родным, которые жили в деревне Рыжковичи под Гомелем. Здесь им пришлось перенести много испытаний. Вместе с еврейской бабушкой семья попала в гетто, где им была уготована участь погибнуть подобно тысячам еврейских семей. Помощь пришла от свёкра – бывшего священника, который чудом разыскал метрику своей невестки, где значилось: «Ковалева Агафья Кузьминична, дочь дворянина». За полчаса до назначенного расстрела евреев мать с детьми была отпущена, тогда как бабушка осталась в гетто и погибла там. В 1944 году в одном из боёв погиб отец, и осиротевшая семья вернулась в Минск.
Природная музыкальность и с детства укоренившийся интерес к искусству вызвали в юноше стремление получить музыкальное образование. Он поступает в музыкальную школу, где стал учиться по классу кларнета, однако тяжкое материальное положение семьи, где он остался старшим мужчиной, заставили поступить на работу в малярную бригаду и бросить обучение музыке. В бригаде оказались сплошь евреи, и тесное профессиональное, а нередко и дружеское общение с ними позволило Анатолию возобновить свой идиш. Талантливый юноша любил петь во время работы, и однажды к нему подошёл один из маляров, который оказался бывшим виленским хазаном, и предложил ему научиться петь еврейские молитвы. Так музыкальное обучение продолжилось неожиданным и специфическим способом, и в прошлом известный еврейский певец поделился со своим новым учеником многими секретами канторского искусства, среди которых самым главным Наливаев считает призыв: «Пой не только голосом, но сердцем». Особая щедрость в выражении чувства, эмоциональная обнажённость, трепетность и страстность тона высказывания были так глубоко восприняты начинающим певцом, что впоследствии, после многолетнего перерыва, он смог восстановить полученные навыки и воспользоваться ими в своей певческой практике.
Но это станет возможным только после перестройки. А пока, в 60-е годы, он на пять лет едет в Прагу для обучения на Высших курсах реставраторов. И вновь случай, поистине символический, помог Анатолию Александровичу продолжить музыкальное образование: его любительское пение услышал известный белорусский певец, в те годы эмигрант и потому официально неугодный М. Забейда-Сумицкий. Он предложил талантливому молодому человеку обучаться у него вокалу, и Наливаев, отбросив сомнения, понимая, чем может обернуться общение со столь идеологически «неблагонадежной» личностью, соглашается. В течение трёх лет продолжались неофициальные уроки, которые по тем же политическим причинам невозможно было легализовать. Их итоги стали для ученика бесценными: он приобрёл легкость владения своим поставленным голосом, мастерство интерпретации разных музыкальных стилей, свободу и артистизм в процессе пения. Дружбу и переписку с выдающимся белорусским певцом Наливаев сохранил на протяжении всей последующей жизни Забейды-Сумицкого до его смерти в 1981 году. Незадолго до этой печальной даты в знак особого расположения певец прислал своему любимому ученику свой обширный фотоархив, который Анатолий Александрович впоследствии передал в Музей Я. Купалы.
Петь еврейские песни и молитвы со сцены Наливаев начал вскоре после того, как оживилась еврейская культурная жизнь в Минске, когда стало возможным говорить и петь по-еврейски, о евреях и для евреев. Работая до выхода на пенсию в художественных мастерских в качестве художника-монументалиста и живописца, он рассматривал свою концертную деятельность как хобби, но по уровню мастерства и высокой профессиональной оснащённости его вокальное искусство намного превосходит то дилетантское музицирование, которое преобладало и до сих пор преобладает в концертах местной еврейской общины. Хорошее знание языка идиш, тонкое, глубоко укоренённое чувство национального своеобразия еврейской песни в совокупности со свободой владения голосом стали причиной успеха выступлений Наливаева перед еврейской аудиторией. Постепенно у него появились соратники – музыканты-профессионалы, которые задумали создать ансамбль еврейской музыки. Во главе этого коллектива стоял разносторонне одарённый человек – Михаил Клейнер, композитор по специальности, поэт, энтузиаст еврейского возрождения. Благодаря материальной поддержке благотворительного фонда Сороса коллектив начал активную работу по собиранию, аранжировке и исполнению еврейской музыки как литургической, так и фольклорной традиции. Но большие творческие планы ансамбля оказались лишь частично реализованными, так как фонд Сороса закрылся, Клейнер вскоре уехал в США, и коллектив распался. Анатолий Александрович с грустью вспоминает этот короткий период своего участия в ансамбле Клейнера и считает его кульминацией в своей творческой биографии.
К сожалению, возможности продолжить начатое в полной мере не нашлось до сих пор. Наливаев перенёс акцент своей многосторонней деятельности на другие сферы. В течение нескольких лет он создавал галерею портретов выдающихся деятелей белорусской культуры, а также стал одним из инициаторов возрождения имени известного в прошлом белорусского театрального деятеля Владислава Голубка – первого народного артиста республики, Вандроўны тэатр которого был широко известен в 30-е годы. Судьба актёра была трагичной: в 1937 году он был репрессирован и вскоре расстрелян. Известная и сейчас Гостиная Голубка в Троицком предместье Минска была открыта при активном участии Наливаева, он стал и её первым директором. Правда, и здесь возникли разного рода трудности, и потому Наливаев вынужден был покинуть этот пост.
Новый импульс в музыкальной деятельности этого неординарного человека появился в 1992 году, когда главный режиссёр Русского драматического театра Б. Луценко пригласил его участвовать в необычном спектакле «Вечер еврейского анекдота». Спектакль был задуман как музыкальный, и потому в нём принимали участие группа профессиональных музыкантов, среди которых Наливаев стал центральной фигурой. Его незабываемое пение молитвы с рыдающими интонациями в голосе, его зажигательное исполнение идишских песен стали настоящим «гвоздём» спектакля. На протяжении последующих лет вплоть до настоящего времени эта удивительная театральная постановка не перестаёт восхищать зрителей. Спектакль становился победителем международных театральных смотров. Менялись актёры и музыканты, но Анатолия Наливаева заменить невозможно.
Наверное, не осталось в Беларуси ни одного музыканта, который был бы способен столь достоверно воспроизвести стиль и манеру пения еврейского хазана, как это делает он. Уникальное искусство этого человека можно нынче воспринимать в качестве драгоценного, чудом уцелевшего осколка некогда могучей музыкальной традиции евреев Восточной Европы, традиции, разрушенной тяжелейшими потрясениями ушедшего столетия. И хотя память о ней жива благодаря эмигрантам и документам прошлых лет, здесь, на земле, некогда наполненной звуками проникновенных печально-экстатичных мелодий мольбы и надежды народа-страстотерпца, эта традиция прервалась. И если песни на идиш ещё поют некоторые еврейские бабушки и дедушки, то синагогальная мелодия ушла в историю вместе с её носителями – хазанами. Поэтому столь большой интерес вызывают редкие концерты Анатолия Наливаева в Клубе еврейской творческой интеллигенции. Несмотря на почтенный возраст, певец полон энергии, он владеет большим репертуаром, сопровождает своё исполнение содержательными комментариями, указывающими на его осведомленность в истории каждой песни и молитвы. Уникальное искусство А. Наливаева требует продолжения, и очень хочется надеяться, что найдутся молодые люди, которые подхватят и продолжат эту традицию, не дав ей окончательно умереть.
Нина Самуиловна СТЕПАНСКАЯ
2006, Минск
