Михаил Иоффик родился в 1944 году на Урале, где во время войны женская половина семьи и дети находились в эвакуации. За 9 месяцев до этого отец приезжал с фронта в отпуск после ранения. В ноябре 1945-го отец демобилизовался, и семья вернулась в Витебск. С тех пор, за исключением службы в Советской Армии, он жил в своём городе. Здесь учился, женился, вырастил сына.
Работал в архитектурных и строительных организациях. С марта 1989 по май 1991 года был помощником народного депутата СССР Артеменко Г.И. После развала Союза избран 1-м заместителем председателя Витебского облсовета профсоюза предприятий негосударственных форм собственности «Садружнасць». С 2004 года на пенсии.
Издал пять книг стихов и прозы: «Я в алые паруса верю» (2005), «Жизнь-река» (2007), «Дорога» (2010), «За далью – даль» (2013), «Память сердца» (2019). Член Российского Союза писателей.
Публиковался в журнале «Мишпоха».
Станция Дно
Советским командованием было принято решение о боевой операции, чтобы отбить у немцев железнодорожную станцию Дно.В конце июля 1941 года, в самые трудные первые месяцы войны, командование Красной Армии из-за потери узловой станции Дно лишилось возможности доставки из тыла пополнения для фронтовых частей по железной дороге. В сторону Ленинграда по железной дороге перестала поступать военная техника и продовольствие.
Для проведения разведки в районе железнодорожной станции была создана разведгруппа в составе пяти человек, в которую вошёл и старшина Иоффик, санинструктор 6-й батареи минометного полка. Во-первых – как разведчик, во-вторых – как санинструктор, способный оказать медпомощь раненому бойцу разведгруппы, и в-третьих – как еврей, хорошо знающий идиш, в чём-то схожий с немецким, и, в случае взятия «языка», способный быть переводчиком при допросе пленного немца, и в четвёртых – он, как еврей, при всех обстоятельствах никогда не мог сдаться в плен. Иоффик знал, что немцы евреев в плен не берут, а сразу расстреливают их на месте. Поэтому у него в кармане гимнастёрки всегда был припасён для себя последний патрон.
Ночью разведгруппа по болотам перешла линию фронта и вышла на станцию. Не зря город и станция называются ДНО! Вокруг города сплошные болота. Группе повезло: до рассвета ей удалось взять «языка» из роты охраны станции и доставить его через линию фронта. Пленный оказался унтер-офицером и рассказал на допросе о системе охраны города и станции, указал на карте все посты охраны.
Через два дня наши части с боем отбили у немцев станцию. Все наиболее отличившиеся участники операции, в том числе и разведчики, были представлены к правительственным наградам. При зачтении командиром полка приказа о награждении, когда он назвал фамилию Иоффика, который был представлен к ордену «Красной звезды», старшина, вместо слов «Служу трудовому народу» вдруг сказал: – ...«не надо мне ордена, лучше дайте отпуск, чтобы семье помочь, они последним эшелоном бежали из Витебска на Урал. Добрые люди приютили». Полковник, выругался, но сказал старшине Иоффику остаться после построения.
А после построения приказал писарю подготовить на старшину приказ на отпуск на десять суток, не считая дороги.
Когда старшина Иоффик вернулся из отпуска, то узнал, что их полк попал в окружение, большинство солдат погибло, а все документы части были уничтожены, чтобы не попали в руки врага.
Старшина Иоффик подумал: «А ведь, этот отпуск спас мне жизнь. А она дороже всех орденов!»
Как говорят: «На войне, как на войне!»
«Москва. Конец июля 41-го»
Поезд прибыл на Рижский вокзал Москвы около 6 часов утра. Пробираясь сквозь толпу народа на перроне вокзала, старшина Яков Иоффик, сквозь шум и гам услышал из репродуктора голос Левитана: «…Внимание, говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаём сводку Совинформбюро». А далее Юрий Левитан сообщил, что после тяжёлых и кровопролитных боёв с немецко-фашистскими захватчиками на фронтах войны нашими войсками оставлены города Ярцево, Демидов и Белая Церковь. О том, что наши войска ведут тяжёлые бои под Смоленском, и то, что нашими войсками вчера штурмом взят город Дно! А старшина был самым непосредственным образом причастен к этим событиям. От неожиданности он чуть было не закричал «ура!!!», но вовремя спохватился. Ведь что про него подумают люди?
А толпа на перроне радостно загудела, услышав это сообщение. «Значит, не везде на фронте наши войска отступают, – говорили люди. – Вот взяли же город Дно! Значит, бьют уже где-то немцев! Значит, скоро попрут фашистскую нечисть на всех фронтах к чёртовой матери!»
Настроение у старшины, как и у всех вокруг, сразу улучшилось, стало радостно на душе, и он, ускорив шаг, вышел на привокзальную площадь. Ему некогда было рассусоливать и делиться с другими людьми, которые с радостью в глазах спрашивали друг у друга: «А вы сейчас сводку Совинформбюро слышали?» «Слышали», – отвечали другие и радостно улыбались в ответ друг другу!
Старшина впервые был в Москве и города не знал. Ему нужно найти другой вокзал, с которого он мог бы уехать на Урал, где в маленьком городке Богдановичи сейчас бедствовала его семья, эвакуированная одним из последних эшелоном из родного Витебска, теперь уже занятого фашистами. На Урале – его престарелая мать, любимая жена, двое маленьких детей и сестра жены, которых приютили сердобольные люди.
Так, думая о своём, шёл он по городской улице, пока его не окликнул проходящий мимо армейский патруль. Старшина сразу даже не сообразил, что окликнули его. А капитан, начальник патруля, подойдя к нему, потребовал пройти с ними в комендатуру. «За что? Что я нарушил?» – спросил старшина. «Там разберёмся!» – сказал капитан. Ему было непонятно, как это старшина в полевой солдатской форме с небольшим вещмешком за плечами просто так идёт по улице столицы нашей Родины и о чём-то своём ещё думает. Ведь в Москве с первых дней войны введён комендантский час, а военные патрули контролируют весь город. И никаких вольно шатающихся не должно быть. Может быть, это диверсант или шпион, переодетый в форму старшины? Надо проверить!
Придя в комендатуру, начальник патруля по всей форме доложил коменданту и передал ему задержанного старшину. Комендант сразу же потребовал у старшины документы, и Яков предъявил их и выписку из приказа по части про то, что он за проявленное на фронте мужество и отвагу поощрён краткосрочным отпуском на 10 суток, не считая дороги. Внимательно всё рассмотрев и проверив, комендант извинился, сказав на прощание: «Можете быть свободны, старшина. Следуйте далее по утверждённому маршруту в место назначения. Но рекомендую Вам не нарушать форму одежды – у Вас не совсем свежий подворотничок на гимнастёрке. Приведите себя в порядок. Вы же в Москве, а не в каком-то уездном городке. Счастливого пути!» На что старшина, ответив «Есть следовать к месту назначения!», снова попросил разрешения обратиться к коменданту и сказал: «Я в Москве впервые и города не знаю. Пусть ваш патруль отведёт меня на то место, где меня задержали. Я ведь (слукавил старшина) видел там магазин «Ткани» и шёл туда купить материю для подворотничков. А меня задержали. Сам я это место не найду».
«Будь по твоему, старшина», – сказал комендант и приказал начальнику патруля отвести старшину в ближайший магазин, где продаётся ткань для подворотничков.
Купив в магазине полметра белой ткани, старшина тут же во дворе ближайшего дома подшил к гимнастёрке свежий подворотничок. Благо у него, как у бывалого солдата, в пилотке всегда была иголка с намотанной на неё белой ниткой. Сделав дело, он вновь отправился в путь.
В городе навстречу ему то и дело попадались офицеры, а им надо по уставу отдавать честь. Когда рука старшины уже устала это делать, он, увидев аптеку, сразу придумал, как решить проблему, да так, чтобы за неотдание чести офицерам к нему не придрались и не наказали за это.
Зайдя в аптеку, он купил рулончик бинта. Во дворе аптеки перебинтовал правую руку, которой положено отдавать честь, и подвесил её на перевязи перед собой. Теперь ему уже не надо было вскидывать к голове правую руку, а только нужно было «боднуть» головой, повернув её в сторону офицера. А это на улице всё-таки проще, чем всё время махать рукой, отдавая честь.
Узнав у прохожих, с какого вокзала уходят поезда на Урал и как добраться до этого вокзала, старшина бодро пошагал в сторону Ярославского вокзала, навстречу надежде на скорую встречу со своей семьёй, навстречу своей судьбе!
Адъютант
Летний солнечный день клонился к закату. Над линией фронта стояло почти затишье, только иногда с немецкой стороны прилетали тревожащие мины, которые взрывались вблизи наших траншей, почти не принося нам никакого ущерба. Это фашисты напоминали о своём существовании. Но наши солдаты уже давно по шуму и свисту полёта мин научились ещё на их подлёте определять, куда они упадут, и успевали до взрыва спрятаться в окопы.
На наблюдательном пункте 146-го миномётного полка 30-й Отдельной Новгородской миномётной бригады РГК стояла тишина. Наблюдатель смотрел, как солнце медленно садилось на западе, освещая вражеские траншеи, и тихонько о чём-то разговаривал со старшиной химинструктором 6-й батареи Яковом Иоффиком, стоявшим рядом с ним.
Старшина недавно вернулся в батарею из эвакогоспиталя, где находился на излечении после уже четвёртого тяжёлого ранения. По стоянию здоровья медкомиссия хотела его комиссовать и отправить в тыл, но он упросил врачей дать возможность вернуться на фронт в свою родную часть, чтобы вместе с боевыми товарищами мстить фашистам за невинно погибших родных и близких, чтобы продолжить правое дело и дальше на поле боя громить фашистскую гадину. Его услышали и вернули в родную часть.
Вдруг, на наблюдательный пункт полка вошли два офицера в солдатских плащ-накидках. Званий под плащ-накидками не было видно. Как оказалось, это прибыл командир 102-го стрелкового корпуса полковник Иван Михайлович Пузиков со своим адъютантом, чтобы на месте произвести осмотр боевых позиций и сделать рекогносцировку местности, на которой в ближайшие дни планировалось провести наступательную операцию. Осмотрев интересующий участок передовой, командир корпуса решил обследовать его. Он вместе с адъютантом выдвинулся по траншеям вперёд на передовую линию.
В это время очередная мина противника со свистом напомнила им, что они находятся на передовой. Адъютант только и успел крикнуть: «Ложись!», повалил полковника на землю и упал сам на него, закрыв своим телом. Мина разорвалась совсем рядом с ними, засыпав землёй и градом осколков. Капитан погиб от множественных ранений, а полковник был легко ранен.
На наблюдательном пункте всё это видели. Старшина Иоффик по ходам сообщения бросился на помощь офицерам. Он откопал полковника, вытащив его из-под тела погибшего адъютанта, оттащил в траншею, оказал первую медицинскую помощь. А затем доставил на командный пункт полка, где находилась машина командира корпуса.
Старшина много слышал о командире корпуса, но лично его не знал и никогда не видел. Он же только старшина роты. А тут сам командир корпуса! Полковник попросил старшину рассказать о себе: откуда родом, есть ли семья, как давно воюет.
– Ты спас мне жизнь, – сказал командир корпуса, – вытащил меня из-под огня и оказал медицинскую помощь. Слушай мой приказ: с этой минуты ты мой адъютант! Возьми вещи и садись ко мне в машину.
Так старшина Иоффик стал адъютантом командира 102-го стрелкового корпуса.
На войне как на войне. Погиб один воин, а на его место в строй тут же встал другой!
