Владимир Спектор родился в 1951 году в Луганске, где окончил машиностроительный институт и факультет журналистики университета общественных профессий. После службы в армии работал конструктором, пресс-секретарем на тепловозостроительном заводе.
Стал автором 25-ти изобретений, членом-корреспондентом Транспортной академии Украины. Начиная с 90-х годов, был заместителем директора радио «Скайвэй», главным редактором телекомпании «Эфир-1», собкором газеты «Магистраль», редактором журнала «Трансмаш».
Редактор литературного альманаха и сайта «Свой вариант». Автор более двадцати книг стихов и очерковой прозы, изданных в Донецке, Луганске, Киеве, Москве. Заслуженный работник культуры Украины.
Лауреат нескольких литературных премий, в том числе имени Юрия Долгорукого, имени Арсения Тарковского, имени Сергея Михалкова, имени Николая Тихонова. Почётный председатель Межрегионального союза писателей.
В 2015 году стал лауреатом международного литературного конкурса «Открытая Евразия». В 2020 году – лауреатом газеты «Литературные Известия» за лучшую публикацию года. В 2022 году – обладателем «Гран-При» Германского международного литературного конкурса «Лучшая книга года на русском языке».
Среди последних публикаций – в журналах «Нева», «Юность», «Слово-Ворд», «Новый Континент», «Сетевая словесность», «Связь времён», «Дети Ра», «Новый Берег», «Вторник», «Берега», «Невский альманах», «Камертон», «Русский Альбион», «Южная Звезда», «Особняк», газетах «Литературная газета», «День Литературы», «Литературная Россия», «Поэтоград», «Литературные известия».
С 2015 года живёт в Германии.
* * *
Выжить… Отдать, получить, накормить.
Сделать… Успеть, дотерпеть, не сорваться.
Жизни вибрирует тонкая нить,
Бьётся, как жилка на горле паяца.
Выжить, найти, не забыть, не предать…
Не заклинанье, не просьба, не мантра.
Завтра всё снова начнётся опять.
Это – всего лишь заданье на завтра.
* * *
Ах, как им нужен пулемёт,
Бегущим, стонущим, полураздетым…
Смеясь, их лупят бывшие соседи,
Кто палкой, кто хлыстом, а кто – с носка.
Уже дорога их недалека.
Ещё удар – и небо ждёт…
Ах, как им нужен пулемёт,
Стоящим над обрывом и над яром,
Где смерть – уже единственный подарок,
Где не спасает мамина рука,
Где лишь чужая ненависть близка.
И только небо молча ждёт…
Ах, как им нужен пулемёт,
Который бьёт, патронов не жалея,
Прикрыв собой всех, русских, и евреев,
Убитых и замученных, когда,
От крови стала мёртвою вода,
Что вновь течёт. И небо ждёт.
Но не поможет пулемёт,
Когда уже и память убивают…
А это я на кладбище в трамвае
Приехал. И душа моя болит.
Родня моя – Иосиф и Давид,
Они все там, где небо ждёт.
Их не достанет пулемёт,
Который в сердце слышен днём и ночью.
Который память разрывает в клочья…
Героями заходят в города
Те, кто стрелял и убивал тогда…
И вновь чего-то небо ждёт.
* * *
Толпа идёт не на убой,
А просто по делам.
Вдруг, показалось, за спиной –
Предсмертный вздох, и, Боже мой,
Тень страха по углам.
Судьба ударом на удар
Ответить норовит.
Он где-то рядом, Бабий Яр,
Где тлеет, как беда, пожар,
Где боль, как злой магнит.
В толпе моих знакомых нет.
Там все – моя родня.
И я иду за нею вслед,
И груз несбывшихся побед
Ложится на меня.
Толпа спускается в метро.
Растаял чей-то вздох…
Как мир, всё сущее старо.
Но вновь и вновь скрипит перо,
Чтоб видел правду Бог.
* * *
Не так уж много лет прошло –
И вот забыты печи.
Из пепла возродилось зло,
А пепел – человечий...
Отец, ты где на небесах,
В раю? А, может, в гетто?
Я знаю, что такое страх,
Здесь, на Земле, не где-то...
* * *
Везли жидовскую девчушку на расстрел.
Катилась бричка сквозь войну и лето.
У полицаев было много важных дел,
И среди них – не пыльное, вот это.
А девочку пугал задиристый сквозняк,
Покачивалась в такт езде двустволка.
Она всё спрашивала: «Это больно? Как?»
В ответ смеялся полицай: «Недолго!»
Недолгой оказалась память. А беда –
Живучей, как живуче всё плохое.
Ведут нас всех опять. Зачем, куда?
И негодяи снова, как герои…
* * *
Идут незримые минуты,
но внятен их тревожный гул.
Не забирай мою цикуту,
Я всё равно уже хлебнул.
Не забирай, прошу, не трогай,
Ты видишь – нет на мне лица.
Я подышу перед дорогой,
Я это выпью до конца.
Я всё равно уже отравлен,
Но мне отрава эта – всласть.
Там, где от центра до окраин
Не слаще выжить, чем пропасть.
И пусть свеча почти задута,
Я и допью, и допою.
Не забирай мою цикуту,
Пускай отраву, но мою!
* * *
Неласковый пейзаж отчизны милой –
Неубранных полей глухая злость и сила,
Небес клубящихся извечная тоска,
И путник, как страна, готовый для броска,
Неведомо куда, но поскорее…
И украинцев жаль, и русских, и евреев,
И всех детей измученной земли,
Тех, что идут, проходят и ушли…
* * *
Едем, едем… Кто-то кружит.
Кто – петляет по спирали.
И следит – не сесть бы в лужу,
Чтобы вдруг не обогнали.
А дорога-то щербата.
Проезжаем чьи-то даты,
Чьи-то хаты, казематы…
В небе скачет конь крылатый.
А дорога – не цветами,
Вся усыпана камнями,
Изборождена следами,
И пропитана веками, и годами, и часами…
И слезами вся дорога,
Как святой водой умыта.
Скользко. Смотрят все под ноги.
Сеют звёзды через сито.
В спешке звёзд не замечают.
Звёзды падают на землю.
А дорога мчится дальше.
А из звёзд растут деревья
* * *
Условно делимы на «право» и «лево».
Как славно незримы «король, королева,
Сапожник, портной»…
Это со мною и с целой страной,
Где всех поделили почти, безусловно
На «любишь – не любишь», на «ровно – не ровно»,
А будто вчера –
Жизни беспечной была, как сестра,
Страна, где так быстро привыкли к плохому,
Где «эныки-беныки» вышли из дому,
А следом свинец,
Хочешь – не хочешь, но сказке – конец.
* * *
Принимаю горечь дня,
Как лекарственное средство.
На закуску у меня
Карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна –
Внутривенно и наружно.
Растворились в ней война,
И любовь, и страх, и дружба...
* * *
Всё закончится когда-нибудь,
Смолкнут позабытым эхом взрывы.
Жаль, что невозможно заглянуть
В будущее – как вы там? Все живы?
Жаль, что продолжается война,
Проявляясь масками на лицах.
И уже почти, что не видна
Тень любви. А ненависть всё длится.
* * *
И, в самом деле, всё могло быть хуже. –
Мы живы, невзирая на эпоху.
И даже голубь, словно ангел, кружит,
Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».
Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,
Где голубь предстаёт воздушным змеем…
В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.
А в лучшее мне верится труднее.
* * *
На берегу чужой реки сижу и жду своей погоды.
Но проплывают только годы, как междометья вдоль строки.
Уйти? Могу и не могу. И слышу, как она смеётся,
Собою заслоняя солнце, чужая тень на берегу
* * *
Вновь время мёртвых душ. Цена им грош.…
Жизнь далека от праведного слова.
Тем более, и тень уже свинцова.
А думалось «уж замуж невтерпеж»...
На праздники встречались за столом
И обсуждали тайны винегрета.
И лишь сейчас понятно: было это
У времени под ангельским крылом…
* * *
– Ты слышишь, как сердце стучит у меня?
– Нет, это – колёса по рельсам…
– Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?
– Ты мёрзнешь. Теплее оденься…
– Ты видишь – слезинки текут по щекам?
– Нет, это дождинки – к удаче…
– Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?
– Я вижу, я слышу… Я плачу.
* * *
Мои пластинки всё ещё звучат.
Уже не разлюблю. Они во мне.
«Сияла ночь. Луной был полон сад»…
Как хорошо… Но речь не о луне.
Мелодию уже не изменить,
Пластинка крутится, поёт труба.
Дорога длится, превращаясь в нить.
Играет джаз. А, кажется, судьба.
* * *
Детство пахнет цветами-майорами,
Что росли на соседнем дворе.
И вишнёвым вареньем, которое
Розовело в саду на костре.
Детство пахнет листвою осеннею,
Что под ветром взлетает, шурша…
Что ж так больно глазам? На мгновение
Запах детства узнала душа.
* * *
Всё это нужно пережить, перетерпеть и переждать.
Суровой оказалась нить и толстой – общая тетрадь
Судьбы, которая и шьёт, и пишет – только наугад.
Я понимаю – всё пройдёт. Но дни – летят, летят, летят…
* * *
Не хочется спешить, куда-то торопиться,
А просто – жить и жить, и чтоб родные лица
Не ведали тоски, завистливой печали,
Чтоб не в конце строки рука была –
В начале…
Владимир СПЕКТОР
