В небольшой городок, а когда-то еврейское местечко Куренец Вилейского района Минской области, мы ехали к одному из старейших жителей Беларуси Шубертию Семёну Иосифовичу. Ему 105 лет. Живёт в красивом и уютном доме, который перестраивал сам. Километры от Минска до Куренца пролетели незаметно. Вадим, работающий в Минской еврейской благотворительной организации «Хэсэд Рахамим», рассказывал о своих подопечных, он курирует жителей области, рекомендовал интересных людей для следующих интервью. Их немало, и, безусловно, хотелось бы встретиться с каждым. Семён Иосифович тоже подопечный Вадима, он ехал проведать его и вручить ханукальный подарок.

Журналисты и различные делегации – нередкие гости в доме Семёна Иосифовича. Интересно встретиться, поговорить с этим человеком. Они советовали непременно побеседовать с ним. Конечно, время берёт своё. Особенно в таком почтенном возрасте, и Семён Иосифович стал уже не тем разговорчивым человеком, которым видели его совсем недавно.

Может, в доме и устали от посетителей, но нас встретили хорошо. Я начал разговор с обычных вопросов, интересовался анкетными данными. Мог бы познакомиться с ними и в документах, но хотелось наладить контакт с собеседником. Тем более со 105-летним человеком встречался впервые.

– У меня два имени, – рассказал Семён Иосифович, – Самуил – по-еврейски, – а в послевоенной жизни я – Семён. И фамилия у меня была Шуберт. Теперь стала Шубертий. Я родился на Украине в 1918 году. Мы жили в деревне Кануны, это Житомирская область.
Семён Иосифович несколько раз повторил мне: «Говорите громче, громче». А его дочь Алла Семёновна Жук, которая была рядом во время записи интервью, объясняла мне, что отец плохо слышит, и дублировала многие мои слова.
До 101 года он жил один. Жена умерла уже много лет назад. Сын живёт и работает в Украине. Дочь – Алла Семёновна Жук (фамилия по мужу) – преподавала в Вилейской гимназии французский язык. Пару раз в неделю приезжала к отцу: готовила, убирала. Семён Иосифович сам разогревал еду, ухаживал за собой. Причём ни разу за все годы от него никто не слышал жалоб или нареканий. Когда говорят о достойной старости, надо вспоминать о таких людях, как Семён Шубертий.
Я спросил про идиш, на котором говорили дома родители Семёна
Иосифовича, и сказал несколько предложений на идиш. С той громкостью, с которой прежде он не слышал моих слов. Семён
Иосифович улыбнулся в ответ, первый раз за время нашего разговора, и начал рассказывать про родителей.
– У нас был свой дом. Отец работал в сельском хозяйстве. Вся семья много работала. Были лошадь, корова. Жили неплохо. Мать Розалия, Роза – домохозяйка.
– В семье было много детей? – спросил я.
– Пятеро, – ответил Семён Иосифович. – Мария – самая старшая, потом я, потом Геня, Соня и Ида.
В разговор вступила Алла Семёновна. Она может быть биографом семьи. Вероятно, отец не раз рассказывал ей про своих родителей, и слышала, как он рассказывал другим о родительской семье.
– Родители были религиозные люди. На Песах с чердака доставали специальную посуду. Моя бабушка была очень большая мастерица по готовке еды. Выпекала булки, разные вкусные вещи. На свадьбы пироги пекла. Мацу в доме делали сами.
Фамилия родителей Семёна Иосифовича – Шуберт. Но в послевоенные годы ему посоветовали придать ей не такое ярко выраженное еврейско-немецкое звучание. Тем более, Семён Иосифович был в плену. И он стал Шубертий.
Но Семён Иосифович, привыкший всю жизнь работать, и после ста лет не мог сидеть без дела. Зимой выходил чистить двор от снега.
Столетний юбилей праздновали в местном кафе, и женщины приглашали его танцевать. Семён Иосифович отзывался на все приглашения.
Пару лет назад он заболел ковидом. Лежал в Вилейской районной больнице. Мало кто верил, что поднимется, даже врачи разводили руками, мол, ничего тут не поделаешь. Но встал Семён Иосифович с больничной койки и вернулся домой.
– Какие самые ранние воспоминания сохранились в вашей памяти? – спросил я у Семёна Иосифовича.
– До 4-го класса ходил в школу, которая была в нашей деревне, потом в другую деревню ходили пешком за несколько километров в 5, 6 и 7 классы. На зиму родители снимали квартиру там.
– Ты расскажи про голубей. Когда был голод в 1936 году, – напомнила отцу Алла Семёновна, которая очень хорошо знает его биографию. Она много раз слышала эти рассказы.
– На отшибе за деревней ветряная мельница стояла, – стал рассказывать Семён Иосифович. – С большими крыльями. Мы постоянно голодные были. Пошли к ветряку, верхняя дверка была открыта. Один мальчишка стоял внизу, второй залез ему на плечи, схватился руками за дверцу и залез в ветряк. Там было много птиц, особенно когда крутились
крылья мельницы. Мой друг их ловил и сбрасывал нам. Мы голубей сразу прятали в мешок. Потом побежали домой. Сами, без взрослых зарезали голубей и стали их чистить, варить. И сами наелись, и других накормили.
– Какую школу вы закончили: русскую, украинскую, еврейскую?
– Украинскую. В деревне была одна школа. Закончил 7 классов. Потом поехал в медицинский техникум учиться в Житомир.
– В деревне жили все украинцы, но были две семьи еврейские: Шуберт и Бараш, – рассказывает Алла Семёновна. – Между собой дружили, тем более были родственниками. Бараш – это папиной мамы брат.
Мир тесен. Нынешний представитель организации «Джойнт» в Беларуси Алекс Шмит дружит с правнуком этого самого Бараша. Между прочим, после рассказов Алекса Шмита о Шубертии я и приехал к нему. Правнук Бараша живёт в Израиле. Он передал в подарок Семёну Иосифовичу тёплые мягкие сапожки. Привезли из Иерусалима в подарок и красивую хамсу.
Алла Семёновна повесила её в красный угол. В православных домах в красных углах находятся иконы.
Семён Иосифович завершил учёбу в медицинском техникуме и пошёл служить фельдшером в Красную Армию. Семья оставалась жить в деревне в Житомирской области. Две еврейские семьи, жившие в этой деревне, или не спешили, или не могли эвакуироваться. Всё же деревня не город, а может быть, не понимали, что фашисты будут зверствовать.
Семён Иосифович обо всём, что случилось в родной деревне, узнал после войны.
Старшая, Геня, успела уйти на фронт, служила медсестрой.
Когда в Кануны пришли немцы, мать работала в поле с дочками. Украинская девочка прибежала из деревни и говорит: «Там немцы, не идите туда». Сёстры Соня и Ида остались в поле, спрятались. Потом их прятали местные жители, и они остались живы.
Сейчас Соне сто лет. Живёт она в украинском городе Ровно. Мир меняется каждый день, и происходят события, невероятные ещё вчера. Столетняя женщина прислала по телефону видеопоздравления с Ханукой своему стопятилетнему брату. Безусловно, ей помогли это сделать правнуки. И телефон, на который пришло поздравление принадлежит Алле Семёновне. Но всё равно, сам факт – потрясающий.
Маму Семёна Иосифовича расстреляли. Немцы или полицаи приказали ей: «Одевай самое лучшее, и поедем. Бери с собой ценные вещи». Она спросила: «Зачем поедем?». «На работу», – ответили ей. Для чего на работу надо было надевать лучшие одежды, было непонятно. Ценных вещей в доме не было. Но она надела лучший наряд. Повезли в районный центр, там два дня издевались над ней и расстреляли.
Отец Семёна Иосиф оставался в деревне, люди помогали, прятали его по очереди, часто рискуя жизнью. Семья Шуберта была очень уважаемой. Иосиф был щедрый и добрый человек. В голодные годы делился с людьми картошкой. Даже был такой случай – Соня, сестра Семёна рассказывала. Ей купили сапожки. Она радовалась, танцевала в них, и вдруг приходит к ним соседская девочка, это было в начале зимы, босая. И Иосиф ей отдал сапожки своей дочери. Соня плакала. Отец сказал ей, что соседская девочка замёрзнет, а тебе со временем новые купим сапожки.
В 1944 году, незадолго до освобождения, Иосифа выдала какая-то подружка полицая. За ведро самогона. Иосифа расстреляли. Вывели за деревню и сказали: «На, съешь, кусок хлеба перед смертью». Он ответил: «Не буду». Выстрелил полицай, попал в руку. Иосиф говорит: «Стреляй в сердце. Не умеешь стрелять». Потом выстрелил другой полицай. И убил Иосифа. Ночью люди тайно похоронили его.
Соня две зимы пряталась в стоге сена, отморозила ноги. Люди приносили тёплую одежду, еду.
– Где вы были во время войны? – спросил я Семёна Иосифовича.
– В 1939 году меня призвали в армию. В 1941 году, осенью, должен был демобилизоваться. Тут война. В Латвии встретил войну. В первый же день уже перевязывали раненых в медсанчасти. Немецкие самолёты летали, бомбили.
– Вы уникальный человек, – сказал я.
– Уникальный? – с удивлением переспросил Семён Иосифович и стал рассказывать. – В меня стреляли два раза. Один раз меня чуть не растерзали заживо как еврея.
Я в медсанбате служил. 1941 год. Шли на помощь Ленинграду. Дошли только до реки Волхов, немцы заняли центральную дорогу, на той стороне реки построили окопы. Перерезали нам путь. Сколько раз под пулями был, что-то мне помогало, не знаю, я выходил живым.
В боях под Ленинградом часть, в которой служил Семён Иосифович, попала в окружение. Пытались прорваться и попали в плен. Как он, еврей, выжил в немецком плену? У него был один шанс из тысячи. Хотели расстрелять, затерялся в колонне военнопленных, не выдал никто из сослуживцев. Потом оказался однофамильцем немца, с которым вместе работал на шахте в Германии, и тот, по всей видимости, только поэтому решил не выдавать его гестапо. Был Семён Иосифович физически крепкий. Его не сломали ни голод, ни изнурительная работа. Он, пройдя сквозь годы плена, вернулся в строй.
– Немцы не знали, что вы еврей? – спросил я.
Ответила дочь Алла Семёновна. Этот вопрос тоже неоднократно задавали её отцу.
– Знали. Когда вели пленных через какую-то деревню, там гарнизон стоял, немцы завтракали. Один немец показал на отца и говорит: «Юда». Уже стрелять собрался. Другой остановил его: «Дай позавтракать. Не мешай. Потом. Никуда он не денется». Так Семён Иосифович остался жив.
Потом из концлагеря послали на шахты в Германию работать.
– Только ранен был там. Что-то упало на меня в шахте. Я уголь копал. Прикрепили меня к одному немцу. Шуберт была его фамилия.
– Фамилия того немца такая же, как и у вас? – переспросил я. – Какое совпадение. А тот Шуберт знал, что вы еврей?
– Знал.
Разговор получался большим, обстоятельным. Семён Иосифович устал, и к беседе всё чаще подключалась его дочь.
– Потом их отправили на ферму работать, там уже, как отец рассказывал, было немного лучше. Хотя работы и много тяжёлой – в вагонетках перевозили навоз, но зато и еды больше давали. Папа с работой справлялся.
– Семёна Иосифовича освободила Красная Армия?
– Сразу после проверок, а их было немало, особисты сначала не верили, что еврей, пройдя через концлагерь, мог остаться живым. Когда убедились, что всё рассказанное правда, отправили Семёна Иосифовича на фронт. Служил в медсанчасти фельдшером.
– Где встретил Победу?
– В Германии. Недалеко от Берлина.
После Победы воинскую часть, в которой служил Семён Иосифович, передислоцировали в Гомель.
– Там отец встретил мою мать, она работала учительницей, – продолжает рассказ Алла Семёновна. – Они буквально три дня были знакомы, часть переводили в Минск, и решили пожениться.
– Всего три дня были знакомы? – переспросил я.
Алла Семёновна засмеялась.
– Прожили хорошую жизнь. Моей маме повезло, что она вышла замуж за такого человека, как мой отец. В доме делал все работы, помогал маме по хозяйству.
В Минске Семён Иосифович, уже после демобилизации, работал одно время на должности врача. Там в 1946 году родился их старший сын Георгий. Сейчас живёт в Запорожье. Перед выходом на пенсию работал проректором медицинского университета. Регулярно звонит в Куренец. К сожалению, сейчас не может приехать навестить.
В Минске молодой семье тяжело было жить. Послевоенное голодное время. Помощи ждать не от кого. Семён Иосифович пошёл в облздравотдел и сказал: «Переведите меня на работу в деревню. Я там не пропаду». Все стремились из деревни в город. А он – наоборот. Долго перевода ждать не пришлось. Его направили в Нарочь (бывший Кобыльник) на должность врача. Там семья прожила три или четыре года. Родилась в 1949 году Алла Семёновна.
– Папа узнал, что освобождается место фельдшера в амбулатории в Куренце, – рассказывает Алла Семёновна. – Поехал посмотрел, ему понравилось. Раньше Куренец был еврейским местечком. Евреев после войны оставалось мало, однако ещё были. И его сюда перевели. Дом купили у того же фельдшера.
Семья приехала на новое место, обосновалась. Через какое-то время Семён Иосифович увидел, что купленный дом гниёт: грибок съел четыре нижних венца и поднимается дальше. Что делать? Денег на ремонт не было. Очень нервничал. Буквально места себе не находил: из-за того, что ошибся в покупке, из-за того, что его фактически обманули.
Когда люди из той деревни, где он прежде работал, узнали об этом, пятеро мужчин приехали в Куренец и сказали: «Мы отремонтируем дом. Ничего платить не надо. Только кормите нас и дайте место для ночлега».
Как Семён Иосифович относился к людям, так в сложную минуту жизни они отнеслись к нему.
– Расскажите про свою работу фельдшером в Куренце, – попросил я.
Семён Иосифович стал активно рассказывать. И ни разу не пожаловался на память.
– Работал заведующим фельдшерским акушерским пунктом, в амбулатории. Была врач, были приёмы большие. В одном кабинете врач принимала, в другом – я. «Старушенций – тебе, – говорила врач. – Молодых – мне». Наравне принимали. Даже больше ко мне обращались, чем к ней.
– Папа, не скромничай, – сказала Алла Семёновна. – У тебя был большой авторитет. Люди с соседних районов приезжали к нему лечиться, потому что знали – хороший доктор. У него интуиция была, «врач от Бога», как его называли. Домой приходили больные. Никому не отказывал. Ночью, днём, в любое время, в праздники приходили. На приёме у врача не было столько людей, а у него большая очередь стояла, любой подтвердит.
Любань отсюда недалеко, там жил Миронович Евгений Фёдорович, председатель передового совхоза «Любань», Герой Социалистического Труда. Знаменитая личность. При рождении Тевель Финкельштейн. Во время войны, после гибели друга – партизана Евгения Мироновича, Финкельштейн взял себе его имя и фамилию, выполняя клятву перед боевым другом. Был командиром партизанского отряда имени Ворошилова бригады имени М.В. Фрунзе, действовавшего на территории Вилейской области. За боевые подвиги представлен к званию Героя Советского Союза. Но не получил этого звания.
Они с папой дружили. И все дети Евгения Фёдоровича Мироновича, у него было четверо, лечились у папы. Заболеют – везёт к папе, никому другому не доверял.
Меня интересовал тот же вопрос, что и многих других собеседников Семёна
Иосифовича: в чём секрет долголетия? Безусловно, гены. Что ещё поддерживает его в жизни?
– Я всю жизнь работал. Держал корову, надо было и косить, и возить сено, трудился крепко, поэтому, видно, и живу долго.
– Ходил много по вызовам, – дополняет дочь. – Пешком. Потом мотоцикл был, потом машина. А вначале на попутных и пешком. И семьянин был очень хороший.
– Что кушаете? – спросил я.
– Всё подряд, у нас нет ограничений, – ответила дочь. – В войну сильно голодал, он любой еде рад.
– Вы курили когда-нибудь?
– Долго курил. И крутил самокрутку, махорку. Но давно уже бросил.
– Выпивали?
– Понемножку выпивал, в меру, не злоупотреблял.
– В праздники друзья приходили. Очень общительный был, – дополняет Алла Семёновна. – Иду по улице, люди спрашивают: «Как Семёнович, как здоровье? Ой, дай Бог ему здоровья». Буквально каждый день. Наверное, там слышат (показывает рукой вверх) и дают ему здоровья.
– Я бы вам присвоил звание «Почётный гражданин Куренца», – сказал я.
– У нас директор школы, на пенсии теперь, встречает меня и говорит: «Я бы предложила эту улицу назвать именем Вашего отца».
– Как в следующих поколениях передаются черты характера, крепость духа и физическое состояние Семёна Иосифовича?
Алла Семёновна рассказала, что её отец хорошо пел, был музыкальным человеком, участвовал в самодеятельности.
– Две дочери у меня: одна в Минске, филолог, другая – скрипачка. Одно время работала в Минске в оперном театре. Консерваторию закончила, Оксана Жук. Потом уехала в Краснодар, там в еврейском благотворительном центре занимается музыкой, участвует в организации концертов, работает с детьми.
Уже на прощание Алла Семёновна Жук (Шубертий) передала благодарность всем людям, которые помнят и заботятся об её отце.
– Мы благодарны Минской еврейской благотворительной организации «Хэсэд Рахамим» за большую помощь, которую нам оказывают, за внимание. Получаем на праздники подарки, звонят часто. Люди хорошие, с большим уважением относятся к нашему папе.
Я присоединяюсь к благодарностям в адрес Минской еврейской благотворительной организации «Хэсэд Рахамим». С их помощью состоялась моя встреча с Семёном Иосифовичем Шубертием.

Аркадий ШУЛЬМАН