Мне крупно повезло в жизни в том, что на момент появления на свет у меня был полный комплект бабушек и дедушек, полагающийся новорождённому. После недавно закончившейся войны, унёсшей миллионы жизней, и тёмных страшных лет большого террора в СССР 30-40-х годов, это, казалось бы, на первый взгляд, тривиальное положение вещей, было довольно редким явлением. И если родители моего отца были убеждёнными коммунистами, сохранившими веру в идеи марксизма-ленинизма до конца своей жизни, то мамины родители, происходившие из семей так называемых "чуждоклассовых" элементов – служителей иудаизма и мелких торговцев, эти идеи не разделяли, хотя в открытую об этом не говорили.
Так получилось, что всё моё детство прошло под одной крышей с мамиными родителями, поскольку жили мы всё время в одной квартире. Поэтому бабушка Перла и дедушка Хаим оказали большое влияние на моё мировосприятие и духовное развитие.
Мой прадед Мордух Херузе – дедушка моей мамы – родился в местечке Невель, расположенном на границе Псковской и Витебской губерний ориентировочно в 50-60-х годах ХIХ века.
Отец моего прадеда, Шай Горовиц, был младшим братом в семье. Все старшие братья рискнули перебраться в далёкую Палестину, чтобы не быть российскими бесправными гражданами второго сорта. Когда один из братьев приехал навестить Шая, успевшего к этому времени жениться и обзавестись большим семейством, то он увидел ужасающую нищету, в которой пребывала семья младшего брата. Гостю приглянулся смышлёный трёхлетний Мордух, и он предложил родителям отправить с ним этого мальчика на родину предков, чтобы дать ему достойное еврейское образование. Так Мордух оказался на Святой Земле. Дядя своё слово сдержал – Мордуха определили в один из лучших хедеров Цфата.
Мордух был очень способным мальчиком, дяди его очень любили и баловали. Отправлять любимого племянника обратно, в далёкую нищую Россию, они не собирались. По окончании хедера, когда Мордуху исполнилось тринадцать лет, была торжественно отпразднована его “бар-мицва”. По замыслам родни ему предстояло продолжить обучение в ешиве, чтобы в будущем стать раввином. Но юноша всё время вспоминал родной дом, родителей и своих старших братьев и сестёр. Когда ему исполнилось 15 лет, он выкрал свои документы, и отправился в длинный и рискованный путь на родину. Невозможно представить сегодня с какими опасностями и трудностями ему пришлось столкнуться на этом пути из Палестины в Константинополь (Стамбул). Затем он каким-то образом ухитрился попасть на пароход до Одессы, и, наконец, преодолел почти две тысячи вёрст по России до Невеля.
Поскольку прадед Мордух числился по документам турецким подданым, то в соответствии с турецким произношением, фамилия Хоровиц, как произносили в Палестине, турками читалась, как Херузе. Поэтому в паспорте турецкий чиновник написал Херузе, и в последствии дети Мордуха в России носили фамилию Херузе.
По возвращении на родину молодой человек решил стать раввином, для чего ему пришлось несколько лет учиться в ешиве. Согласно Положению о евреях (1804), за евреями Российской империи сохранялось право выбирать раввинов, однако назначение на эту должность утверждалось губернскими властями. Мой прадед Мордух Херузе был духовным раввином, о чём свидетельствует следующая запись, найденная в Интернете:
«Раввины Витебской губернии в 1909 году" (Памятная книжка Витебской губернии на 1909 год. Витебск, 1909. С. 28-54)
«Список лиц, принадлежащих к еврейскому духовенству по Витебской губернии. В том числе – местечко Бочейково – Мордух-Берка Шаевич Херузе».
Молодой раввин, выходец из беднейшей семьи женится на богатой невесте, дочери акцизного чиновника Ривке Рубинштейн.
У Мордуха и Ривы Херузе родилось много детей, из которых выжили семеро. На фотографии мы видим пятерых – четырёх сыновей Арона, Гирша, Хаима (моего дедушку), Аркадия, и дочь – Веру.
О дальнейшей судьбе прадеда Мордуха и прабабушки Ривки мне ничего не известно. Моя мама неохотно вспоминала события, связанные с её бабушками и дедушками. Я предполагаю, что судьба витебского раввина Мордуха Херузе, была трудной, поскольку коммунисты стремились к созданию светского, атеистичес¬кого общества.
Из записей на интернет-сайте «Память народа» следует, что два сына Мордуха и Ривки Херузе, участники Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
Аркадий и Иосиф, родились в 1897 и 1904 годах соответственно, в городе Велиж, Витебской губернии (сегодня Смоленская область РФ). Значит семья моего прадеда Мордуха проживала в то время в этом небольшом городке, еврейское население которого в те годы было больше, чем белорусское. К 1897 году население Велижа составляло 12 193 жителя, в том числе, евреи — 5984, белорусы — 5809, великороссы — 283.
Последнее упоминание фамилии моего прадеда Мордуха Херузе я обнаружил в статье: «Изъятие ценностей у религиозных общин в Витебской губернии в 1922 году»: «По сведениям губернского бюро юстиции, в 1922 г. в Витебске насчитывалось 55 синагог, в которых также требовалось произвести учёт имущества, причём 6 из них уже были переданы для размещения еврейского коммунистического университета имени К. Маркса. 29 марта витебские раввины Б. Рабинович, Ш. Медалье, Л. Шнеерсон, М. Херузе, М. Гуревич, А. Нерославский и Гольдберг были письменно извещены о том, что 31 марта члены комиссии по учёту и изъятию ценностей будут работать в городских синагогах».
Мой дедушка Хаим Мордухович Херузе (1893-1961) обладал отличными способностями в математике. В юношеском возрасте зарабатывал на жизнь во время учёбы, работая в Витебске репетитором в богатых семьях.
После Февральской революции 1917 года в России была отменена черта оседлости, которая ограничивала места проживания еврейского населения, и многие молодые люди из провинциальных городов и местечек рванулись в столичные Москву и Петроград. Эта тенденция коснулась и молодых людей из семьи раввина Мордуха Херузе, перебравшихся в Северную столицу, где было больше возможностей получить хорошее образование и стать активными строителями новой жизни. Насколько мне известно из всех детей Мордуха и Ривки только мой дедушка Хаим остался в губернском Витебске. Все остальные подались в поисках лучшей жизни в Петроград.
Дедушка получил экономическое образование и всю дальнейшую жизнь работал бухгалтером. В начале 20-х годов он знакомится с моей бабушкой Перлой Нохимовной Лившиц. В 1923 году у них рождается дочь – Сарра, моя мама (1923-2020) и через год сын – Марк (1924-1946).
Про родителей бабушки Перлы (в девичестве Лившиц) я практически ничего не знаю. Она говорила, что они жили в Витебске, и у её отца была чайная лавка. Бабушка закончила с отличием гимназию и собиралась продолжить образование в Париже, но начавшаяся 1 августа 1914 года война изменила планы. В Витебске она получила медицинское образование и до войны работала стоматологом.
Мама хорошо училась в школе, хотя отличницей не была. Неплохо знала немецкий язык, даже писала стихи на этом языке. С детства любила книги и много читала. С братом Марком у неё сложились очень близкие, дружеские отношения, и если они конфликтовали между собой, то это были споры о том, кто первый прочтёт новую книгу. У мамы были артистические задатки. Она занималась в школьном драмкружке и мечтала стать актрисой. Но её надеждам не суждено было осуществиться – 22 июня 1941 года, на следующее утро после выпускного школьного бала, началась Великая Отечественная война.
Швейную фабрику, где дедушка Хаим работал главным бухгалтером, организованно, вместе с семьями, эвакуировали на восток страны, за Волгу. Вся семья работала на нужды фронта.
Мама сначала работала воспитательницей в детском саду, а в 1942 году поступила на первый курс медицинского института в Ульяновске. В школе она не мечтала о медицинской специальности, но, когда увидела, как врачи спасают людям жизнь, решила, что эта благородная профессия подходит для неё.
Во время учёбы студенты получали очень скудный паёк, голодали. Мама вспоминала как однажды получив по карточкам паёк хлеба на несколько дней, не смогла удержаться и съела всё за один раз. А однажды во время занятий пожилой профессор упал и потерял сознание из-за голода, а когда он очнулся, то спросил может ли кто-нибудь дать ему кусочек хлеба. Мама отдала весь хлеб, который у неё был.
Она проучилась там три года, а когда после войны семья вернулась в освобождённую Белоруссию, заканчивала учёбу в Минском мединституте. Так медицина стала делом всей её жизни.
Дядя Марк, закончив школу в возрасте 17 лет, добровольцем пошёл воевать с врагом, был командиром отделения автоматчиков. Он хорошо знал немецкий язык и находясь в окопах, на передовой линии перед вражескими позициями, через громкоговоритель агитировал немецких солдат прекращать сопротивление и сдаваться в плен. Это была очень опасная служба, за агитаторами охотились немецкие снайперы. Дядя Марк несколько раз был ранен. Награждён орденом "Красной Звезды" и двумя медалями "За отвагу".
Летом 1945 года семья Хаима Херузе переезжает из эвакуации в Минск, где дедушка был назначен главным бухгалтером Белшвейтреста. Семье выделили две комнаты с балконом, в 3-х комнатной квартире в доме, чудом уцелевшем после войны. Бабушка Перла стала работать в библиотеке Белорусского государственного университета.
В сентябре 1945 года Сарра Херузе знакомится со своим будущим мужем, офицером Львом Кагановым, сыном сослуживца её отца, моего дедушки Хаима. Так, благодаря знакомству по работе моих дедушек, встретились мои будущие родители. В 1947 году они поженились, а в следующем году после окончания института мама переехала к отцу, который служил в группе советских войск в Германии. Там с ней случилось несчастье – сразу после родов умерла дочь. Родители вернулись в Минск в 1949 году после неприятных событий на службе у отца, связанных с запретом офицерам-евреям находиться на службе за границей.
Дядя Марк поступил на исторический факультет университета, был успешным студентом. В день Победы, 9 мая 1946 года, он, оставшись один дома, застрелился из наградного пистолета, привезённого с войны одним из соседей по дому. Причины этого поступка остались невыясненными, никакого предсмертного письма не нашли. Моя мама и бабушка с дедушкой предполагали, что его пыталась завербовать в стукачи госбезопасность, и он не смог найти другого выхода из этой сложной жизненной ситуации. По другой версии это мог быть посттравматический синдром, как следствие тяжёлых психических травм, полученных им во время участия в боевых действиях. Марк похоронен на гражданском участке Военного кладбища в центре Минска. Мама рассказывала мне, что бабушка Перла поседела за одну ночь после этого трагического события, и я помнил её только совершенно седой.
Доктор Каганова была рядовым участковым терапевтом в послевоенном разрушенном Минске. 3-я поликлиника, в которой она работала, находилась на улице Московской, а её участок располагался за железнодорожным вокзалом. Это были деревянные дома и 2-х этажные бараки.
13 января 1953 года статья в «Правде» возвестила о последней карательно-пропагандистской кампании Сталинской эпохи, вошедшей в историю как «дело врачей».
По всей стране к медикам стали относиться опасливо, особенно к врачам-евреям. На несколько недель опустели поликлиники и аптеки. Люди перестали верить людям в белых халатах. Столько лет идеологи стремились приучить людей лечиться, следить за здоровьем, за гигиеной — и вдруг оказалось, что рядом со словом «врач» стоит слово «убийца». И это была не единственная социальная проблема, связанная с «врачебным» делом. Не все упомянутые в статье врачи были евреями. Но обилие еврейских фамилий бросалось в глаза и пробуждало страсти.
Но жизнь после смерти "вождя всех народов" довольно быстро расставила всё по своим местам, и мама всю свою долгую врачебную жизнь пользовалась большим уважением как со стороны коллег, так и пациентов. Она была настоящим ДОКТОРОМ, хорошим диагностом и спасла здоровье, а иногда и жизнь многим людям.
Дом №6 по улице Розы Люксембург был выкрашен снаружи светло-жёлтой краской и в народе его называли "белым домом". В разрушенном до основания Минске это было фешенебельное жильё практически в центре города, с работающими водопроводом и канализацией, правда с печным отоплением.
Во дворе дома у каждой семьи был сарай, в котором хранили заготавливаемые с лета дрова и торфяные брикеты. Зимой печку топили каждый вечер и нужно было приносить топливо из сарая, а по утрам выносить золу из печки в мусорную яму, которая находилась во дворе за сараями. Воду нагревали и готовили еду на примусах или на керогазах. Раз в неделю напротив дома на два часа останавливалась автоцистерна и нужно было успеть купить керосин, чтобы его хватило до следующего раза.
Жили мы в одной квартире с бабушкой и дедушкой. Они отдали молодой семье отдельную комнату, а сами спали в проходной. Дом был ведомственный, принадлежал тресту, в котором работал дедушка. Большинство жильцов знали друг друга по работе и дружили семьями. В праздники устраивали танцы под радиолу во дворе. Прошло больше 50 лет, а я до сих пор помню фамилии некоторых наших соседей, большинство из которых были еврейскими: Екельчики, Энтины, Вайсманы, Берлины, Борейши, Дылкины, Городецкие, Коганы, Макаровы.
С того удивительного, сумасшедшего времени минуло много лет. Конец 50-х – начало 60-х… Оглядываясь назад, в прошлое, мне кажется, что это было самое счастливое время для людей, населявших шестую часть земной суши, называвшейся тогда Советским Союзом.
Дедушку Хаима я помню хорошо. Многие годы, до выхода на пенсию, он был главным бухгалтером треста швейной промышленности Белоруссии и пользовался заслуженным авторитетом у коллег. Он обладал отличными математическими способностями – в уме перемножал трёхзначные числа, решал сложные задачи. Я был его первым внуком и поэтому мне досталась значительная доля дедовой любви. По рассказам мамы в младенческом возрасте я заболел тяжёлой формой пневмонии, и врачи не исключали возможность печального исхода. Даже моя мама-врач почти поверила в это. И только дедушка ни на минуту не отходил от меня, держал на руках, чем-то всё время поил, и мы вместе победили болезнь. Дедушка научил меня читать, писать и считать. В пять лет, благодаря ему, я свободно мог читать любые тексты (даже газету "Известия", в которой, как водится, клеймили агрессивную Америку). Я родился 10 марта, и в 12-ю школу, находившуюся на улице Мясникова, недалеко от нашего дома, осенью 1957 года меня не приняли, поскольку мне не хватало шести с половиной месяцев до установленных правилами 7 лет. В детский сад меня и брата родители не отдавали, за что им отдельное спасибо. В один из тёплых октябрьских дней бабьего лета 1957 года, во дворе у бабушки Цили, я собрал вокруг себя группку таких же, как и я, мелких недорослей дошкольного возраста, и со всем возможным выражением читал жалисную детскую книжку (возможно, это было "Путешествие Голубой стрелы" Дж. Радари, одна из моих любимых книг). Мимо проходила соседка, учительница первого класса в 41-й школе, находившейся за Западным мостом. Она услышала моё чтение и спросила: "Кто научил тебя читать?". Я ответил, что дедушка, и она уговорила мою маму определить меня в её класс, где большинство учеников после полутора месяцев учёбы ещё не прошли до конца алфавит и еле читали по слогам, а дедушка взялся заниматься со мной, чтобы догнать класс по чистописанию, поскольку писать я умел только карандашом и печатными буквами, которые видел в книгах и в газете. С арифметикой у меня проблем не было. Я мучился с чистописанием и только благодаря ангельскому терпению дедушки Хаима, заставлявшего меня добиваться образцового написания, я через месяц догнал одноклассников в этой премудрости, и в итоге закончил 1-й класс на одни пятёрки (в первый и последний раз за школьные годы).
В это время дедушка Хаим перенёс первый инфаркт, и после восстановления был вынужден оставить работу по состоянию здоровья и выйти на пенсию. Дедушка привёл и записал меня в детскую библиотеку, что явилось для меня знаменательным событием – я впервые в жизни увидел стеллажи с множеством книг. С этого началось моё уважительное отношение к книгам. Хотелось прочитать всё что видели глаза.
Несколько раз дедушка брал меня в свой кабинет в тресте. Помещение находилось в Доме Правительства, где я впервые в жизни поднимался на нужный этаж не по лестнице, а на лифте, отделанном ценными породами дерева. Там же дедушка показал мне прародителя электронных калькуляторов – арифмометр "Феликс". Этот небольшой счётный аппарат стоял на столе и в плановом отделе, и в конструкторском бюро, и в бухгалтерии. Громыхая и звеня как старый трамвай, при умелом и грамотном обращении счётная машинка позволяла проводить точные расчёты с многозначными цифрами. «Феликсы» выпускали до 1979 года. С помощью счётной машинки гораздо легче было проводить операции умножения и деления больших чисел.
Летом 1959 года сбылась мечта нашей семьи, и нам выделили отдельную 3-х комнатную квартиру в новом доме в строящемся микрорайоне на тогдашней окраине города. Наша семья шесть лет стояла в очереди на улучшение жилищных условий поскольку, мы жили вшестером в двух комнатах в квартире с ещё одной семьёй. По тем временам это был очень маленький срок ожидания.
Улица Карла Либкнехта (Карлочка) была в те годы узкой, мощёной булыжником. Наш дом находился, что называется "по другую сторону железной дороги", то есть на окраине. Правда ещё дальше, за нашим домом, застраивался "хрущёвками" самый первый микрорайон города.
Дедушка Хаим прожил в новой квартире всего два года – второго инфаркта он не перенёс. Последний год жизни он посвятил младшему внуку, моему брату Лёне, который в 1960-м году пошёл в школу, и тоже с опозданием, поскольку он родился в конце декабря и на начало учебного года ему ещё не исполнилось 7 лет.
Самые яркие и тёплые воспоминания моего детства связаны с дедушкой Хаимом, с его любовью и заботой обо мне. Дедушка Хаим скончался 25 октября, а через 44 года, именно в этот день, 25 октября 2005 года родился мой внук Даниэль, что ещё раз символично подтверждает непрерывность жизни.
Бабушка была очень культурным, грамотным и начитанным человеком. Она постоянно что-то читала, была в курсе литературных новинок. Зная, что я интересуюсь военной тематикой, она посоветовала мне прочитать опубликованный в 1959 году роман Константина Симонова «Живые и Мёртвые» – одно из ярчайших произведений о событиях Второй Мировой войны в русской и мировой литературе. История нападения фашистской Германии и причины катастрофического разгрома Красной армии в 1941 году навсегда стали темой моего интереса к этим событиям.
Мы с бабушкой вместе ходили в кино. Я помню наши с ней походы в недавно построенный широкоэкранный кинотеатр "Беларусь" на нашумевшие в 1963 году кинофильмы: " Живые и мёртвые" и "Тишина". По её совету я прочитал повесть "Один день Ивана Денисовича" – первое опубликованное произведение Александра Солженицына, принёсшее ему мировую известность.
Бабушка Перла очень переживала за моё будущее и, конечно, хотела чтобы я получил высшее образование. Июнь 1967 года вошёл в мировую историю вместе с молниеносной Шестидневной войной.
В это время я сдавал выпускные экзамены в школе, был нацелен на получение медали. В нашей семье эти события при мне не обсуждались, и я ничего об этом не знал. Я собирался поступать в радиотехнический институт, куда, по имевшимся достоверным слухам, неохотно принимают евреев, поскольку выпускникам этого заведения предстояло работать на предприятиях, связанных с выпуском оборонной продукции, а советская власть не хотела доверять свои военные секреты "инвалидам пятой группы".
И вот я, после долгих размышлений и колебаний, подал документы в Минский радиотехнический институт. Это было второе самостоятельно принятое важное решение в жизни, определившее мою дальнейшую судьбу.
Во время учёбы в радиотехническом институте наше общение продолжалось – бабушка всегда интересовалась моими делами, радовалась успехам, переживала, если я получал плохую оценку на экзаменах. После моей женитьбы и рождения дочери бабушка Перла помогала в воспитании правнучки. Во время моей двухлетней службы в армии на Крайнем Севере мы регулярно переписывались – её интересовали мельчайшие подробности моей жизни в непростых условиях вдалеке от родного дома. К этому времени прожитые годы сказались на её здоровье, и 1 ноября 1977 года она ушла в мир иной.
Несколько слов о судьбе детей прадеда Мордуха.
Дочь Вера стала врачом, и долгие годы руководила больницей в городе Дзержинске Горьковской области.
Она вышла замуж за Якова Мойжеса, и в 1921 году у них родился сын Борис – участник ВОВ, награждённый орденом и медалями. После войны стал успешным учёным-физиком, доктором наук, работавшим в Физико-техническом институте под руководством академика А.Ф. Иоффе. В 90-х годах эмигрировал с семьёй сына Якова в США.
Вот что написала о сыне Мордуха Херузе Гирше, его внучка, моя троюродная сестра Анна Левина: «Гирш, так звали сына витебского раввина, был очень хорош собой – высокий, голубоглазый, с кудрявой шапкой пепельно-золотистых волос и нежно-розовыми бархатистыми щеками. Только в Гирше прадед Мордух видел своего наследника, мечтал, что сын тоже вскоре станет раввином. Зусе Бадхана из Петрозаводска раввин Мордух знал давно, о его дочке был наслышан и не имел ничего против того, чтобы с ними породниться. Гуте-Эське очень хотелось порадовать несчастного парализованного отца, сделать ему приятное, и она согласилась выйти замуж за Гирша Херузе. На следующий день после их свадьбы многочисленная родня со стороны жениха и невесты поехали фотографироваться...».
В этой семье родились сын Яков (1921 г.) и дочь Лия (1923 г.). Яков стал успешным военным врачом в Ленинграде. Он вместе с сыном Сашей эмигрировал в США.
Дочь Лия (в замужестве Свердлова) стала известным детским врачом в Ленинграде, и она также вместе со своими детьми Аней и Юрой после распада СССР проживала в США.
Самый младший сын раввина Мордуха Херузе – Иосиф родился в 1904 году. Участник Великой Отечественной войны, награждён орденами и медалями. Получил юридическое образование. Много лет был юрисконсультом Ленинградского кораблестроительного института.
Вот и всё, что я могу рассказать вам, дорогие потомки, о редкой фамилии Херузе.
Михаил КАГАНОВ
