Галина Андрейченко – стиль-редактор и корректор. Автор трёх поэтических сборников, публикации в периодических изданиях, антологиях и альманахах Беларуси, России, Украины, Литвы и Израиля. Финалист и лауреат международных литературных конкурсов и фестивалей (Беларусь, Россия, Украина, Чехия).

Гетто: с пеплом взахлёб

1

В Минске когда-то была Кустарная улица…

На улице, на Кустарной

Дождь бил по струне гитарной

Безвыходно и бездарно,

С молчаньем наедине.

Чуть дышат мои полдома:

Пол дома над катакомбой;

С собою недознакома,

Скольжу по чужой струне.

Очистил глазницы город,

Восставший из непогоды,

А сердце прессует годы,

Ныряя в сердцах в траву.

На улице, на Кустарной

Паслись и шептались тайны…

За то, что жила внестайно

Я с пеплом взахлёб живу.

2

На нашей улице почил последний дом

И доживает полубашня три на два.

Ветра на дереве колдуют над гнездом

Под шорох душ едва присыпанного рва.

А полубашня отрастила в брюхе склеп –

Он вгрызся в землю, усыхая без тепла.

В твоём кармане каменеет за ночь хлеб –

В растущий день моя верёвка подросла.

Я брал твой след и рушил стены, и не смог,

И смерти гульбищем судьба размозжена.

Любил ли я тебя? – Не скажет даже Бог,

А что с ним сделали – нашепчет сатана.

3

Ты стелешь соломку в своё гнездо,

Хлебаешь удел земной,

А поезд шлёт не гудок, а вздох

И мирно бредёт за мной.

В расхожих ступах воду толочь –

Нехитрое мастерство,

А завтра мой поезд вонзится в ночь –

Гадай себе, кто кого.

Дверь тоже можешь сорвать с петель,

Снегам открывая счёт.

Сегодня мой поезд несёт метель,

Гадай, кто кого снесёт.

4

О чём молчишь, весна? Шёл первый вечер Пасхи.

Ни пригоршни муки, оттаявшая голь…

Неужто это дом? В его смоленой пасти

Мы плавали в дыму, хватаясь за огонь.

Нас некому искать за выжженною бездной,

Над пустошью бельмом – забытая звезда.

Мы лестницей ушли, крутой и всенебесной,

Дым крался и искал – хоть тропку – в никуда.

5

«Не надо, мой друг, не надо…» –

Пластинка вплывала в вой.

Пружинили диски ада

Над вздёрнутой головой.

Потёмки трепали тело

В биенье шагов земли.

Вот так бы и я висела,

Как странно, что не нашли.

Все выстрелы заземлились

У самых моих корней.

Вы били внахлест, на вырост,

Вы били меня во мне.

И в землю так сочно вбили,

Пересевая травой…

«Я вышла на Пикадилли…» –

Пластинка въезжала в вой,

И песня от крови взмокла,

Таща за подолом след…

Молельню незрячих окон

Догнал прошлогодний снег.

6

Вскроют душу мороки полыни,

Сводит рельсы лезвие-судьба.

Голоса безмолвствуют доныне,

Вмятые в углы и погреба.

Сердце не кори, он устало,

Выйди из поддавшихся пустот:

Кружатся над пепельным кварталом

Лепестки опознанных цветов.

Дворик тонет в памяти прогорклой.

Не весна – преклонный плач зимы.

Утро вытирает слёзы окнам –

В них глядим нетающие мы.

7

Я очнулась среди обломков,

Срыв стены щекотал паук.

Ожидание, небо скомкав,

Отвалилось от слабых рук.

А в теплеющем чёрном теле

Проступали руины глаз…

Поднебесное новоселье,

Кривобокое, без прикрас.

Как фамилия? – не сегодня,

Все на мельницу свезено.

В реках памяти вскрылись воды,

Вверх ногами вскрывая дно.

8

Кто приказал тебе постричься

И стать отверженностью зала,

Прервав бессрочный поиск няни,

Раз книга вывела птенцов?

О чём ты плакала, актриса,

Когда Кончиту танцевала,

На тонком пальце безымянном

Вращая старое кольцо?

Ты, может, помнишь: мимо горки

Неслись подстреленные сани,

Навешав чёрные напасти

На лошадиную дугу?

Мир был зыбучим, кофе – горьким,

Ассоль алела парусами,

Кончиту выхлестали страсти

На обнажённом берегу.

Стихи упрятаны за плинтус,

На костыли оперлись танцы,

В морщинах леса нет тропинки,

Чтоб отыскать твое лицо.

Как наши волны были близко,

Как в них расталкивались пальцы,

И рвётся на последнем снимке

От боли ржавое кольцо.

9

Вот тут бы очиститься от окалин

У занозистой плоти забора,

Где прежде лепился мой канувший дом,

Где меня от души приласкали

Каменноугольным утюгом.

Не странно ли возвратиться так скоро?..

А лету начхать,

Сколько боли вокруг полегло,

Канонада сердец

Все стучит у меня под ногами,

Отголосок стиха

Отзывается бездне назло.

Пусть фальшивит оркестр –

Подрастёт в незаученной гамме.

Летом хватит забора,

Смолкнут раны, и мы заживем

С незажившим укором,

С некаменной глыбой осадка,

Но… сошьётся палатка

И слепится глиняный дом,

Оклемаются «против» и «за»…

Эй, привет!

Ходит чья-то несъеденная коза

По несъеденной спорой траве.

10

Монолог с матерью

И всё… А память мне смотрит вслед

В перерожденном году.

Кустарной улицы в Минске нет. –

Не верь: я по ней иду.

Тогда занесло? Теперь занесло? –

Под росчерк слепой руки.

А календарь обронил число

В разбуженные клыки…

«Ты, может, не наша, породы – ноль –

Условно-славянский сброд…»

И только помню: оглохла боль

В предсмертном лязге ворот.

Мама, твоя одичавшая дочь

Валится в крик: «Прости!..»

Смотри, как просыпается дождь

Пеплом в моей горсти.

Мы встретимся, где ты мечтала всегда, –

В балтийской родной волне…

Ты пела, а песня уже седа,

Пока ожила во мне.

Прощай… Вот-вот разогнётся рассвет,

Где пали наши дома…

Кустарной улицы в Минске нет

І Саматужнай няма.

2021 г.