20 ноября 2020 года исполнилось 95 лет со дня рождения Майи Плисецкой. Эти заметки посвящены семье гениальной балерины.
Отец Майи Михайловны — Михаил Плисецкий родился в Гомеле, в семье Менделя Мееровича Плисецкого (1869—1930) и Симы Израилевны Плисецкой (урождённой Марковской, 1868—1939).
В неспокойном 1906 году Мендель Плисецкий с семьей, хотел эмигрировать в Америку. Тамошние врачи, беспокоясь о возможных эпидемиях, отказали Менделю в иммиграции из-за глаза, особенностью которого было покраснение, вызванное раздражением от растущей внутрь ресницы. Врач, осматривавший десятки человек в час и уделявший каждому по две минуты, к тому же не был окулистом, но вошёл в историю как человек, «благодаря которому» произошёл трагический поворот в судьбе одного поколения: Мендель и пятеро его детей, в том числе и отец Майи Плисецкой – Михаил, остались в Гомеле.
Вот что пишет балерина в автобиографической книге «Я, Майя Плисецкая»: «Отец мой был уроженцем тихого яблоневого, пропылённого города Гомеля. Плисецкие берут истоки из тех, щемящих душу негромкой красотой краев, белорусских криниц. Родился он в самом начале века — 1901 году. А в 1918-м, 17-летним подростком, записался в коммунисты, вступил в партию. Как и все донкихоты той лихой годины, он исступленно верил в книжную затею — осчастливить всё человечество».
В Гомеле хотели отметить место, где жили дедушка и бабушка Майи Плисецкой – поставить памятный знак. Среди предложений, поступивших от архитекторов, было такое – бетонные яблоки, лежащие на земле (слова Майи Плисецкой о «тихом яблоневом городе»). Памятный знак на месте дома Плисецких так и не поставили, а вот бетонные фрукты одно время заполнили разные города Беларуси. Видел я их даже в Израиле.
С 1918 года Михаил Плисецкий в составе кавалерийской бригады участвовал в Гражданской войне, в следующем году вступил в РКП(б), затем учился в Экономическом институте. Работал в комиссариатах иностранных дел и внешней торговли. С 1932 года — руководитель советской угольной концессии на острове Шпицберген, одновременно был на этом норвежском острове генеральным консулом СССР. По возвращении в Москву в 1936 году возглавил «Арктикуголь». Жизненный финал – обычный для тех лет. Арестован 30 апреля 1937 года по обвинению в шпионаже, расстрелян 8 января 1938 года.
Майя Михайловна пишет об отце: «Внешность свою я унаследовала от него. Он был хорошего роста, ладно сложенный. Худощав, поджарист, строен. Ниспадавшие всегда на лоб чубоватые волосы отсвечивали рыжезной. Его серо-зелёные глаза – мои их копия – вглядывались в тебя пристально и настороженно. Даже на моей памяти весёлая искорка пробегала по ним всё реже и реже — время было страшное».
Брат отца Майи Плисецкой — Израиль Менделевич Плисецкий – в 1912 году всё же сумел эмигрировать в Америку, где он стал Лестер Плезент (1895—1955).
Второй брат Владимир окончил институт кинематографии. Был артистом, каскадёром. Воевал в составе десантной части в годы войны. Погиб 15 декабря 1941 г. во время операции группы разведчиков-лыжников во вражеском тылу.
Сестра Елизавета (в замужестве Езерская) пережила ленинградскую блокаду, её сын Марк погиб в годы войны.
Вторая сестра Мария (в замужестве Левицкая)— артистка эстрады. Была замужем за Ильёй Левицким, представителем Наркоминдела в Петрограде, работником банка. Он был арестован в первый раз в начале 30-х, во второй раз в 1937 году. Благодаря хлопотам жены, вернулся домой в 1939 году и рассказывал, что «следователь был много ниже его ростом и, чтобы бить его, вставал на табурет». Илья умер во время блокады Ленинграда.
Михаил Плисецкий женился на Рахиле Михайловне Мессерер. Она была актриса немого кино. Как и полагалась в те годы, в 1938 году была арестована вслед за мужем, как жена изменника родины. От неё требовали подписать, что муж шпион, изменник, диверсант, преступник, участник заговора против Сталина и прочее, прочее — она наотрез отказалась. Приговор 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Бутырская тюрьма, Карагандинский исправительно-трудовой лагерь КАРлаг, Акмолинский лагерь жён изменников Родины.
Анна, родная племянница Майи Плисецкой, в интервью одной из российских газет, рассказала о любви и преданности, которую её бабушка, дожившая до 92 лет, пронесла через всю жизнь: «После лагеря она осталась одна с тремя детьми. Мужчин в её жизни больше не было».
Вот что пишет двоюродный брат Майи Плисецкой — Борис Асафович Мессерер, театральный художник, сценограф, педагог в книге «Промельк Беллы».
«Меня всегда интересовала личность Михаила Эммануиловича Плисецкого, погибшего в сталинских застенках. Этот большой, талантливый, мужественный человек, высокообразованный инженер и бесстрашный спортсмен-мотоциклист (в то время! один из первых!), канул в энкавэдэшную пучину таким молодым! Ему так и не суждено было узнать, каким чудом станет его дочь Майя. Судьба Михаила Плисецкого представлялась мне трагедией за гранью возможного.
Привожу достоверное свидетельство моей мамы, точно соответствующее по времени событиям, о которых я пишу:
Михаил Эммануилович был нашим консулом на Шпицбергене. Он был очень сильным, волевым человеком – темпераментным, азартным, интересным. Внешне он отличался от Мессереров – прежде всего своим высоким ростом. В последние свои приезды в Москву он видел, что происходит с ответственными работниками тех лет. Арест за арестом.
Аресты шли обычно по ночам – и наутро люди шепотом сообщали друг другу: “Сегодня взяли такого-то…” Слухи, тревога за близких, полная неизвестность о судьбе ушедших в тюрьмы делали жизнь невыносимой. Я запомнила его слова: “Ну, уж меня они не заставят клеветать на себя и других!” В то время мы постоянно слышали о том, что заключённые подписывали фантастические обвинения в свой адрес – лишь бы прекратить допрос. Неизбежное свершилось – в апреле 1937 года нашего Мишу арестовали. Вслед за ним арестована была и Рахиль, которую посадили в “черный ворон”, как тогда называли зарешеченный автомобиль, с восьмимесячным Азариком на руках.
…Во время “оттепели” КГБ СССР разрешил родственникам реабилитированных знакомиться с их делами в спецхране КГБ. Мой дядя Александр Михайлович Мессерер сделал копии документов из дела Михаила Плисецкого и Рахили Мессерер-Плисецкой.
Из воспоминаний А. М. Мессерера:
Мишу Плисецкого арестовали в ночь на 30 апреля 1937 года. Ему было 38 лет. Незадолго до этого он был исключен из ВКП(б). Восемь месяцев его держали в Лефортовской тюрьме НКВД. Под неимоверно страшными пытками он “признался” в шпионаже, диверсиях, контрреволюционной деятельности, участии в троцкистской организации и подготовке террористических актов против руководителей партии и правительства.
…Подробности того времени я, конечно, помнить не могу, мне тогда было слишком мало лет. Когда пришли арестовывать Рахиль, родственники узнали, что идёт обыск, и постарались детей забрать. Алик и Майя были на спектакле в Большом театре, и родственники дежурили у всех подъездов Большого, чтобы дети не вернулись домой. Так их спасли от обезлички. А ведь могли отвезти в детские дома, сменить имена и фамилию, и найти их потом стало бы невозможно.
…Мама вспоминала об этом страшном времени:
Детей встретили, к нам с Асафом привезли Алика, которого позднее Асаф официально усыновил, и которого вся наша семья приняла как родного. Майечку взяла Суламифь. Она была уже балериной Большого театра и, конечно, рисковала своей карьерой, беря себе в дом Майю, дочь репрессированных родителей.
Рахиль с Азариком погрузили в вагон и повезли в ссылку.
…Существует семейная легенда о том, как Рахили удалось передать весточку родным. Она стояла у окошка теплушки, в которой их везли в ссылку. Увидела двух женщин, которые что-то убирали на путях, встретилась с одной из них взглядом и выбросила записку, написанную на обрывке газеты. Письмо было сложено треугольником, и написан адрес Суламифи. Всего четыре слова: “Везут лагерь Акмолинскую область”.
Майя Плисецкая пишет в своей книге:
Слава вам, добрые люди! Вы всегда находились в моей стране в тяжкие годины. Неисповедимыми путями это письмо-крик за тридевять земель дошло до адресата. Сама ли эта простая женщина, кто-то из близких её чистых людей, задушевных товарок, но из рук в руки – поверьте мне, в 1938 году это был сущий подвиг – вручили родным слёзные материны каракули. Значит, не верили-таки люди во вредителей, агентов иностранных разведок, убийц! А верили в добросердие, вспомоществование, участие.
Так родным стало известно, куда везут Рахиль. Суламифи дали свидание с сестрой, об этом она написала в своей книге воспоминаний. Чемоданы с продуктами были такими тяжёлыми, что она с трудом могла оторвать их от земли. Суламифь встретилась с начальником лагеря, просила за Рахиль. Не сразу, но удалось добиться перевода сестры на вольное поселение в город Чимкент. Это уже был путь к дальнейшему освобождению и возвращению в Москву».
Дедушка и бабушка Майи Плисецкой – Мендел Меерович и Сима Израильевна умерли в Москве, бабушка в 1939 году, и похоронены на Преображенском еврейском кладбище. На их могиле стоит памятник.
Плисецкие – гениальная балетная семья. Брат Майи Михайловны – Александр (1931—1985) был солистом Большого театра. Потом – балетмейстером и замечательным педагогом, осуществлял постановки в нескольких театрах мира. Младший сын Михаила Плисецкого и Рахиль Мессерер — тоже известный танцовщик, педагог балета Азарий Плисецкий.
Такая биография этой гениальной семьи, корни которой из Гомеля, где, я считаю, на месте дома Менделя Мееровича Плисецкого и его жены Симы Израилевны всё же должен стоять памятный знак.
Аркадий Шульман
