Моя мама работала бухгалтером в бухгалтерии Витебского горпищеторга. Большинство работников бухгалтерии – женщины среднего возраста, за исключением, разве что, главного бухгалтера, «мужчины чуть старше среднего пожилого возраста». Женщины бухгалтерии были дружны и часто общались между собой. Через маму со многими из них я был очно и заочно знаком. Частенько слышал разговоры, что вместе с ними работает молоденькая рыжеволосая девушка, опекать которую они все считали своей «святой обязанностью». Девушку звали Лиля Попкова. Кстати, с младшей сестрой Лили, Алей Попковой, и племянником, Маратом Пташниковым, я учился в параллельных старших классах средней школы №3 города Витебска, и был с ними очень дружен. Но это потом. А пока…
Женский коллектив бухгалтерии горпищеторга был чрезвычайно взволнован радостным известием: их любимая Лилечка выходит замуж! И мужем её должен стать молодой и статный руководитель самодеятельности горпищеторга, руководитель «объединённого хора горпищеторга», руководитель ещё каких-то художественных объединений, Лев Шульман! Вся контора была страшно довольна и счастлива за свою любимицу!
И вот тот самый Лев Шульман стал настоящим кумиром юного коллектива отдыхающих в Малых Лётцах.
Во-первых, со Львом Шульманым нам разрешили ходить купаться на озеро через санаторий, что стало для нас ежедневным и основным удовольствием. Не возражали даже мои мама с тётей Лией.
Всё дело в том, что санаторий в то время был не «сердечным» (кардиологическим), как сейчас, а «лёгочным», туберкулёзным. Поэтому рекомендовалось на территории санатория пребывать минимально возможное количество времени и, тем более, категорически запрещалось покупать что-нибудь съедобное в расположенном на территории санатория продовольственном киоске.
Лев Шульман всегда быстрым шагом провожал нас по территории санатория к пляжу, где мы с огромным удовольствием купались, плавали, загорали…
Но вот однажды, когда жара стала воистину нестерпимой, Лёва подвёл нас к продуктовому киоску, купил каждому из команды и собственноручно открыл по бутылке пива… Я до сих пор отношусь к пиву без особого вожделения, скажем прямо, почти равнодушно, но прекрасно помню, с каким бесконечным наслаждением мы тянули в эту несусветную жару буквально по глотку этот чуть тепловатый и горьковатый напиток! Кстати, других напитков, типа лимонада, в киоске просто не было.
И ещё одно бесконечное удовольствие мы, пацаны, получали нещадно эксплуатируя другой безусловный талант нашего старшего товарища и друга: природный талант рассказчика и артиста…
Я появился в молодёжном коллективе, видимо, несколько позже других. При первом же нашем походе на озеро, остальная команда присоединилась к нам чуть позже, явно поджидая наше с Шульманым появление в кустах за первым поворотом. Они дружно высыпали на дорогу, солидно здоровались «Здравствуйте, дядя Лёва!» и тут же кто-то попросил: «Расскажите, пожалуйста, а что дальше было с Гарибальди?» Я даже слегка вздрогнул, так как, при всём моём неоконченном среднем образовании, даже представить себе не мог, какие приключения могли произойти с известным мне из школьных учебников итальянцем Гарибальди?
Но Шульман даже не поморщился, а только спросил: «На чём мы с вами вчера остановились?» Ребята напомнили ему окончание вчерашней истории, и Шульман в тот же момент, легко и свободно, даже ни на секунду не задумываясь, стал излагать свою бесконечную увлекательнейшую «детективную историю о приключениях итальянца Гарибальди в России»! Повторюсь, я тогда не очень увлекался дополнительной литературой, особенно по истории, но из школьного учебника вполне достаточно знал, кто такой Гарибальди и какова его роль в борьбе за освобождение Италии. Но то, что я услышал из уст Льва Шульмана, было для меня крайне удивительно и интересно, несмотря на полное противоречие с теми сведениями из школьного учебника, которые у меня были. История о Гарибальди продолжалась до самого пляжа на озере и на обратном пути домой. На следующий день «истории о Гарибальди» продолжались, только точки соприкосновения с предыдущими рассказами менялись, но ничто ни разу не повторилось! Поразительно!
Хорошо запомнилась ещё одна история, рассказанная Шульманым. Не помню, когда, в какой момент, нам стало известно, что Лев Шульман всю войну провоевал стрелком-радистом на борту штурмовика. Никаких особых деталей и подробностей своей боевой биографии он не рассказывал. Запомнился только красочный рассказ о том, как, когда они уже шли на Запад и базировались на одном из аэродромов Польши, их соседями по аэродрому стал женский бомбардировочный полк. Командиром полка была молодая и очень красивая, по словам Шульмана, женщина – майор. Рассказывал он о ней с большой теплотой, я бы даже сказал, с восторгом. Никаких подробностей этой истории не помню, но в последствии, когда я смотрел фильм Леонида Быкова «В бой идут одни старики…», а смотрел я этот фильм многократно, особенно, когда дело доходило до приёма «Поющей эскадрильей» двух лётчиц из соседнего женского истребительного полка, мне всё время казалось, что смотрю кадры воспоминаний Льва Шульмана об их общении с лётчицами женского авиаполка.
Надолго запомнился мне и «урок эстетического воспитания», однажды жёстко преподанный мне Шульманым. Как-то утром мы шли с ним по одной из двух улиц нашей деревни. Из распахнутого окна дома звучала хорошо знакомая мелодия знаменитой оперы.
– Знаешь, что поют? – спросил Лев. – Кто автор музыки? По чьему произведению написана эта великая опера?
Я отрицательно покачал головой и пояснил, что не люблю оперу, что пение при объяснениях героев мне кажется совершенно неестественным способом общения… И вообще, в своих пристрастиях я оперной классике однозначно предпочитаю лирические песни советских композиторов…
Лев заметно напрягся…
– Ты ведь из интеллигентной еврейской семьи? Да и в будущем, насколько я понимаю, не собираешься стать грузчиком в отделе вино-водочных изделий. Как же ты можешь не знать, что сейчас звучала всемирно известная ария «Кармен» из не менее знаменитой оперы «Кармен» композитора Бизе, и что написана она по одноименной повести великого французского писателя Проспера Мериме? Никто из считающих себя мало-мальски культурными или интеллигентными людьми не может этого не знать…
Мне стало стыдно за мою недостаточную интеллигентность. Я даже покраснел.
Вернувшись домой, я уже никогда не позволял себе уменьшать звук репродуктора или радиоприёмника, когда там звучали арии из опер или даже целиком транслировали знаменитые оперные произведения. Пошёл в библиотеку, и прочёл «Кармен» Проспера Мериме задолго до того, как шеститомник сочинений этого знаменитого француза оказался на нашей домашней книжной полке.
***
Закончился памятный сезон летнего отдыха в деревне Малые Лётцы. Все вернулись на зимние квартиры. Для меня настали вообще очень сложные и ответственные времена: окончание средней школы, поступление в ВУЗ, окончание Харьковского политехнического, получение назначения на работу на гигантский Ново-Краматорский машиностроительный завод, затем неожиданный перевод и начало работы в конструкторском бюро станкостроения города Витебска. Все эти годы мама тяжело болела, а потом рано ушла на пенсию. Её связи с подругами по бухгалтерии Витебского горпищеторга постепенно слабели…
Но яркого, бросского, удивительного Льва Шульмана я запомнил прочно и надолго. До сих пор отчётливо слышу его чуть хрипловатый голос, вижу его обаятельную улыбку.
После тех памятных встреч со Львом в Лётцах новые встречи были очень редкими, а сведения о нём – отрывочными, из случайных источников.
В те годы Лев Шульман был корреспондентом ТАСС по Витебской области, написал сценарий фильма, который готовился к экранизации на киностудии «Беларусьфильм». Как перспективный автор, был послан на курсы сценаристов в Москву. Там ему удалось увидеть в порядке учебного просмотра фильм «8 с половиной» Феллини.
Однажды летом мы встретились со Львом в районе Смоленского базара, где располагался одноэтажный деревянный дом их большой семьи. Его семья (жена Лиля с детьми) была где-то в отъезде, он был «один на хозяйстве». Пригласил меня к себе на читку фрагментов почти готового сценария. Я с удовольствием согласился. И получил истинное наслаждение от этих с поразительной логикой связанных увлекательных детективных историй. И снова удивлялся, откуда у него, человека абсолютно далёкого от милиции, так много убедительных детективных историй! Возможно, мы присутствовали при рождении нового советского Конан Дойля или Юлиана Семёнова. Но ведь Юлиан Семёнов был тесно связан с органами, а Лев Шульман с чекистами связан не был!
Лев с восторгом рассказывал о фильме Феллини, который посмотрел в Москве. Сведения об этом фильме были настолько засекречены в советских СМИ, что даже шёпотом говорить о нём было небезопасно. С не меньшим восторгом он отзывался и о подвиге, буквально ПОДВИГЕ, знаменитого кинорежиссёра Григория Чухрая, который возглавлял жюри Московского кинофестиваля, где демонстрировался фильм Феллини, и, не смотря на мощное сопротивление партийных чиновников и чиновников от культуры, присудил фильму Феллини главный приз фестиваля! Разумеется, и эти сведения о работе жюри кинофестиваля и персонально Чухрая, были для очень узкого круга лиц.
Вскоре для Шульмана наступили «чёрные» времена. Сначала, на волне борьбы с «космополитизмом», его уволили с должности корреспондента ТАСС по Витебской области и он устроился корреспондентом местной газеты «Вiцебскi рабочы».
Затем, когда вплотную пошли переговоры о принятии его уже готового сценария остросюжетного фильма к постановке на киностудии «Беларусьфильм», Шульману прямым текстом было сказано, что для «полного успеха» совершенно необходимо включение кого-то из руководителей киностудии в число соавторов сценария. Человек прямой и трудно «прогибающийся», Лев Шульман ответил резким отказом. Тогда сценарий хладнокровно сняли с производства.
Наши личные встречи с Шульманым становились всё реже и случайнее, у меня в те времена были совершенно другие интересы и увлечения, очень далёкие от литературы и тем более от музыки. Я только слышал, что в его семье растут два сына, которые стали людьми известными в витебских литературных и журналистских кругах.
На какую-то из встреч выпускников нашей школы Лев Шульман помогал оформить литературную часть вечера, но это уже по просьбе сестры жены Али Попковой. Аля и племянник жены Марат Пташников учились в параллельном элитном «В» классе нашей 3-ей школы.
Наше знакомство со Львом Шульманым было весьма кратковременным, но я хорошо запомнил яркого, интересного человека, всегда считал и сегодня думаю так же, что, не смотря на краткость нашего знакомства, он оказал весьма заметное влияние и на человеческую судьбу, и на жизненные взгляды ещё только вступающего в жизнь юного «мальчика Сени».
Семён ФРЕНКЕЛЬ
