Сегодня ДЕНЬ ПАМЯТИ ЖЕРТВ ХОЛОКОСТА.
Фрагменты из книги «Папка Холокост»
Эту историю рассказала Элла Михайловна Рухман. Она услышала её от двоюродного брата мамы – Линковского. Его жена Полина – была узницей Минского гетто. В их семье эту историю пересказывают, как легенду. Было так или нет, сейчас никто не подтвердит и не опровергнет.
Жил до войны в Минске старый еврей, который слыл среди людей предсказателем. Что ни говорил, всё сбывалось. Этот старик, также как и тысячи минских евреев стал в годы войны узником гетто. Однажды вечером он сказал: «Завтра, кто из вас сможет вырваться – убегайте. Будут стрелять, немцы отвлекутся на выстрелы, а вы пользуйтесь моментом. Кто не убежит – погибнет. Со стариками никуда не уйдёте, – говорил он молодым. – Убегайте сами».
Действительно, рано утром Полина, ей тогда было 15 лет, услышала стрельбу. Кто стрелял, она не знала. С мамой быстро пошла к лазу, который был сделан в ограждении гетто. Они воспользовались моментом и смогли убежать. Попали в партизанский отряд. Готовили еду для партизан, в медсанбате смотрели за ранеными. После освобождения Минска вернулись в город.
Впрочем, на войне случалось немало, действительно, труднообъяснимых историй. Да и, кроме того, каждый, кто выжил, считал, что ему помогло чудо.
***
Невестка Пучковых расстреляна в Богушевске 5 сентября 1941 года. Была учительницей в младших классах. Еврейка, вышла замуж за белоруса Анатолия Пучкова. Отец Анатолия – Филимон брак категорически не принял. Молодая семья ушла из дома и жила на квартире. Когда началась война, Анатолий был призван на фронт. Уходя, просил отца: «Жену и дочку сохрани. У тебя родня в деревне. Спрячь их». Отец и слушать его не стал.
5 сентября 41-го гитлеровцы устроили в Богушевске облаву и согнали всех на площадь. Искали, кто напал на немецких солдат. Сказали, если не найдут, расстреляют каждого десятого. Потом увидели, что на площади много евреев и им приказали выйти. Среди 87 евреев было 10 детей. В этой группе была Пучкова с маленькой дочкой и сестрой. Та приехала к ней из Питера на каникулы. Там она училась перед войной.
Филимон тоже был на площади, всё видел. Стоял, боялся даже пошевелиться. Характер у него был не сахар, жена Таиса с ним мучилась, но тогда не принято было разводиться. Дети были взрослые – сыновья на фронте. Младший Валентин ушёл, добавил себе год, он 1927 года рождения. Дочь Ольга работала в инфекционной больнице медсестрой, перед войной родила дочку и осталась здесь. Она активно помогала партизанам. Написали на дверях «Ахтунг, тифус». И немцы туда близко не подходили. В больнице была возможность лечить раненых партизан.
Когда в 1957 году стал вопрос о перезахоронении расстрелянных на площади, Филимон пришёл и попросил, чтобы его включили в группу, которая будет этим заниматься. У него спросили: «Чего вдруг?». А у меня там невестка и внучка лежит. Что у него внутри зашевелилось?..
У Пучковой были шикарные косы, когда разрыли могилу, по этим косам её узнали. А рядом маленькие косточки – дочка. Их перезахоронили на еврейском кладбище.
***
Виктора Кондратьевич Горовец – двоюродный брат легендарного летчика, героя войны Александра Константиновича Горовца. Виктор в Богушевске появился после фронта. До войны они жили в деревне Мошканы, это бывший Богушевский район. Сейчас там есть и улица имени Горовца, и хозяйство имени Горовца. Александр Константинович постарше был, он 1910 года рождения, у него с детства была мечта – «небо». Не знаю, как звали брата Виктора Кондратьевича, но был он женат на еврейке. Когда в 1939 году здесь появились беженцы с Польши, они рассказывали всякие ужасы, наслышаны об этом были все. Кто верил, а кто не верил. Уходя на фронт, брат Виктора Кондратьевича решил спрятать жену с детьми у своих родственников. Кто её выдал, есть разные версии. Но выдали и расстреляли.
***
Мои знакомые отдыхали в санатории «Плисса». Это Глубокский район Витебской области. Они много гуляли по окрестностям санатория. Места красивые, много озер, речек. И однажды набрели на старинное еврейское кладбище на окраине посёлка Плисса. Стали разглядывать древние мацейвы. И не обратили внимания, как к ним подъехал велосипедист. Увидев, что приезжие интересуются еврейской темой, велосипедист сказал, что недалеко от кладбища стоит памятник расстрелянным в годы войны евреям. Плисса до войны была большим еврейским местечком, здесь жило почти 500 еврейских семей.
Велосипедист показал, как пройти к памятнику и рассказал историю, кто и как этот памятник поставил.
Во время расстрела плисских евреев чудом спаслись три человека. Мужчина, девочка и мальчик. Судьба мужчины и спасшейся девочки неизвестна. Мальчик прятался в лесу и однажды его увидел белорус, живший на хуторе. Он подобрал еврейского мальчишку и прятал до тех пор, пока не смог переправить к партизанам. В отряде мальчишка воевал до самого освобождения.
В конце сороковых – начале пятидесятых годов через Польшу, мальчик, ставший уже мужчиной, уехал в Израиль.
Спустя сорок лет, он решил приехать в Плиссу, поклониться могиле родителей, предков. Но узнал, что памятника расстрелянным евреям нет, более того, по месту расстрела будет проложена дорога. Израильтянин ходил по высоким кабинетам и добился того, что дорогу стали прокладывать чуть в стороне от места расстрела.
Нужно было поставить памятник. Он нашёл красивый камень и нанял тракториста, чтобы перевести его на место расстрела.
Самое интересное мужчину, приехавшего из Израиля, ждало впереди: разговорился с трактористом, и оказалось, что тот – сын хуторянина, который спас его в годы войны.
***
Евреи жили в Россонском районе во многих населённых пунктах: Россонах, Альбрехтово, Краснополье, Юховичах, Клястицах, Горбачево, Янковичах...
В конце 19 века шесть еврейских семей поселилось в деревнях Заборье и Попов Луг. Для этого надо было специальное разрешение из губернии. Без него евреи могли селиться только в местечках. Возможно, где-то в архивах есть фамилии еврейских переселенцев. Занимались они, по всей видимости, ремесленничеством, мелкой торговлей, огородничеством. Возможно, арендовали сады, озеро. Всё было, как везде в черте оседлости.
В двадцатые и тридцатые годы дети уезжали в большие города, кто учиться, кто работать. На лето привозили детей к бабушкам и дедушкам. Также было и летом 41-го.
После начала войны уйти на восток из Россонского района практически никому не удалось.
В августе-сентябре 1941 года немцы и полицаи стали расстреливать местных евреев. Их под разные предлогами уводили из дома. Обратно никто не возвращался. В сентябре 1941 года в Россонах было организовано гетто. Оставшихся евреев сгоняли туда. Кто мог, прятался в лесах.
На остров на озере Волобы перебралась еврейская семья, жившая, скорее всего, в деревне Попов Луг (после войны Озерная, сейчас её нет, соединена с Заборьем). По всей видимости, добрались на остров на лодке. Конечно, очертания озера изменились за 80 лет, но сейчас до острова почти полкилометра. Скрытно это сделать невозможно, поэтому в деревне знали, куда делись евреи, но молчали. Пока было тепло, на острове были ягоды, грибы, в озере – рыба, беглецы жили в страхе, но без больших проблем.
Зима 41-го года была ранняя и очень суровая. На острове выкопали землянку, как могли, утеплили её. Озеро ещё в первой половине ноября сковало крепким льдом. Евреи ходили по деревням, доставали что-то из еды. Но долго так продолжаться не могло. Дети мерзли и болели. В землянке сделали небольшую печку и стали её топить. И хотя делали это ночью, дым над островом заметили полицаи.
Семью нашли и расстреляли. Не знаем, сделали это на острове или сначала отправили беглецов в Россонское гетто.
По непроверенным данным фамилия евреев, скрывавшихся на острове, была Хитровы.
***
Деревня Казаки небольшая. Находится недалеко от Витебска, в живописном месте. Рядом Зароновское озеро. В шаговой доступности проходит крупная автомобильная дорога, идущая из Витебска в сторону Полоцка. Так же совсем недалеко проложена железная дорога. Довоенных жителей по пальцам одной руки можно пересчитать, но никто из них не помнит женщины, которая в годы войны прятала еврея. Да и откуда им помнить, если самому старшему было 6-7 лет. Думаю, что если кто-то из тогдашних жителей и знал эту тайну, то держал язык за зубами.
Мой поиск оказался безуспешным, и я отложил записи в стол. И вдруг, услышал историю, которая заставила меня заглянуть в них снова…
Делал интервью с витебскими старожилами, беседовал с Аркадием Исаевичем Гауфманом. Он рассказывал мне о своём детстве, о родителях. Отец Исай Хаимович Гауфман работал шорником на Витебском маслозаводе. Когда началась война, завод эвакуировали на восток. Вместе с оборудованием Исай Гауфман посадил в теплушки и свою семью: жену, дочь и сына. А сам записался в народное ополчение и остался защищать город.
Когда немцы захватили Витебск, Исай Хаимович не успел уйти из города. В один из дней на улице его увидела довоенная знакомая, которая ещё в холостяцкий период жизни имела на него виды. То ли злость и месть за неудачную любовь, то ли другие причины толкнули на это, но женщина побежала к немцам и сообщила: «Юде, юде».
Исай Хаимович внешне не был похож на еврея, но его арестовали и доставили в концлагерь «5-й полк».
События тех лет восстановить сегодня невозможно, но узнала об этом Домна Орлова, жившая в деревне Казаки. Говорят, у Исая и Домны тоже когда-то была любовь. Но они разорвали отношения, ради семьи.
Домна поспешила в Витебск, и предупредила своего Саньку, так она звала Исая Гауфмана: «Держись, помогу».
Домна вернулась в деревню Казаки и стала собирать у односельчан подписи, что в лагере сидит хорошо знакомый им белорус Гофманский Александр Григорьевич. Уж не знаю, какие усилия и колдовские чары пришлось применить Домне Орловой, но подписи она собрала. Более того, убедила земляков, что «Санька», с которым она когда-то встречалась – белорус.
Коллективное письмо Домна Орлова отвезла в Витебск и передала коменданту концлагеря. Тот распорядился, привести арестанта к врачу. Чего проще, – думал комендант. – Прикажем раздеться, и всё станет понятным.
Но Исай Гауфман вырос в нерелигиозной семье и не был обрезанным. И внешне на еврея не похож.
«Ладно, пускай идёт к своей женщине», – решил комендант.
Так Исай Хаимович, или теперь уже Санька, оказался в деревне Казаки, где прожил с Домной Орловой всю войну.
После освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков особисты стали проверять тех, кто жил на оккупированных территориях. Исай Гауфман не сотрудничал с оккупантами, но и поверить на слово, что еврей остался живым на оккупированной территории, было тяжело. На всякий случай Исай Хаимович был поражен в правах и выслан на станцию Узловая Московской (ныне Тульской) области, где должен был отработать определённое время на стройке.
Вместе с ним на Узловую поехала и Домна.
Тем временем семья вернулась в Витебск из узбекского Андижана. Жить негде, довоенный дом сгорел. Поселились в подвале типографии, где до войны жена Исая – Мария Беленькая работала печатницей.
Исай повидался в Витебске с семьей, хотел приехать к ним ещё, но то ли Домна запретила, то ли сам не решился… Ждала-ждала Исая семья, а потом дочка случайно узнала, что живёт он на станции Узловая. Отправилась к нему дочь, а потом и жена с сыном.
Исай и Домна жили в одной комнатке бараке. Когда приехала дочь, сын и Мария Беленькая, пока ещё законная жена, все жили в этой одной маленькой комнате… Так продолжалось две недели.
Исай ходил к начальству, и наконец-то выделили ему ещё одну комнату в другом бараке.
Такая история любви…
Исай и Домна отработав положенной срок на Узловой, вернулись в Казаки. Исай был колхозным бригадиром, потом в соседней деревне – заместителем председателя колхоза «Сцяг социализма». Умер в 1959 году и там же и похоронен на кладбище Красного берега.
Аркадий ШУЛЬМАН
