Это было лет двадцать тому назад. Как сказал классик «Иных уж нет, а те далече…»

Время подкорректировала некоторые факты, но сути их не изменило.

…В Быхов мы ехали вчетвером. Я, Ида Шендерович, Наум Иоффе и молодая девушка из Германии.

Начнем знакомство с зарубежной гостьи. Зовут Юля. Она волонтер, приехала помогать католической общине Могилёва и по доброте душевной, а может, к этому подвигли её религиозные или другие побуждения, стала добровольной помощницей у еврейской общины. Два раза в неделю от благотворительной организации развозит обеды немощным старикам, бескорыстно занимается немецким языком с желающими и сама постигает русский. Многие молодые люди, живущие в Могилёве, и не только в нём, могли бы поучиться у неё милосердию.

Дорога от Могилёва до Быхова небольшая, по гомельскому шоссе чуть больше пятидесяти километров. От центра города приблизительно час езды.

Наум Абрамович Иоффе – один из тех, кто в начале 90­х годов способствовал возрождению еврейской жизни в Могилёве. Человек с большим жизненным опытом и солидными знаниями, в том числе и в юриспруденции, возглавляет одну из иудейских религиозных общин Могилёва и постоянно на слуху в начальственных кабинетах города и области. Думаю, за глаза о нём говорят, как о «несговорчивом еврее».

…Наум Абрамович сидел за рулем машины. В нередких поездках могилевчан, занимающихся еврейскими делами, он часть добровольно исполняет роль водителя.

Я сидел на соседнем сидении. Наум Абрамович рассказывал о том, как пытались на него надавить по разным вопросам, и что из этого вышло. И изредка прерывал «еврейский» монолог, высказываниями о дороге, о том, что «одел» колёса в зимнюю резину, а снега и мороза нет, хотя на календаре конец декабря.

Дела руководителя еврейской религиозной общины и водителя, во время нашей поездки, в нём органично сочетались.

Дорога до Быхова промелькнула незаметно. Мы въехали в небольшой, районный городок. Одноэтажные деревянные дома. Тихая, размеренная жизнь. На улицах выбоин больше, чем оставшегося асфальта. Ездят машины, велосипеды и лошади.

Здесь живёт 18 тысяч человек. История города богаче и внушительнее, чем сегодняшний день.

Быхов на протяжении веков, городу более 600 лет, был местом сражений, для кого-то заканчивавшихся воинской славой, для кого-то – бесславьем.

На гербе Быхова две пушки на красном фоне. Такая геральдика появилась потому, что ещё в XVI веке здесь в мастерских отливали пушки. Имя во многом определяет судьбу человека, а герб – судьбу города. Ничего случайного не бывает.

Во времена седой старины за Быхов сражались украинские казаки. Потом он стал камнем преткновения во времена русско-польской войны XVII века. В годы Северной войны на город обрушились новые беды. За него отчаянно дрались русские и шведы.

Настал черед войны с Наполеоном. И снова Быхов в центре воинских событий. В нескольких километрах находится деревня Сапежинка. О ней мы расскажем подробнее. В центре деревни скромный обелиск, на нём надпись: «9–12 июля 1812 года, в период сражения русских войск с французскими под Салтыковкой, здесь находился штаб Главнокомандующего 2­ой Русской армией генерала Багратиона».

Около памятника растут вековые деревья, как будто вставшие в почётный караул. На них большие, в декабре пустующие, гнёзда аистов. На краю деревенской площади – длинный деревянный дом. Три окна с южной стороны, два – с торца и кем-то отодвинутые метров на десять от входных дверей ступеньки. Восемьдесят пять лет назад здесь был хедер – начальная еврейская религиозная школа. Дом наполнялся детскими голосами, меламед (учитель) рассказывал о многовековой мудрости народа. После закрытия хедера, дом использовал колхоз для разных, в основном канцелярских, целей. Сейчас по его комнатам гуляет ветер, да иногда по ночам через разбитые окна забираются парочки, ищущие уединения.

Конечно, соседство воинского памятника и еврейской школы случайное.

Но, рассматривая фотографии, сделанные во время поездки, в который раз глядя на это соседство, мне показалось оно символичным. И местечко, и деревни вокруг него могут быть не только воинским, но еврейским музеем под открытым небом.

В Быхове к нам присоединился Семён Петрович Двоскин. Он авторитетный человек. С ним созваниваются, когда приезжают зарубежные евреи, к нему идут за советом, он присматривает за еврейскими памятниками.

Здесь жил его отец, дед, прадед. Семён Петрович говорит: «Быховским Двоскиным четыреста лет». Даже если слегка преувеличил, всё равно, среди коренных жителей, он самый коренной.

Скоро Двоскину исполнится шестьдесят. После школы, учился в институте, вернулся в Быхов, работал инженером, потом стал председателем пригородного колхоза «Революция». Эту должность занимал полтора десятка лет. Председателем был хорошим и с начальством умел найти общий язык. Многие с завистью смотрели на хозяйство Двоскина, а в начале девяностых, когда всё разваливалось, стали думать, как бы прибрать к рукам черепичный завод, который он построил. Семёна Петровича от должности отстранили, завод разорили, а в хозяйстве с тех пор началась чехарда с председателями.

Так завершилась династия председателей колхозов Двоскиных.

Руководил одним из хозяйств Быховского района отец – Пиня Симхович (или в обиходной речи Пётр Семёнович), до этого, служивший в отрядах «Смерша», бывший военный комендант города Стрей под Львовом. Был председателем колхоза дед – Симха Гилькович, до назначения, хорошо знавший молот и наковальню – работал кузнецом.

Кстати, один из первых фотографов Быхова – родной брат деда – Аркадий Гилькович. Было бы интересно найти его фотографии.

Колхозы в Быховском районе остались, а вот смены Семёну Двоскину нет. Фамилия продолжается в Израиле. Сын далёк от сельского хозяйства, его работа связана с компьютерными технологиями.

Двоскина в Быхове знают все, от мала до велика. Мы ездили по городу, останавливались, фотографировали. С ним уважительно здоровались, водители встречных машин сигналили.

Во время нашей поездки Семён Петрович взял на себя обязанности экскурсовода. Он интересуется историей и умеет хорошо рассказывать. Где-то на первый план, возможно, выходила фантазия, но без этого рассказ будет пресным.

Недалеко от въезда в Быхов стоит старинный замок, вернее, то что от него осталось. Стены видны с любой высокой точки города. Первые камни в фундамент замка были заложены ещё в XVI веке. Завершилось строительство при магнате Льве Сапеге.

История иногда делает странные зигзаги, как будто предупреждает нас о чем-то. В 90­е годы XX века, несколько помещений в старинном замке взял в аренду предприниматель, собиравшийся работать с древесиной, делать мебель. Ничего необычного в этом не было, если бы не фамилия предпринимателя – Сапего. Вряд ли знал он свою родословную, трудно сказать приходился родственником Льву Сапеге или нет. Но к фамильному имуществу относился без должного пиетета, вернее, без соблюдения правил пожарной безопасности. Случился пожар, и обвалилась крыша.

Но в XX веке это было не самое заметное событие, случившиеся в быховском замке.

В сентябре 1917 года в городе были помещены под стражу генералы русской армии Корнилов, Деникин, Марков, Лукомский, Эрдели, Романовский – 24 человека. Их разместили в двухэтажном доме, который когда-то строился для замковой прислуги. Здесь зародились основы и принципы Белого движения. (Помните, что на гербе Быхова изображены пушки!). Вслед за Корниловым пришёл в город Текинский полк и батальон Георгиевских кавалеров, которые по свидетельству историков и спасли генералам жизнь. Быхов они вместе покинули 19 ноября 1917 года.

Интересно, что в советские времена в одной из пристроек этого дома находился медвытрезвитель. От грустного до смешного всего один шаг, а в исторической перспективе расстояние и того меньше.

Если жители Быхова с богатой фантазией когда-то говорили, что в старинном замке живут приведения (а какой же замок без них!), то увидев ужасы и мучения людей осенью 1941 года, уверен, что даже приведения спешно покинули эти стены.

Фашисты сделали в замке гетто. Вся боль этого места выражена в нескольких строках официального документа.

 «В сентябре 1941 года по распоряжению коменданта орскомендатуры города Быхова обер­лейтенанта Мартуса было собрано в замок 4679 человек советско­партийного актива и советских граждан еврейской национальности, которые после семидневного пребывания в замке без куска хлеба и воды были на автомашинах вывезены за реку Днепр, в противотанковом рву расстреляны, причём детей до 10­12 летнего возраста не расстреливали, а переламывали им через голову позвоночник и ещё живыми бросали в противотанковый ров и зарывали в ров».

Это записано Комиссией по расследованию злодеяний немецко­фашистских захватчиков и их сообщников, которая работала в 1944 году по «горячим следам». Беспамятством тогда никто не страдал. Процитировал документы по книге «Гибель местечек Могилёвщины. Холокост в Могилёвской области в воспоминаниях и документах». Составителями стали Ида Шендерович и Александр Литин. Важное и необходимое (как лекарство от исторического беспамятства) издание. Подобные книги должны выйти в каждой области.

Ида Шендерович – историк, педагог, работает координатором еврейского общинного центра в Могилёве. Делает много полезных и интересных дел. Поражаешься её энергии, умению найти общий язык с самыми разными людьми. Наша поездка в Быхов состоялась благодаря её инициативе.

Мы ехали по дороге, по которой шестьдесят шесть лет назад людей отправляли на смерть. Кого-то везли к расстрельному месту на машинах (как указано в документах), а кого-то гнали пешком.

Даже бесснежной зимой места здесь красивые. Дорога поднимается вверх, дома стоят на высоких местах, а потом уходит вниз к Днепру, который здесь, уже набрав силы, чувствует себя повелителем округи. Только вряд ли в минуты прощания узники гетто замечали красоту…

После войны были сделаны частичные перезахоронения. Останки расстрелянных людей перенесли на Быховское еврейское кладбище. Поставили два памятника: отдельно женщинам, детям и мужчинам. Так требовал еврейский обычай – для мужчин и женщин есть свой ряд на кладбище.

Памятники на местах расстрелов появились только в последние годы, благодаря помощи английской семьи Лазарус.

Один из памятников стоит у дороги Воронино – Быхов. Здесь в противотанковом рву расстреляно более 4500 человек. Другой – у Ганькового рва. Здесь было расстреляно 252 человека. Архитектор Леонид Левин предложил сделать Мемориал из трёх памятных знаков. Один посвящён погибшим мужчинам, другой – женщинам, третий – детям. На одном – надпись, на каждом – магиндовид. От памятных знаков чёрные дорожки ведут к оврагу. Там лежат камни. Большие валуны и совсем маленькие камушки. Как старики и дети…

Часть камней из этого оврага жители уже растащили на хозяйские нужды. Страшное напрашивается сравнение. Если камни – символизируют людей, то вечного покоя им и здесь нет. Ограду вокруг памятника Семён Двоскин сделал сам. С финансами помогли местные предприниматели.

– К краю Ганьковского рва большой водой по весне вымывало кости расстрелянных, – рассказывает Двоскин. – Поэтому памятник решили поставить здесь. Расстреливали на другом краю рва.

Там тоже стоит памятный знак. Единственный в своем роде. На бетонных плитах, установлен большой камень. На нём чёрная гранитная табличка с надписью «Место расстрела». Этот знак Семён Двоскин установил за свои деньги. Он пенсионер, со всеми финансовыми последствиями. Но посчитал своим долгом сделать это благородное дело.

– Мой отец был в числе тех, кто расследовал преступления фашистов и их сообщников, – рассказал Семён Петрович. – И хотя он не любил вспоминать об этом, но я многое от него узнал. До войны в Быхове жило почти 10 тысяч евреев. Рядом с городом было много еврейских мест: Ново­Быхов, Сапежинка, колхоз имени Володарского, Барколабово. Евреи жили во многих деревнях. После войны, с фронта, из партизанских отрядов, эвакуации вернулось всего триста евреев.

После посещения еврейских памятников мы поехали к Мемориалу воинам 169­й стрелковой дивизии, освобождавшей Быхов.

Положив на алтарь победы свои молодые жизни, ребята, погибшие здесь, представители разных народов Советского Союза, не только отомстили врагам за невинно убитых, но и сломали хребет фашизму. Шесть офицеров и солдат, выходцев из Кавказа, Средней Азии, Украины, России посмертно были удостоены звания Героя Советского Союза. На вершине Мемориала бетонный многометровый гусляр играет во славу и в память о них.

Возводили Мемориал 169­й стрелковой дивизии всем миром. Находится он рядом с колхозом имени Дзержинского, которым в то время руководил Пётр Семёнович Двоскин. Пока строили, государственные комиссии принимали, торжественно открывали, знал он немало бессонных ночей. В первые годы часто приезжали родственники солдат и офицеров, в память о которых поставлен Мемориал. Сколько слёз здесь было пролито, сколько рюмок выпито!

– Куда поедем дальше? – спросил Наум Абрамович.

– В Сапежинку, – ответил Двоскин.

Название деревни легко объясняется: «Сапегова жинка». Эта деревня принадлежала жене Льва Сапеги. В XVIII веке сюда привезли 30 еврейских семей из Галиции. Они работали на Быховский замок. Были скорняками, сапожниками, портными, бондарями, кузнецами, выращивали овощи, фрукты.

– Весь наш род отсюда из Сапежинки, – сказал Семён Петрович. – Только мы здесь жили раньше, чем привезли евреев из Галиции, – уточнил он.

Приехали в деревню. У колодца, ограждённого штакетником, выкрашенным в весёлый жёлтый цвет, Двоскин попросил остановить машину.

– Сюда фашисты осенью 41­го года согнали евреев Сапежинки. Выбрали 27 мужчин, отвели в поле и расстреляли. Рядом с этим местом после войны построили льнозавод. Когда копали котлован под фундамент, находили человеческие кости. Надо бы и здесь поставить мемориальный знак.

Мы проехали по деревенской улице. Остановились у неприметного дома. Покосившийся забор, лужа и кот, который, испугавшись нас, спрятался под крыльцом. Семён Петрович вышел из машины и сказал:

– Здесь стоял дом моего деда.

Эти слова, имеющие для Двоскина особый смысл, стали прелюдией к романтическому рассказу.

– В Израиле сын познакомился с девушкой. Стали встречаться. Я спросил, как фамилия девушки. Сын ответил: «Дрибинская». В Сапежинке, у нашего соседа была такая же фамилия. Через несколько дней звонит сын и говорит, что девушка, с которой он встречается, внучка этого человека. Прошло какое-то время, они поженились. Я представить не мог, что такое может быть.

На всех интернер­сайтах, призывающих туристов посетить Беларусь, указывается, что в Быхове есть две достопримечательности: старинный замок и древняя синагога. По своей сохранности синагога мало, чем отличается от замка. Чтобы представить себе какой она была, приведу несколько строк из интернетовского путеводителя: «Быховская синагога – одна из немногих, сохранившихся в Беларуси синагог оборонительного типа – построена в 1634 году в стиле барокко. Размер 20 х 21 метр. Толщина стен около 2 метров. Особенностью композиции является круглая угловая башня. Она придаёт постройке крепостной характер. Разбивка окон на значительной высоте и бойницы в аттиковом ярусе тоже свидетельствуют об оборонном характере постройки».

– После освобождения Быхова от фашистов в этой синагоге нашли большое количество обуви, – рассказала Ида Шендерович. – Ночью её вывозили на грузовиках. Пришлось сделать несколько рейсов. Откуда взялась обувь в синагоге – сегодня можно только догадываться. Или она принадлежала узникам гетто, или фашисты завезли её, чтобы устроить показуху – благотворительную акцию, раздачу населению.

В то время синагога была почти на метр выше и под крышей. Судя по фотографиям и воспоминаниям жителей Быхова, усиленно разрушаться синагога стала в девяностые годы. Этот процесс продолжается и сейчас, когда власти говорят о привлечении туристов, о достопримечательностях. Чем больше об этом говорят, тем сильнее разрушается и замок, и синагога.

Двоскин сказал, что примерялся к реставрации синагоги. Надо 600 – 700 тысяч долларов.

В Быхове было несколько синагог, в том числе и сравнительно небольшая – «для богатых». Так называли её горожане, и такое название сохранилось для истории. В послевоенные годы в здании сделали склад и хранили соль. Наверное, таким образом, пытались вытравить религию. Соль въелась в стены, потолок. Недавно у здания появился новый хозяин. Деловой человек решил здесь сделать «Пиццерию». Пришли строители, появилась техника.

Семёну Петровичу несколько раз звонили из дому. Там уже собрались люди и ждали нас. Такие встречи называются «Тёплый дом». Собираются немолодые люди. Общаются, обсуждают проблемы, рассказывают о детях, внуках, встречаются с приезжими гостями. На встречу пришло человек десять. Семён Петрович познакомил нас с земляками.

Первого представили пожилого, но достаточно бодрого человека.

– Познакомьтесь, – сказал Семён Петрович. – Москалик Шевель Семёнович, ему 93 года. После войны работал в Быхове начальником уголовного розыска.

Из рассказа самого Москалика и его земляков, а в маленьком городке все знают друг о друге, я понял, что был он хорошим милиционером, смелым человеком, не раз учувствовал в задержании бандитов, в послевоенные годы их немало скрывалось в лесах и деревнях района. Но в 1952 году Москалика уволили из органов внутренних дел.

– За что? До сих пор не пойму, – сказал он.

– Вас уволили, как Шевеля Семёновича, – ответил кто-то ему.

За столом было оживленно и весело. События многолетней давности, даже те, которые тогда беспокоили и приносили бессонные ночи, воспринимались уже по-другому.

Аркадий ШУЛЬМАН