В последние годы к нам в Могилёв, как и в другие города и бывшие местечки Беларуси, всё чаще приезжают туристы, чьи предки, (иногда ещё в третьем и четвёртом поколении), были родом из этих мест.
Обычно, первым вопросом таких гостей бывает:
– А сколько евреев сейчас живёт в Могилёве?
– Менее 1 процента населения города.
– А сколько евреев жило 100 лет назад?
– Около 50 процентов.
– Половина всего населения, да неужели? И что сохранилось от той старой еврейской жизни, которой жили наши предки до череды погромов, войн, репрессий, эвакуаций, эмиграций, репатриаций и ассимиляций XX века?
Отвечаем честно:
– Немного. Несколько десятков доходных жилых домов, несколько перестроенных синагог, несколько случайных экспонатов в музеях, ну и, конечно, разорённое еврейское кладбище.
Там, на кладбище, ждут Судного дня евреи, считавшие Могилёв с 16 века своим домом. Ждут дня, когда «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Даниил.12:2).
Кладбище, на котором похоронены евреи, в иудаизме считается святым местом. Каждое надгробие, каждое захоронение – неприкосновенны. Останки усопших должны навсегда остаться в том месте, где были преданы земле. И мы не будем тревожить покой мертвецов.
Для нас кладбище и его каменные «мацевот» («надгробия» на иврите) будут отправной точкой в рассказах о могилёвских евреях, волею судеб ожидающих «оживления во плоти в конце дней» в белорусской земле.
На еврейском кладбище перемешаны столетия, стёрты социальные и идеологические различия. Мы хотим рассказать то, что смогли узнать о людях, деятельность и достижения которых, были значимы для истории нашего города и нас, его жителей.
И в своих рассказах мы не будем придерживаться ни хронологической, ни топологической последовательности.
Больше нет выработанных столетиями правил захоронений, которые отличали кладбища иудеев. Над могилами одних стоят плиты с надписями на иврите или русском языке. Другие покоятся в общих могилах или даже под крестами захороненных сверху. Так уж у нас сложилось.
Мы хотим рассказать то, что смогли узнать о людях, деятельность и достижения которых, были значимы для нашего города и нас, его жителей.
Мы будем рады получить и опубликовать и Ваши истории о родных и знакомых, которые похоронены на Могилёвском еврейском кладбище.
Пишите нам на адрес: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
Помочь восстановлению кладбища Вы можете, перечислив благотворительный взнос
в белорусских рублях на счет:
ОО «Могилевская еврейская община»
BY64 BELB 3015 1104 3800 6022 6000
БИК (код) BELBBY2X
Почтовые реквизиты 212030 г. Могилёв, ул.Ленинская 16 В.
УНП 700578511
Или в долларах по ссылке:
https://www.gofundme.com/mogilev-cemetery-restoration-fund?fbclid=IwAR08PKMOyoZkgvGeusA_gGy8-tO_h1MxNrKLo3At1Efcz132wHbhVK1oYoQ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
ПОЧЁТНЫЙ ГРАЖДАНИН МОГИЛЁВА ШМАРЬЯХУ СЫН МОРДЕХАЯ ЦУКЕРМАН
Надгробие
Одно из самых красивых надгробий, сохранившихся на Еврейском кладбище Могилёва, было поставлено на могиле Шмарьяху сына Мордехая Цукермана.
Оно изготовлено из уральского мрамора резчиком по имени Исраэль Ауэрбах из Варшавы и украшено сложной резьбой с изящными архитектурными и растительными мотивами, дополненными барельефами с шестиконечными звёздами.
Эпитафия на надгробии не менее сложная и изысканная, чем декор. Форма обрамления текста на иврите напоминает свиток Торы. Этот образ должен свидетельствовать о набожности и образованности человека. Геральдический щит, заключающий традиционную аббревиатуру слов на иврите «здесь покоится», увенчан короной. Царская корона отмечает достоинство и мудрость умершего. Место расположения захоронения у переднего края кладбища рядом с могилами именитых людей и раввинов, также свидетельствует о высоком социальном статусе этого человека.
Имя мужчины зашифровано в форме акростиха – стихотворения, описывающего заслуги умершего, в котором начальные буквы строк образуют имя покойного. А дата смерти по еврейскому календарю 24 тишрея 5639 года (21.10.1878) зашифрована в «хроностихе» во фразе "как море велико горе". Для того, чтобы узнать это, необходимо высчитать численное значение букв иврита. Умер реб Шмарьяху в 1878 году в 61 год. [Перевод Давида Олега Лисовского].
Надгробие год назад упало. Раскололось. Мы собрали деньги на его ремонт. Сейчас резной мрамор очищают, реставрируют, склеивают, полируют, и к весне надгробие вновь будет стоять на своем месте.
Несмотря на то, что понимание текста эпитафии требует не просто умения читать, но и определённого специального образования, людей, способных её понять, в Могилёве те времена было немало.
Так, по данным Дембовецкого, в 1867 году в Могилёве имелось 35 синагог и 1100 еврейских магазинов, а из общего количества населения города 40 536 (20735 мужчин, 19801 женщин), евреев официально насчитывалось 17 038 (8499 мужчин, 8539 женщин).
[Опыт описания Могилёвской губернии в историческом, физико-географическом, этнографическом, промышленном, сельскохозяйственном, лесном, учебном, медицинском и статистическом отношениях / сост. [с предисл.] и под ред. А. С. Дембовецкого. – Могилёв, 1882-1884. т.2 с.27]
Воспоминания Иты Еллиной-Пинес
Интересные сведения о Шмарьяху Цукермане и его окружении можно найти в книге воспоминаний Иты Еллиной-Пинес «Моим потомкам», которая вышла в 1938 году в Израиле на иврите. (Перевёл эту книгу Давид Олег Лисовский).
Ита переехала в Могилёв семилетней девочкой в 1875 году и несколько лет жила у бабушки – жены состоятельного купца и филантропа Шмариягу Лурия. Через несколько лет её отец раввин, писатель, педагог, общественный деятель раввин Ехиель Мишель Пинес получил работу у Моше Монтефиоре и вся семья перебралась в Палестину. Таким образом, семья дочери рабби Шмарьягу Лурье осуществила его мечту перебраться в Эрец-Исраэль.
В конце жизни Ита написала подробные мемуары, в которых есть рассказ и о её жизни в Могилёве. Детские впечатления и опыт сохранили много бытовых подробностей коммуникации с людьми из различных социальных групп, различного вероисповедания, особенностей городской жизни Могилёва. В описаниях особое внимание уделено воспоминаниям о семье Цукерман – одной из самых богатых и влиятельных семей города второй половины XIX века.
Шмарьяху Цукерман был крупным купцом, банкиром, в частности, обеспечивал поставки продовольствия для русской армии во время русско-турецких войн 19 века. Как и большинство крупных еврейских предпринимателей того времени, Цукерман был хорошо образован, религиозен, занимался благотворительностью.
Путешествие в Израиль
По воспоминаниям Иты известно, что мужчины в семье Цукермана неоднократно путешествовали в Израиль. В те времена это были непростые и небезопасные поездки. Для того, чтобы уберечься от грабителей и разбойников, отправлялись в такие поездки большими группами.
Так, богатый‚ преуспевающий рабби Шмарьягу Лурье из Могилёва на Днепре пытался поселиться в Иерусалиме вместе с группой из 40 человек‚ но восстания бедуинов‚ опасности на дорогах и постоянные эпидемии заставили его вернуться в Россию. [Кандель Феликс Соломонович. «Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. С начала девятнадцатого века до конца Первой мировой войны. 1999. С. 13]
Надо уточнить, что прибывший в Иерусалим в 1832 году раввин Гилель Ривлин – двоюродный племянник и близкий ученик великого Виленского Гаона, был не только предком президента Израиля Реувена Ривлина, но также близким родственником (отцом жены) Шмарьяху бен Аарон Лурье из Могилёва.
Легенда рассказывает, что Шмарьяху Лурье посетил Израиль вместе с братом жены Шмарьяху Цукерманом. И это было необыкновенно опасное и героическое путешествие.
История приключений двух путешественниках – Реб Шмереле Цукермана и реб Шмереле Лурье в Израиль обросла различными легендами и вариациями. Какая из них ближе к истине, к сожалению, неизвестно. Но это и не так важно. Все они сходятся в том, что именно Цукерман и Лурье из Могилёва привезли в Иерусалим два сундука с огнестрельным оружием, которыми на протяжении почти всего XIX века «иерусалимская гвардия» защищала еврейскую общину города от разбойников и злодеев. И эти ружья или пистолеты защитники общины Иерусалима назвали по имени Цукермана и Лурье «шмерэлах».
«Шмерэлах» стали неоценимой помощью для «Шомерим» («Стражей») Иерусалима, до тех пор оборонявшихся от бандитов камнями, штыками, молитвами и каббалистическими амулетами.
В рассказе из религиозного еженедельника «Dei'ah ve Debur» от 5 марта 2003 г. дата событий указывается более ранняя, чем наши герои могли бы отправиться в самостоятельное путешествие, но, безусловно, что речь идет именно о них.
«Караван выходцев из Российской империи двигался по пустыне по дороге в Иерушалаим. Внезапно они услышали звук копыт скачущих лошадей. Вслед за облаком поднимающейся пыли, прямо перед ними показалась группа мародеров-бедуинов, размахивающих мечами и штыками.
Руководитель группы приказал каравану следовать за ним. Через сто метров грабители провели обыск. Добыча оказалась слишком маленькой. Как обычно в таких случаях, глава племени приказал лидерам эмигрантов: «Напишите письмо своим братьям в Йерушалаим, чтобы они прислали тысячу наполеонов в качестве выкупа.
Йосеф Лурия и Гилель Цейтлин, (тоже выходцы из Беларуси), подписали запрос, и один из бедуинов вышел. Тем временем путников отправили в лагерь племени.
На следующий день уже с восходом солнца холодным зимним утром рядом с домом рава Гилеля Ривлина, лидера ашкеназской общины в Иерусалиме, стояла задыхающаяся лошадь бедуина. В то время, реб Гилель, как раз с талитом и тфилином в руках направлялся в синагогу на молитву. Реб Гилель прочитал письмо поданное бедуином, и его глаза потемнели. Тысяча наполеонов! Где он мог взять их?
Затем Гилель вместе с бедуином направился в зал синагоги Элияху. Там он подошёл к реб Шмерелю Цукерману и что-то прошептал ему на ухо. Реб Шмерель немедленно снял тфилин и вышел. Он направился к членам отряда «Стражей».
Организация «Стражей» («Шомерим») была основана в 20-х годах 19 века евреями-репатриантами для защиты от грабителей и убийц. Cреди тех, кто её возглавил, называют выдающегося мудреца рав Йешая Бардаки, зятя реб Исроэля из Шклова, реб Г. Зеев Бубиса, сына раба Аврохома, даяна Шкловского, реб Носсона Нота, сына реб Менахем Мендель из Шклова и других. Эти герои и мудрецы-гаоны, как и остальные Стражи, выходили на улицу, вооруженные «кабанот» (праведными молитвенными намерениями) и «ихудим» (здесь: мистическими кабалистическими единениями святых идей и имен), которые разбивали головы убийц.
Вскоре «штаб Стражей» был заполнен вооруженными членами. Был разработан план по освобождению заложников.
Реб Гилель послал в банду «особого посланника», у которого в сумке были «деньги», вместе с бедуинами, в то время как пятьдесят один Страж тайно последовал за ними. Реб Гилель оставался в синагоге, чтобы рассказать историю о захваченных евреях и попросить всех читать благословение «Освобождающий узников», чтобы спасти их. Он также сообщил праведникам Иерушалаима о великой опасности и необходимости молитвы.
Та операция была не простой. Мужчинам приходилось осторожно следовать через пустыню обходным путём, чтобы не быть обнаруженным, при этом, не отрывая глаз друг от друга.
Через много часов они увидели лагерь бедуинского племени с захваченными путешественниками. Когда на горизонте появились бедуинский всадник и посланник с «деньгами», глава племени не смог сдержаться от радости. Он поскакал вперёд, чтобы поприветствовать их, и остановился. Стражи воспользовались возможностью, чтобы захватить его. Вождь поднял руки, сдаваясь, и приказал всаднику-бедуину немедленно сообщить всем пленникам, что они свободны. В сопровождении своего вооруженного сопровождения путники направились в Йерушалаим, где городские старейшины встретили их с молитвой «Освобождающий узников».
В течение многих лет Стражи использовали «руки с намерениями». Они выступали с ножом и мечом, дубинкой и топором против винтовок. И именно поэтому предпочитали метод внезапной атаки.
Но реб Шмерель Цукерман и его шурин реб Шмерель Лурия вооружили Стражей двумя винтовками, которые в их честь были названы «шмерелах». Позднее, к ним были добавлены дополнительные «шмерелахи» и боевые действия приобрели другой характер.
Спустя несколько лет религиозные евреи купили участок земли, где располагался тот самый лагерь бедуинов, чтобы построить на ней город Бней-Брак.
В 5635 (1875) делегация из Йерушалаима опросила многих основателей ишува, включая секретаря сэра Моисея Монтефиоре рава Меира Ауэрбаха из Иерусалима и других. Его целью было найти место, подходящее для строительства ферм. Когда они миновали район Бней-Брака, Рав Меир поручил им сказать благодарственную молитву за успех вышеупомянутой операции и спасение иммигрантов».
Исследователь Александр Непомнящий считает, что «шмерэлах» – это русские кремневые пистолеты «Тула»). Кстати, в его статье приведён другой вариант удивительной истории освобождения заложников. Тоже очень романтичный. [https://jewish.ru/ru/stories/chronicles/5077/?fbclid=IwAR3BB0dgr1VY1jPNpe4aroei5_hrHKomVfTo5rrw_hcxjY1v5HvpvYzkGxw]
«Когда стало известно, что «караван еврейских паломников по дороге из яффского порта в Иерусалим был захвачен бедуинами, которые теперь требовали за пленников колоссальный выкуп в размере тысячи золотых наполеондоров… Гонцу-бедуину сказали, что за неимением всей суммы часть выкупа будет отдана зерном и фруктами. Корзины с продовольствием погрузили на повозки. Сопровождать процессию и отдавать выкуп отправились два еврейских гвардейца.
Вышли ранним утром и под вечер добрались до бедуинского стана, располагавшегося в окрестностях нынешнего тель-авивского пригорода Бней-Брака. Бедуины окружили повозки, намереваясь разгрузить корзины, а глава клана вывел пленников и стал ждать денежной части выкупа. И тут, к изумлению разбойников, из этих самых корзин с фруктами и зерном, выкрикивая слова молитвы и паля из пистолетов, выпрыгнули бойцы «Иерусалимской гвардии». Бедуины в ужасе бежали. Пленные были освобождены».
Возможно, найдутся ещё какие-то исторические документы, которые позволят досконально изучить эту поразительную историю.
Благотворительность
Вместе с ещё несколькими обеспеченными семьями, принадлежащими к «аристократической среде местного еврейства» такими, как Ратнеры, Каганы, Лурия, Цукерманы организовывали социальную поддержку малоимущих, больных, нуждающихся, вкладывая средства в богадельни, больницы, учебные заведения и пр. Благотворительность распространялась не только на евреев, но и на других жителей города. [Аксельрод П.Б. Пережитое и передуманное. Книга 1. Издательство Гржебина. Берлин. 1923.С. 58]
Шмарьяху Цукерман имел усадьбу в центре города. Рядом располагались дома его дочерей, породнившихся с известными тогда семьями из других городов Беларуси. Одна из них вышла за рава Бен Сиона (Бенциона) Этлингера сына одного из известнейших лидеров немецкой ортодоксии раввина Яакова Этлингера (1798–1871) из Альтоны (Сейчас Гамбург). Зять ребе Бенцион стал не только родственником, но и другом Шмарьяху Цукермана. (Его прекрасное надгробие также уцелело, но о нём стоит поговорить отдельно). А вторая дочь «взяла мужа из семьи Симховича из Слуцка».
(Слуцк – город небольшой. Можно предположить, что именно из этой раввинской семьи Симхович происходила легендарная Роза Самуиловна – та самая, что руководила Еврейским учительским институтом в Вильно 20-х годов, а во время Второй мировой войны в Варшавском гетто организовывала школы и заботилась о бедных детях. Та самая Роза Симхович, которую герой Варшавского гетто доктор Эммануэль Рингельблюм называл «ангел на земле»). [https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B8%D0%BC%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87,_%D0%A0%D0%BE%D0%B7%D0%B0_%D0%A1%D0%B0%D0%BC%D1%83%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0]
Имя первой жены Шмарьяху и матери его двух дочерей – неизвестно. Второй его женой была Сорель-Това внучка Виленского Гаона – легендарного философа, религиозного и общественного деятеля из Вильно. Цукерман состоял в родстве и со знаменитым рабби Аароном Карлинером (1736-72 гг.), а также с крупным могилёвским купцом и филантропом Шмариягу Лурия, который был отцом матери Иты. Шмарьяху Цукерман приходился дядей матери Иты.
Подобные родственные связи свидетельствуют о высоком общественном статусе Цукермана. При этом, такой статус в то время обеспечивался в еврейской среде не только «заслугами» предков и материальным достатком, но и личными достоинствами человека и, прежде всего, глубокими знаниями еврейской традиции, неукоснительным соблюдением Галахи и участием в благотворительности.
[Галаха — еврейское религиозное законодательство, содержащееся в Библии, Талмуде и более поздней раввинистической литературе.]
Благотворительность — проявление сочувствия к ближнему в виде материальной и моральной поддержки, является одним из основных предписаний иудаизма. Высокий уровень социальной ответственности обеспеченных выходцев из еврейских семей объяснялся религиозным воспитанием и стремлением вести образ жизни, одобряемый и обществом, и религией.
Цукерман являлся Почётным гражданином города Могилёва. Известно, что в соответствие с Манифестом Императора Николая I «Об установлении нового сословия под названием Почётных Граждан» от 10 апреля 1832 года, евреи, «в тех губерниях, где им жительство дозволено, также могли возводиться в Почётное гражданство, но не иначе, как за необыкновенные заслуги». С 1865 года претендовать на причисление к потомственному Почётному Гражданству могли купцы 1-й гильдии, в том числе евреи. Вероятно, этой возможностью воспользовался и Цукерман. Статус Почётного гражданина, давал определённые права и свободу передвижения, относительно основной массы еврейского населения, что компенсировало повышенные налоги купца 1-ой гильдии. Наличие у Цукермана дворянского звания косвенно подтверждает и герб на надгробии.
Дворец Цукерманов
Вспоминая детство, проведённое в Могилёве, Ита рассказывает о детских играх в летней загородной резиденции, описывает дворец Шмарьягу Цукермана – «самый богатый дом в Могилёве, который располагался с обеих сторон улицы в центре города. Напротив городского сада стояла большая синагога, а с другой стороны банк Цукермана, а над ним был дом, в котором он жил со своей второй женой, Сорель-Товой». Сорель-Това «была внучкой Гаона из Вильно, мудрой, набожной, великодушной женщиной и меценаткой, но с гордостью, зная свою важность и процветание. Многое делала ради благополучия множества евреев, которые приходили в город на праздники, готовила им большое количество мацы и картофеля».
Помимо разнообразных описаний благотворительной деятельности Цукермана и его жены, (с которой девочка общалась больше), упоминания о пожертвованиях Цукермана есть и у Дембовецкого: «В 1830 в Могилёве была учреждена евр. богадельня на 20 кроватей ... С 1868 находилась при еврейской больнице в доме, подаренном Эдельманом, Шуром, Цукерманом и Ратнером».
[Опыт описания Могилёвской губернии в историческом, физико-географическом, этнографическом, промышленном, сельскохозяйственном, лесном, учебном, медицинском и статистическом отношениях / сост. [с предисл.] и под ред. А. С. Дембовецкого. – Могилёв, 1882-1884. т. 2 с. 28]
Девочку привлекал гостеприимный приём и невиданные угощения: «…Я всегда любила приходить в дом Цукермана, где нас принимали очень красиво. В особенности, когда нас угощали золотыми яблоками и виноградом, которые были у нас дефицитом, и не каждый состоятельный хозяин мог позволить себе приобретать такие дорогие плоды». Ей также запомнился необыкновенный интерьер дворца: «Как я писала ранее, я любила приходить в дом Цукермана, но не только из-за ценных плодов, но также, чтобы пройти по большим и длинным салонам. С обеих сторон на их стенах были зеркала от потолка до пола, которые были вставлены в золотые рамы, и мебель тоже была в соответствующем стиле… Там также было две очень большие вазы, сделанные в Китае, и каждый, кто видел их, удивлялись их красоте и изысканности…»
При всей деловой и социальной активности, семья была очень религиозной и строго соблюдала все законы еврейской жизни, некоторые из которых подробно описаны Итой в своих воспоминаниях.
Прямо во дворце в специальном помещении выращивались этроги – цитрусовые плоды необходимые для обряда праздника Суккот: «Для вазонов с этроговыми деревьями имелся отдельный зал, а большая Сука стояла между всеми этими комнатами».
[Cукка – крытое зелёными ветвями временное жилище, в котором, согласно библейскому предписанию, евреи обязаны провести праздник Суккот.]
Семена этрогового дерева Цукерман мог получить из Иерусалима от Шмарьягу Цукермана или другого родственника и знакомого, путешествовавшего в Израиль.
На камне, лежащем на главном входе, были высечены слова Псалома: «Если я забуду тебя, Иерусалим, – пусть отсохнет десница моя».
[Псалом 137 из Книги Псалмов Ветхого Завета или Теѓилим, 137:5].
Помощь еврейскому ишуву в Израиле, так же входила в число «правильных поступков» благочестивого еврея того времени.
[Ишув – собирательное название еврейского населения в земле Израиля].
Несмотря на то, что Цукерман занимался обеспечением воюющей российской армии, он осуществлял также и некие дипломатические миссии: «Во дворце Шмарьягу Цукермана (так как его дом действительно можно назвать дворцом) были выделены квартиры для генералов и вельмож, чтобы они могли жить там бесплатно. А после войны между Турцией и Россией, где было взято в плен много турецких генералов, Цукерман передал свой дворец им, и они все жили там, пока война Турции с Россией не прекратились».
Из дневника Хаима Авраама Шапиро мы знаем, что 9 августа 1877 года в Могилёв привезли пятьсот турецких солдат. Они были взяты в плен во время одного из первых крупных сражений русско-турецкой войны за крепость Никополь. 15 сентября 1878 г., спустя полгода после заключения мира, турецкие военнопленные были освобождены. [Журнал «JUDAICA PETROPOLITANA» № 2 2014 под редакцией д-ра И. Лурье, д-ра Д. Асафа и вступительной статьей А. Литина, Д. Харува; письма Йосефа Шапиро его внуку Гонену Иссару, воспоминаниям Михаила Шапиро «Мой путь в Израиль» // Еврейская Старина, №3 08.10.2017; воспоминаниям Лары Цинман).
Белоруски исследователь Юрий Глушаков пишет, что в Беларуси жили три турецких генерала. Один из них – Мустафа Гасан-паша жил в Могилёве. «Ферык (дивизионный генерал) Мустафа Гасан-паша был взят в плен в болгарском Никополи в июле 1877 года. Первоначально местом пребывания ему был определен Орёл. Там двум турецким генералом и их прислуге отвели три номера в отдельном коридоре гостиницы на центральной улице города. Но Гасан-паша всё равно проявил неповиновение, призывая аскеров отказываться от работы на русских. И упорного ферыка по представлению военного министра Дмитрия Милютина срочно перевели в Могилёв. В плену турецкий генерал-лейтенант получал 213 рублей в месяц, при средней зарплате русского рабочего примерно в 7-10 рублей». Вполне вероятно, что он мог жить во дворце Цукерманна. «...Гасан-паша любил в своих интервью рассказывать журналистам, что обязательно купит под Могилёвом пару поместий и заживёт как настоящий российский барин». «Сто сорок лет назад, до осени 1878 года, началось возвращение пленных на родину. Дивизионный генерал Гасан-паша накануне своего отъезда из Могилёва дал бал, на котором присутствовали представители администрации, дамы из высшего света и несколько офицеров, которые прибыли в Могилёв после фронта для лечения».
Библиотека Цукермана
Как у всякого учёного и обеспеченного еврея у Шмарьяху была роскошная библиотека. Известно, что дети и книги – главные традиционные еврейские ценности. И тот, кто думает иначе, просто плохо образован или плохо воспитан.
В библиотеке Цукермана были и ценные книги, доставшиеся в наследство от деда жены – Виленского Гаона, с его собственноручно сделанными пометками. Среди которых «Мехильта», с комментариями и собственноручными пометками великого дедушки.
[Мехильта – сборник текстов Галахи и Агады с комментариями].
«Отборные книги» из библиотеки известного филантропа и бизнесмена Шмарьяху Цукермана позднее были проданы зятем в знаменитую коллекцию иудейской литературы Фридланда. Свою бесценную библиотеку Фридланд при жизни передал в Имперский институт в Санкт-Петербурге, она размещена в Восточном институте Академии наук, где и находится сейчас, к сожалению, в довольно плохом состоянии.
[Лев Файвелевич Фридланд (1826-1899)— российский еврейский меценат, общественный деятель и коллекционер еврейских книг].
Часть книг также оказалась в ещё более известной библиотеке Шнеерсона.
Умер Цукерман от сердечного приступа в день праздника Симхат-Тора. По традиции, смерть в праздничный день свидетельствовала о праведности умершего. Материальной памятью об этом человеке стала синагога, носящая его имя.
Синагога Цукермана
В 1884 году в Могилёве в книге «Опыт описания Могилёвской губернии» составленной под редакцией тогдашнего председателя губернского статистического комитета А.С. Дембовецкого написано: «За Муравьёвским садом на правой стороне Большой Садовой встречаются: каменная еврейская синагога, отстроенная купцом Цукерманом на месте великолепного дворца, принадлежавшего митрополиту римско-католических церквей Сестренцевичу…»
Как так получилось, что дворец католического митрополита стал синагогой? На этот вопрос ответить несложно. Все документы уцелели. А вот почему памятная доска на здании об этом умалчивает, ответ получить сложнее.
После отъезда владельца дворца Богуш-Сестренцевича в Санкт-Петербург дворец сгорел, развалины его долго стояли бесхозными и перешли в собственность города. «Этот великолепный дом долго находился в развалинах, потом уступлен городу, от которого, вместе с землей, куплен Цукерманом». [Памятная книжка Могилевской губ. на 1861 год. Могилев. 1861. С. 32-ЗЗ]
В Приложении к «Хронике белорусского города Могилёва» Н. Гортынского: упоминается «...Каменная еврейская синагога на Ветреной улице, недавно отстроенная купцом Цукерманом из принадлежавшего митрополиту римско-католических церквей Сестренцевичу дома» и уточняется, что между 1856 и 1862 гг. «метрополичий дворец с землею еврею Цукерману был продан за 18 960 руб.»
Почему этот «старый каменный дом» был куплен по цене, значительно выше первоначально заявленной, мы можем только предполагать. Так, в «Могилёвские ведомости в номере 44 за 1856 год, что «Во исполнение Указа Правительствующего сената, от 4 прошлага сентября за № 43 307 назначен срок торга с преторжкою через 3 дня на продажу старого каменного дома вместе с землею, в количестве 1148 саженей и 1 арш., принадлежавшего митрополиту Сестренцевичу… Имущество это оценено в 10 000 руб.»
Дом был основательно перестроен, да так качественно, что стоит до сих пор. В здании была открыта синагога, названная по имени дарителя – «Синагога Цукермана». По воспоминаниям, синагога Цукермана была хоральной.
Старая фотография периода нацистской оккупации показывает, как изящно выглядел фасад синагоги до войны.
[История Могилёвского еврейства: документы и люди. Научно-популярные очерки и жизнеописания. В 2 книгах. Книга 1. Составитель А. Литин. Минск: Юнипак, 2002г. С. 101-102]
Кстати, на кладбище есть ещё одна могила, связанная с историей синагоги: тут похоронен Моше сын Шломо Берлин «шалиах цибур» синагоги Цукермана. «Шалиах цибур» (на иврите «посланник общины») – это руководитель богослужения, обладающий сильным голосом, нараспев читает молитвы в синагоге, которые затем повторяют за ним все прихожане.
В конце сентября 1917 г. в помещении синагоги Цукермана по улице Б.Садовая, д. 21. был открыт образцовый хедер (начальная школа для мальчиков) Х. Гелина.
[История Могилёвского еврейства: документы и люди. Научно-популярные очерки и жизнеописания. В 2 книгах. Книга 1. Составитель А. Литин. Минск: Юнипак, 2002г. С. 245]
Возможно, родственница этого самого Гелина, Бася Гелина содержала в послевоенные годы тайный миньян в собственном доме, располагавшимся на улице Плеханова, 28.
[ГАМО ф.2336 оп.1 д.4 л.91].
В 1929 году, несмотря на усилия могилёвских евреев, собравших более 1 500 подписей под заявлениями «об оставлении синагоги в их пользовании», советские власти здание отобрали. Сначала его отдали под кинотеатр, затем – на нужды профсоюзов, после – кустарям, «...обязав их в ближайшее время отремонтировать и обустроить её на культурные нужды».
[История Могилёвского еврейства: документы и люди. Научно-популярные очерки и жизнеописания. В 2 книгах. Книга 2.Часть 1. Составитель А. Литин. Минск: Юнипак, 2006г. С. 138-139].
Сейчас в бывшей синагоге по адресу Ленинская, 25 располагается СДЮШОР «БАГИМА» – школа гимнастики.
В 1991 г. в Могилёве появилось еврейское общество милосердия, переименованное затем в благотворительный центр. Оно размещалось рядом с синагогой Цукермана. Центр назвали «Хэсэд Барух» в честь купца Цукермана. Почему Барух? Потому что про знаменитого мецената, вкладывающего деньги в помощь малоимущим, строительство больниц, приютов и богаделен, спонсора учебных заведений помнили, а вот имя его забыли. Так и получился «Хэсэд Барух». Хорошо, что это слово имеет несколько значений, в том числе, «благословен». А подлинное имя Почётного гражданина Могилёва вспомнили, только когда каталогизировали кладбище.
Воспоминания показывают особенности жизненного уклада разных поколений наиболее богатых и влиятельных еврейских семей Могилёва во второй половине ХIХ века, претерпевающего в этот период большие изменения в связи с влиянием идей просвещения и изменением экономической ситуации. При ревностном соблюдении всех религиозных иудейских норм и правил, социальная изолированность отсутствует. Молодёжь получает широкое образование. Даже девочки наряду с традиционно мужскими предметами – ивритом и Пятикнижием, изучают светские предметы, языки, учатся в городских гимназиях, с удовольствием читают современные книги на идише и европейскую литературу, посещают театры и концерты, с удовольствием участвуют в городских праздниках.
События, описываемые Итой, происходят до череды кровавых погромов в Российской империи, проявления антисемитизма в учебных заведениях и быту, ещё не выглядят катастрофично, но воспринимаются девочкой болезненно.
Молодое поколение выходцев из ортодоксальных семей живо воспринимает социальные проблемы общества.
Элиэзер Цукерман
Так, один из родственников Цукермана – Элиэзер Цукерман (1852 – 1884), хорошо образованный и идеалистически настроенный молодой человек из не столь обеспеченной семьи, становится нигилистом, народником, а впоследствии одним из основоположников т. н. «еврейского социализма».
[Еврейский социализм – еврейские движения и партии, считающие социалистическое преобразование общества совместимым с национальным освобождением еврейского народа либо необходимым условием этого освобождения. К еврейскому социализму не относится участие евреев в социалистических движениях, не преследовавших специфически еврейских целей].
Известный социал-демократ, народник, марксист-меньшевик Павел Борисович Аксельрод в книге «Пережитое и передуманное» (Берлин, 1923 г.) писал: «Лейзер Цукерман – юноша из благочестивой, фанатически-консервативной семьи, не очень зажиточной, но по своим родственным связям принадлежавшей к аристократической среде местного еврейства, «был даровитый юноша, а его заставляли целыми днями сидеть за Талмудом. Ему прочили будущность большого учёного раввина, а он уже вкусил от древа познания, тайком почитывал произведения новой еврейской литературы, сам пописывал стихи, и посылал в газету «Гамелиц» на местных изуверов целые сатиры. Он чувствовал себя точно в темнице, жаждал доступа к образованию, но не знал, как освободится от оков родительских и своей богатой родни».
Таким образом, взгляды представителя следующего поколения Цукерманов были уже иными, религиозное обучение оторванное от реальной жизни, и строго регламентированная религией семейная обстановка тяготили Элиэзера. Первый его побег – попытка уехать для учёбы в более светское государственное училище «казенных раввинов» с помощью учителя гимназии Барановского, также описанный Аксельродом, не удался. Удивительно сейчас читать, но за помощью в «освобождении» молодых людей от родителей революционно настроенный учитель Аксельрод обращался тогда даже к местному «либеральному и хорошему» прокурору. Однако Лейзера и его друга «изловили в Гомеле и вернули под отчий кров».
Впрочем, следующий побег удался, и молодые люди вместе попадают в Киев. Там продолжается литературное творчество Элиэзера, начало которой было положено в литературном кружке самообразования еврейской молодёжи во время учёбы в Могилёвской гимназии.
Знание идиша, русского языка, обучение иностранным языкам и, особенно, полученные в детстве навыки приобретения знаний, делали несущественными языковые барьеры при путешествиях по Российской Империи и Европе.
Старшее поколение путешествовало, в основном, для решения деловых или семейных проблем или в религиозных целях (для посещения Святой земли, важных раввинов, могил цадиков и пр.).
Молодые энергичные люди, прежде всего из обеспеченных семей, рассматривали путешествия, как возможность вырваться из «затхлого местечкового быта», получить новые современные знания и возможности, активно, а не пассивно содействовать освобождению своего народа и своих сограждан от несправедливости, нищеты, унижения. Они стремились воплотить в реальную жизнь идеалы равенства и свобод, привитые им во время обучения теми методами, которые казались в то время оптимальными.
Элиэзер Цукерман печатается на иврите и идише в газетах и журналах Киева, Вены, Берлина, Цюриха. Многие из произведений Цукермана: стихи, проза, публицистика были напечатаны только после его смерти. Его литературная деятельность сочетается с революционной борьбой с царским режимом за социальную справедливость и национальное равенство.
Цукерман участвовал в создании в мае 1878 г. Агуддат ха-социалистим ха-‘ивриим (Союз еврейских социалистов) и, по мнению ряда исследователей, был одним из авторов его программы, которая призывала единомышленников идти «в народ» и вести пропаганду на идише.
В 1879 г. Цукерман по просьбе русских народников возвращается в Россию для издания в Петербурге подпольного журнала «Народная воля». В январе 1880 г. при штурме редакции оказал вместе с товарищами вооружённое сопротивление жандармам и полиции. Защищал печатные станки и литературу от уничтожения. Был осужден на восемь лет каторги. После пяти лет заключения был отпущен на поселение в Якутскую губернию, где покончил жизнь самоубийством в 1884 году.
Это было только начала поисков путей изменения положения еврейского населения в России, вылившееся в начале ХХ века во множество разнообразных политических течений, партий и движений.
О том, как это было в Могилёве можно также почитать в воспоминаниях другой одарённой могилевчанки из обеспеченной семьи могилёвской еврейской элиты – Хаси Шур (Шейна-Хася Мовшевна (Вера Фоминична) Шур /по мужу Долгополова (1861-1927) которая также начинала свою литературную деятельность в «кружке саморазвития», и также покинула свою семью в поисках свободы и справедливости совсем юной девушкой. [Воспоминания. Хася Шур. Курск. 1928. Издание автора.]
Воспоминания Иты Еллиной-Пинес, Хаси Шур, Павла Борисовича Аксельрода не единственные источники мемуарной литературы того периода. Так, ещё ожидают своего исследователя в Беларуси книги, написанные другими известными выходцами из Могилёва – Яковом Мазэ («Зихронот» в 4 томах Тель-Авив, 1936 г.) и Маркусом Коганом (Мордехай Гакоген) («Квар» 1923 г.) и другие.
Ита Елина-Пинс вспоминала, что когда она с семьей уезжала из Могилёва в Израиль «не осталось даже младенца в колыбели, кто не пошёл бы проводить нас до станции, которая была в двух часах от города, и несколько часов тянулась череда тех, кто нас провожал». Среди провожающих были представители семей: «Цукерман, Этлингер, Симхович, Ратнер, Шор, Эйдэльман, Эйдэльсон, Гаркави, Гурвиц и другие, и другие».
Некоторые из выходцев из этих семей были похоронены на кладбище города, и мы ещё расскажем об их судьбах и вкладе в историю Могилёва.
И пусть будет благословенна их память. Рефуа шлема.
Ида ШЕНДЕРОВИЧ
