Михаила Федоровича Беленького я знаю уже много лет. Знаю, что у него не совсем обычная биография и поэтому нашу новую тему «Дети войны вспоминают» решил начать с записи интервью именно с ним.
– Михаил Федорович Беленький…
– Не Федорович, а Файвишевич.
– Когда вы родились и где?
– Украинская ССР, как тогда было, город Днепропетровск. 1930 год. 30 мая. Фамилия была Кац Михайло Абрамович.
Когда стали репрессировать бухаринцев, зиновьевцев, троцкистов добрались до отца. Он работал на обувной фабрике бригадиром, и одна женщина написала, что Кац, мастер нашего цеха, ведёт антиправительственную агитацию. Его забрали и дали шесть лет.
– Естественно, был просто поклёп.
– А его родной брат тоже работал в этом цеху сапожником, он сказал, что после эту женщину сбила машина. Его младший брат, майор НКВД, прибежал к матери и сказал: «Убирайте его из Днепропетровска».
– Потому что зачистки будут?
– Только мужской пол. Старшая сестра осталась с матерью. А меня забрала родная сестра мамы.
– Сколько вам было лет?
– Пятый год…
– Расскажите про маму.
– Её семья Хейфецы, жили когда-то в Сенно, перебрались в Витебск. Было два брата и две сестры.
– Как мама оказалась в Днепропетровске?
– Во время Первой мировой войны очищали прифронтовые зоны. Их заставили уехать, и они осели в Украине, там ещё кто-то был из её родни.
Сложная биография, но с помощью Михаила Федоровича я пытаюсь ответить на возникающие у меня вопросы. К началу войны, летом 1941 года, его первая мама по-прежнему жила в Днепропетровске. Работала, воспитывала дочь. Надеялась, что будут приходить какие-то вести от репрессированного мужа, разберутся и его отпустят дома.
– Отец, Кац, что с ним?
– Через несколько лет пришло официальное извещение, что у него была язва желудка, и он умер, похоронили в Караганде.
– Привезла вас мама в Витебск к своей сестре…
– Пока не стало известно, что с отцом, я был Кац. Когда пришло известие, меня усыновили, и я стал Беленький Михаил Файвишевич.
– Расскажите несколько слов о второй семье. Кто такой Файвиш?
– Он был шапочником. Из большой семьи. У него было несколько братьев и четыре сестры. В Витебске я пошёл в нулевой класс и стал ходить в Дом культуры железнодорожников имени Лазаря Кагановича. Танцевал. В 41-м году я три класса закончил, и почти четыре года был в детском коллективе.
Поколение 30-х годов детьми вынесло на себе много испытаний. Они взрослели не по годам, а буквально по дням. И всё же самым страшным в их жизни оказалась война.
– Как вы узнали, что началась война? Вам уже одиннадцать лет…
– Нас не разбудили, мы сами встали и пошли в столовую.
– Где вы были в это время, в лагере?
– Пионерский лагерь в Лётцах… Мой отец, хотя я его называл дядей, каждый год меня отправлял туда. Директор прикатил, собрал всех и сказал: «Война». И все наши военные игры прекратились.
3 июля нас посадили на дрезину и привезли в Витебск. Я пробыл несколько дней, дядя прибежал, схватил пару мешков, все принадлежности деда Лейбы: талес и всё прочие и все документы, фотографии. Я был в сандалиях без носков, майка и шортики.
Световые вышки, которые пути освещают, дежурили и день, и ночь. С ночи Файвиш с дежурства шёл домой и увидел в стороне 5-го полка дым или столб пыли. Он к телефону. Телефон молчит. Он в контору, где работал. Встречают его: «Файвиш, ты чего здесь?». Собирают семьи железнодорожников эвакуировать.
– Кем работал Файвиш?
– Сторожем на хладопункте. Первый состав был сформирован для железнодорожников, и даже оборудован магазином, который разъезжал по Витебскому отделению железной дороги и снабжал дистанции путей продуктами.
– Куда вы приехали?
– Чкаловская область, нынешняя Оренбургская. Мы выгрузились, нас посадили на машину и привезли в село Александровка, райцентр Александровского района. Встретили хорошо. На второй или третий день мы пошли на полевой стан. Там были несколько недель. Я работал – сено косил.
– Школы работали?
– Работали.
– Вы учились?
– Всего месяц или два. После уборочной мы втроём работали на элеваторе. Зерно выгребали, просеивали, потом в мешках таскали на этажи и ссыпали сверху. Потом я пошёл в школу.
– В какой класс пошли?
– В четвёртый класс. До морозов. Я в сандаликах. Дальше сидел дома. Но когда надо было работать, приносили пимы, приносили мешковину. Я закручивал на ноги мешковину и тулупчик сверху. Мы на лошадях ехали в поле, вилами разгребали стога, грузили и везли во двор.
– Не голодали?
– В МТС работала столовая, тётя ходила с судничками и брала обеды и пока там жили – питались. Тётя сидела дома со мной и дедом Лейбой, работала на дому. Узнали, что она портниха. Вручную обшивала тех, которые приходили. Уже снег таял, и мы отправились дальше, ехали через Чкаловск. Просидели там неделю. Пока дядя Файвиш не пошёл к коменданту вокзала: «Меня же могут расстрелять, как дезертира». Это была вторая трудовая армия тогда. Тот вызвал начальника вокзала: «Срочно отправить с семьёй». Здоровый пакгауз был забит посылками, отправленными ещё до войны. Надо было их разгрузить. Мы неделю разгружали, потом нас посадили в поезд, и мы приехали на станцию Манкут.
Уже деда Лейбы не было. Его похоронили в Александровке. Лежит в братской могиле. В декабре умер. Тётя пошла к председателю: «Помоги. Кто может мёрзлую землю копать?». Здесь кто-то умер. Они спросили, не важно, если мы вашего похороним вместе с местным. Тётя сказала: «Мне всё равно. Ему и подавно. Неважно, что одна вера – вторая». Пригнали сани, деда укутали и положили в мешок. Похоронили под крестом. Только прибили дощечку и написали: «Лейба Эльевич». Год рождения и год смерти.
42-й год были в Чкаловской области. В декабре или начале 43-го года мы втроём: моя вторая мама, моя сестра и я едем в город Омск, где стоит их поезд. Он потом стал называться восстановительным.
– Вы учились урывками. Не отставали от одноклассников?
– Наверное, не отставал. До 1944 года были в Омске. Жили в соцгородке, местные жители называли его «Шалманстрой». Полезли «приписать», когда я пришёл первый раз в школу. Там жил парень, он сказал, если тронете Мишку, будете иметь дело с нами, с теми, кто живёт в Шалмангородке. А там были «оторви головы».
Один из местных стал моим другом, звали его Вадим Сушко. У него были отрезаны ноги выше колена. Он взял меня под покровительство. Дружили. Пока я не уехал в 44-м году.
– Вы уехали из Омска, как только Витебск освободили?
– Приказ Наркома путей сообщения Кагановича: «Все железнодорожники должны вернуться на свои рабочие места». Дали нам месячные, отоварили карточки, и какой-то дополнительный паек. Привезли в Гомель. С Гомеля – в Смоленск. Мы приехали 8 мая 1944 года, а 18 мая попали под бомбёжку.
Витебск освободили 26 июня 1944 года. Файвиша первым поездом отправили в Витебск.
Я три, если не четыре раза, вступал в пионеры. В Витебске до войны вступил в пионеры. В Чкаловской области вступил в пионеры, в Омской области в Мангуте вступил в пионеры, и когда приехал в 44-м, мне сказали, что надо вступать в пионеры.
– В Витебске вы пошли в пятый класс. Что представлял город, что вы увидели?
– Я выходил из дома и видел площадь Ленина. Не потому что это было высокое место. Потому что был пустой город. Наша улица – три дома. Работала 10-я школа и наша школа. В нашу школу ходили все окрестные, «полоцкие», «городокские», «винный тупик».
– По дворам дрались в послевоенное время?
– Этого много было, мы их называли «чернушники». Драки были за паровозным депо. При школе была вечерняя школа, я ходил в дневную, а друзья ходили в вечернюю. И они сказали, Мишка, если кто-нибудь поднимет руку, ты нам скажи.
– Сколько лет вы там проучились?
– Семь классов. В одном классе дважды. Мне некогда было учиться. Надо было ходить по территории, где элеваторы стоят, это были склады немецкие со снарядами, патронами, разряжали снаряды немецкие, вытаскивали толовые шашки, шёлковые мешки с пироксилином или порохом, их высыпали, сжигали, а эти мешочки проглаживали и на базаре продавали. У нас покупали, как носовые платки. И мы могли купить бутерброд. Мы лазили по всем развалинам, где только можно было что-то найти. Решётка с поддувала – давай, двёрка – давай, потом на базар к мужикам, которые торгуют, и решётка у них стоит десять, а они мне отдавали – пять рублей.
– Как родители на этот реагировали, что вы не учились?
– Мы всю жизнь прожили нормально.
– Кто-то из ребят подрывался на минах?
– Сосед. Его звали Серёжа. Не помню, что разряжали. Я сказал: «Всё устал, пошёл домой». Он сказал: «Я ещё». Слышу «Пух». Правая рука без кисти. Во время перемены бежали разряжать снаряды. Услышали звонок. Прибежали вовремя. Услышали взрыв. Один из наших подорвался.
– После семи классов пошли работать?
– После семи классов дядя Исаак устроил меня в артель металлистов. Два месяца отработал учеником электромонтажника. Мой дом, в котором я смонтировал электрооборудование, до сих пор стоит на улице Суворова. Я ходил, посмотрю, это же я работал. Попросил дядю: «Ты же обшиваешь комсостав железнодорожный. Устрой меня на железную дорогу. Он меня в вагонное депо устроил. Зам.комсорга был в депо. Наш комсорг вызвала меня. «Учиться пошёл». Меня погнала. Я пошёл в седьмой класс вечерней школы. Ко мне снова приходят: «Хочешь учиться?» В Витебске восстановили здание, и будут готовить строительных мастеров. Оказывается, это Витебский техникум сельскохозяйственного строительства. Пошёл поступать. В этом техникуме с тройками получали стипендию. Будущая жена моя стояла на улице и через открытую форточку подсказывала мне математику. Попались мне «проценты» и… Двойка. Пришёл за документами. Набирали новый техникум в Витебске, 150 человек. Строительный техникум. Сделали пять групп по 30 человек.
– Сколько вы там учились?
– Четыре года и получал стипендию. Потом меня забрал к себе главный архитектор «Витебскгражданпроекта». Он сказал: «Миша, забираю к себе в проектный институт. Смотри, не подведи».
– Сколько лет у вас трудового стажа?
– Общий стаж 51 год.
– С какого места ушли на пенсию?
– Начальник отдела снабжения и комплектации Управления капитального строительства Витебского облисполкома.
Всю жизнь, с детства и до нынешних лет Михаил Федорович – активный участник художественной самодеятельности. В конце сороковых – начале пятидесятых годов выступал в самом известном тогда в Витебске «Ансамбль песни и пляски промкооперации», которым руководил Яков Лазаревич Иоффик. Их тогда в городе так и называли Иоффиками.
Пришло время. В еврейской общине Витебска появились коллективы танцевальные, музыкальные коллективы и Михаил Беленький стал их самым активным участником.
Вот такой разговор у нас состоялся с Михаилом Федоровичем. Ему 92 года. Его биография – это три четверти XX века и начало нового XXI.
Пожелаем ему здоровья и, как говорят, до 120.
Аркадий ШУЛЬМАН
