Когда в декабре 2017-го мы затевали для телевидения проект «Люблю и помню», для постоянной заставки понадобился мой портрет. Я предложил на выбор два. Режиссёр Сергей Катьер выбрал графику Людмилы Кальмаевой. А другой остался в коллекции картин моего дома. Его автор – Анатолий Наливаев.
Художник, реставратор, фольклорист, вокалист.
Его жизненный путь извилист. Судьба причудлива. Составляющие бытия – занимательны.
Он долго и успешно писал многочисленные православные иконы. Но когда узнали, что его мама – еврейка, отказались от его услуг.
Метнулся к католикам. Оформлял костёлы, писал фрески. Но те узнали, что писал православные иконы. И отказали.
Оставался путь в иудеи.
Но здесь он не рисовал, здесь пел.
Жизнь окончил от последствий COVIDа 6-го января 2021 года.
А 6 января – православный сочельник. Этот праздник – эхо православия – одна из первых составляющих биографии Наливаева.
Круг замкнулся.
РОДОВЫЕ КОРНИ: СПЛЕТЕНИЕ И ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ
Православную церковь во имя Преображения Господня в самом центре Шклова архитекторы относят к стилю «эклектика» – им видней. Но строение монументально смотрелось самой красивой приметой города начала ХХ века. И священник-беларус, протоиерей отец Филипп (Наливай) так же красив и величествен. И всё у него благостно: небедный приход, дом, матушка.
А затем неким образом оказались в деревне Рыжковичи того же Шкловского района, там у них родился сын, крещёный Александром. И опять всё благостно.
Но вот когда парень повзрослел, стал называться Александром Филипповичем, в семье наступило непонимание, вплоть до разлада: он женился… на еврейке.
Невестка православного служителя – иудейка!
* * *
Молодые переехали в Рогачёв, на Гомельщину, – скорее всего, вынужденно: из-за пересудов вокруг потомка священника. Там у молодых Наливаев в 1931-м году родился мальчик, названный Абрамом-Анатолием. Он стал старшим из четверых детей этой семейной пары.
Двойственное национальное происхождение как раз и будет судьбу Толика ломать, корёжить, делать её непредсказуемо изменчивой.
НЕОТВРАТИМОСТЬ ГИБЕЛИ
Александр Филиппович Наливай преуспел в профессии бондаря. В 36-м году семья Александра обосновалась в Минске: ему здесь нашлось много заказов.
С началом войны Александра, уже немолодого, срочно, до прихода немцев, успели мобилизовать в Красную Армию. Он будет воевать и в числе тысяч обречённых красноармейцев попадёт в окружение.
А жена с детьми, среди которых и 10-летний Абрам-Толик, бросилась спасаться на восток.
В намеченном направлении на пути лежала деревня Рыжковичи. О том, что жена их земляка-бондаря, красноармейца Александра Наливая, еврейка, «доброхоты» донесли новым властям. Полиция всех пятерых загнала в гетто. Судьба узникам была предуготована: расстрел. Примчавшийся спасать их священник – батюшка Филипп – сумел убедить немецкого офицера, что его невестка и внуки – не евреи, а как он, – беларусы. Анатолий рассказывал, что их, детей и маму, выпустили из гетто буквально за полчаса до вывоза всех узников на расстрел.
* * *
Наливаи вернулись в минский дом № 49 по улице Цнянской, в котором до войны жили студенты-музыканты. Вскоре там их нашёл отец, высвободившийся из окружения и, конечно, сбросивший форму красноармейца.
Минские соседи не знали о национальной принадлежности жены-матери, и она сумела оформить документы на имя Агафьи Кузьминичны Наливаевой.
Семья незаметно жила до конца оккупации. Взрослые где-то подрабатывали, добывали провизию, отец бондарничал.
После освобождения Минска в июле 1944-го Александра вновь призвали в ряды Красной Армии. Больше жена и дети его не видели.
Вскоре пришло известие, что Наливай Александр Филиппович погиб при освобождении Польши.
* * *
В своё общежитие на Цнянской вернулись музыканты, и Наливаи-Наливаевы переселились в дом № 5 по улице Совхозной. Это посёлок, а по сути, деревня: огороды, куры, поросята. Что удобно: центр города рядом. Это район за Комсомольским озером, за музеем Великой Отечественной войны. Там семья жила до 73-го года, пока посёлок не начали постепенно сносить.
РЕАЛИЗАЦИЯ «БОЖЬИХ ДАРОВ»
Обнаружив склонность человека к лени, Господь не наделяет его никаким даром: болтайся себе по жизни.
Трудолюбивому даёт направление в совершенстве постичь какое-то умение.
Избранного же одаривает даже двумя талантами. Скажем, Александр Бородин стал и профессором химии, и выдающимся композитором, автором оперы «Князь Игорь». Марк Тайманов – выдающийся пианист и гроссмейстер-шахматист.
Есть ещё примеры.
Двумя дарами наделён и Толя Наливаев: музыкальным – совершенный слух, драматический тенор большого диапазона – и умение рисовать.
Анатолий за свои 90 лет сполна реализовал дарованные свыше умения.
* * *
В освобождённом Минске он в 14 лет поступил в музыкальную школу, в класс обучения игре на кларнете. Школа размещается на площади Свободы и поныне, называясь лицеем.
И почти сразу же, параллельно стал посещать художественную студию Сергея Петровича Каткова при Дворце пионеров и школьников в Минске, которая славилась ещё с довоенных лет. В ней Анатолий занимался десять лет, пока студию не оставил мастер.
Катков-педагог распознал умение юноши Наливаева с фотографической точностью изображать увиденное и поручил ему рисовать то, что сохранилось от старого Минска.
Но сразу после войны запрещено было фотографировать или рисовать руины Минска строго-настрого: зачем расстраивать и так пострадавший под оккупацией народ?
Девушка – первая любовь молодого художника – жила в домике на улице Берсона, которая внизу упиралась в улицу Мясникова – это их нынешние названия. И Анатолий оттуда, снизу, рисовал Красный костёл – ныне единственно сохранившиеся его изображения. На подростка с папкой бумаги «бдящие» персоны внимания не обращали.
Работал он в технике акварели – недолговечное изображение. Но с годами, в 60-е, догадался переписать эти работы – точь-в-точь! – темперой на ДВП, самостоятельно изготовляя краски на яичной основе, затем лакировал, проставлял даты.
Я увидел четыре картины Красного костёла в доме Анатолия Александровича и сообщил настоятелю. Ксёндз попросил меня договориться с художником о передаче этих уникальных изображений в костёл. Я договорился, заехал и забрал.
Они сейчас находятся в библиотеке, в цокольном помещении Красного костёла.
* * *
А ещё на его рисунках старые кварталы Минска: Верхний город, нетронутые реставрацией Немига и Троицкое предместье, другие места центральной части города, которые затем были разрушены или перестроены до неузнаваемости.
Они существуют ныне только на картинах Наливаева: улицы Замковая, Торговая, Немига, начало Раковской, снесённые строения в Троицком предместье, Татарская слобода с мечетью – она стояла примерно на месте, где сейчас вход в гостиницу «Планета» и её кухня; Татарские огороды – это за Дворцом спорта, вдоль берега Свислочи; взорванный в 1950 году костёл Монастыря доминиканцев на углу улиц Энгельса и Интернациональной – примерно за правым крылом Дворца республики; любимая минчанами и художником банька в Троицком предместье у моста через Немигу по Богдановича, прямо на берегу речки: попарился – и ныряй.
Двадцать из этих картин уже приобретены городскими властями столицы Беларуси для экспозиции в музее Минска.
А сам Анатолий о бесчисленных видовых работах в тематических сериях, написанных за долгую творческую жизнь, отзывался иронично: «Баловался. Независимый малявальщик».
* * *
В 17 лет стал работать осветителем в Оперном театре, иногда в пустом зале пробовал голос, пел. Кто-то услышал, советовал парню поступать в консерваторию. Но какая «консерватория» с 6-ю классами образования! Да и в семье он – старший, единственный работник, кормилец.
* * *
Анатолия призвали в ряды Советской Армии. А там очень ценили спортсменов, артистов, художников: они на соревнованиях отстаивали честь своей воинской части!
И Анатолий, участвуя в армейской самодеятельности – воинская часть дислоцировалась под Киевом, – занимается в вокальной студии под руководством солиста Оперного тетра, Народного артиста СССР, Лауреата Сталинской премии Ивана Паторжинского.
Редкий голос бас-профундо, Паторжинский прославился исполнением всех басовых партий в операх русских композиторов-классиков и в роли Карася в украинской комической опере «Запорожец за Дунаем». Запись оперы в 50-е часто звучала по московскому радио.
Анатолий стал больше петь – заучивал услышанное по радио: советские песни.
Но певческий дар раскроется позже – и в совершенно не в «советском» направлении.
ВЫЯВЛЯЮТСЯ МАТЕРИНСКИЕ ГЕНЫ
В начале 50-х Анатолий, отслужив, демобилизовался. Хотел вернуться в Оперный театр – ему там нравилось, – но в театре низкие зарплаты.
Мама – «Агафья Кузьминична» – по своим связям пристраивает сына-художника в бригаду маляров-евреев – прибыльное занятие! Среди мастеров – Кремер, кантор синагоги в Вильнюсе. Как очутился в Минске?
Война «перетасовала» людей: может, Кремер, укрывшись в Минске, скрывал своё канторское прошлое – кто тогда знал?!
Кремер стал с голоса разучивать с Анатолием синагогальные канты. Окончивший музшколу Наливаев записывал произведения на ноты, складывал в папку – когда-то составит и издаст сборник.
* * *
Издаст – и не один.
Он всю жизнь будет собирать и записывать старинные канторские молитвы.
В 1986 году Наливаев создаст ансамбль канторской музыки «Фрейгиш», и в его составе будет петь на идише и иврите.
* * *
Оказалось, в Минске ещё был знаток клезмерской музыки и канторского пения: композитор Генрих Вагнер – будущий Народный артист БССР. Он окончил Варшавскую консерваторию как пианист.
Есть свидетельства, что Генрих Матусович там же в Варшаве, окончил и европейскую канторскую академию – так ли это, не знаю, но всё возможно.
А вот что реально: в Минске, во Дворце культуры тонкосуконного комбината существовала студия оперетты, музыкальное руководство которой осуществлял Вагнер. И он – то ли в Варшаве во время пребывания там с 1927-го по 1939-й годы всемирно знаменитого кантора Моше Кусевицкого, то ли в период их одновременного бегства в СССР в 39-м и до эмиграции кантора в США в 1947-м – аккомпанировал Кусевицкому, исполнявшему и синагогальные молитвы, и теноровые оперные арии.
Короче, имея подборку нот, Генрих Вагнер разучивал уникальный репертуар с Наливаевым. Занимались этим, не таясь, но и не афишируя.
И они вместе ездили на полуподпольные фестивали канторской музыки в Москву, в Ленинград.
* * *
Кроме этих знатоков национальной музыки, поддержавших устремления Анатолия, своеобразному акценту, произношению и пению на идише его охотно учила Заслуженная артистка БССР, актриса уже разогнанного Еврейского театра Юдифь Арончик, снимавшаяся у меня в фильме «Записки Самсона Самосуя». Играя на беларуском, у неё был неистребимый местечковый акцент и напевность еврейской речи, что и придавало колорит роли.
Общую культуру и знания повышал Наливаеву профессор Театрально-художественного института Арон Яковлевич Скир – величайший эрудит, там же преподававший нам курсы иностранной литературы и зарубежного театра.
Усваивая идиш, общался Анатолий с поэтом Гиршей Релесом.
Словом, наставников в Минске хватало.
«ПРАЖСКАЯ ШКОЛА»
В начале 60-х он неизвестными мне путями очутился в Праге и с 1963-г начал совершенствовать одно из своих дарований – художественное: стал учиться там на высших курсах реставрации. Это дало ему диплом об образовании – документ в рамке красовался на стене минской квартиры Наливаевых.
Это образование обеспечило Анатолию работу по специальности в Праге. Хоть город – последний оплот фашистов в мае 45-го – не очень пострадал в самом конце Второй мировой войны, но всё же работы, именно реставрационной, хватало.
* * *
И тут трудолюбивого и пытливого молодого человека судьба вознаградила ещё и более ценным подарком: сблизила с Михаилом Забейдой-Сумицким. Он – солист Миланского театра Ла Скала, уроженец деревни Нестеровичи на Гродненщине, можно сказать, земляк Наливаева, преподавал в Пражской консерватории. Профессор, обладал тенором, как Анатолий.
Молодой певец-художник, прочно осевший в Праге, стал учеником прославленного певца-беларуса Михаила Ивановича.
* * *
Анатолий Александрович с неизменной улыбкой рассказывал мне у себя дома о том Пражском периоде жизни.
«ДАЙ БОГ ВСЁ УМЕТЬ, НО НЕ ВСЁ ДЕЛАТЬ»
Бригаду не просто маляров, а альфрейщиков – спецов по художественной отделке – приглашали на, можно так сказать, эксклюзивные работы: например, в Минске: на роспись потолка Русского театра. Оформлял Наливаев строившийся Музыкальный театр, к/з «Минск», актовый зал Школы милиции.
Ему, альфрейщику-художнику высокой квалификации, поручали оформление интерьеров музеев Янки Купалы, Якуба Коласа, Максима Богдановича, Исторического музея.
Его умением и руками реставрирован костёл XVI века в селе Геранёны Гродненской области, церковь XVI века в Заславле.
* * *
Был и постоянный заработок: до выхода на пенсию в 1975-м работал он в цехе монументальных заказов Минского художественно-производственного комбината. Получив эскиз, приходилось соображать: каким образом, в какой технике его воплотить.
И тогда, неизбежно ощущая себя пролетарием, посещал он вечерние занятия в институте марксизма-ленинизма.
* * *
Всё это рассказывал уже на пенсии, в своей квартире, когда я приехал пригласить его во Дворец Республики спеть на сцене кант на премьере моего фильма «Каля Чырвонага Касцёла».
Стена одной из комнат его квартиры была плотно увешана православными иконами. Хозяин-автор перечислял иконы и церкви Беларуси, где находятся приобретённые храмами образы его кисти. Я не запомнил, где и сколько, но – много названного, очень много.
КВАРТИРА ПЕВЦА-ХУДОЖНИКА КАК МУЗЕЙ
Конечно, на всех стенах квартиры бессчётные картины темперой с ухваченными видами исчезнувшего навсегда Минска, иконы, пейзажи, портреты.
Расширяя художественные умения, начиная с 1970-х годов Анатолий Наливаев написал десятки портретов известных деятелей белоруской культуры и искусства.
Предложив позировать, написал и мой портрет. Когда привёз его мне в подарок, я спросил цену, а он:
– Только материалы оплатить: стекло, рамка…
Я уплатил какие-то рубли, которые тогда назывались «зайчиками».
И ещё он попросил:
– Владимир, не называйте меня по-отчеству. У нас не принято. Только по имени.
«У нас» – у евреев.
Однажды он с неизменной улыбкой и рассказал, как его отторгли и православные, и католики – «вытолкнули» в иудеи.
А потому…
* * *
Огромная часть работ Наливаева отображает виды Минска, других городов и деревень Беларуси, связанные с еврейской жизнью: десятки синагог, районы и кварталы компактного заселения, улицы и дома, памятники культуры.
Председатель совета еврейских общин Беларуси, Лауреат Ленинской премии за созданный им комплекс Хатыни Леонид Левин высказался об этом цикле Наливаева…
«Анатолий сумел запечатлеть теплоту, душу камня, тревожно дребезжащее сердце построек. Художник – из разряда тех фанатов, которые, не думая о выставках и худсоветах, просто рисовали старый город».
Этот цикл выставлялся уже в десятках вернисажей.
ЛИЦЕДЕЙ В КИПЕ
В 90-е режиссёр Русского театра Борис Луценко на Малой сцене – основную реконструировали – поставил необычный спектакль «Перпетуум мобиле, или Вечер еврейского анекдота». Билеты стоили дорого: кроме зрелища зрителям подносили шампанское.
Конечно, как и заявлено, персонажи рассказывали анекдоты, но необычность состояла в том, что действие происходило… в концлагере, на грани превращения людей в дым.
И все 12 лет, пока шёл спектакль, Наливаев в роли кантора исполнял еврейские песни.
Анатолий говорил, что Русский театр занял помещение, которое строилось как синагога, и потому акустика там изначально предназначалась для исполнения кантов, для его звонкого голоса.
Театр показывал спектакль в Москве и Санкт-Петербурге.
На волне успеха в 95-м Луценко к 3-тысячной годовщине Иерусалима поставил мистерию «Исход», опять же с кантами Наливаева на той же сцене.
Но спектакль просуществовал недолго: сказались хилость драматургии и торопливость воплощения.
Не только в жизни, но и в искусстве чудеса – не повторяются.
* * *
В начале 2000-х режиссёр Валерий Анисенко в память о Минском гетто поставил в Театре Белорусской драматургии спектакль по пьесе Дана Альмагора «Только глупцы грустят».
Я видел этот спектакль на сцене Купаловского театра в присутствии приехавшего автора.
Песни-молитвы исполняли Анатолий Наливаев и его молодой последователь – солист Оперного театра, тенор Юрий Городецкий.
Спектакль получил Специальную премию Президента Республики Беларусь в номинации «Театральное искусство».
* * *
Рослый, фактурный, голосистый – Наливаева не мог не заметить кинематограф, в 2008-м учёный, путешественник, знаменитый бард Александр Городницкий создал фильм, где скорбь в самом названии: «В поисках идиша». Один из эпизодов – на месте расстрела узников Шкловского гетто. Там Наливаев поёт поминальную молитву.
* * *
В 2012-м Наливаев снялся в роли кантора в документальном фильме с реконструкциями режиссёра Зои Котович «Марк Шагал. Нереальная реальность».
* * *
И наконец, фильм «Истоки», целиком посвящённый Анатолию Наливаеву: он поёт, показывает свои картины, много рассказывает о жизни.
Режиссёр Юрий Горулёв представил эту работу на фестиваль «Религия сегодня», и в 2002-м в городе Тренто – это центр одноименной провинции в Тироле, на севере Италии, – получил награду. Как фильм-призёр фестиваля его показывали у нас по белорусскому телевидению, в нескольких европейских странах и по российскому каналу «Культура».
* * *
Но особенно Анатолий был востребован в концертах разного характера.
Премьера моего фильма «Каля Чырвонага касцёла» состоялась 21 ноября 2006 года во Дворце Республики. Показ предварялся большим концертом.
Среди лучших артистов Минска исполнил светлый кант Анатолий Наливаев.
Его иконы во множестве православных церквей Беларуси.
Костёлы с его росписями и четыре картины с изображением Чырвонага касцёла у католиков: в библиотеке костёла Святых Сымона и Алены.
Картины с видами Татарской Слободы, Татарских огородов с домиками, мечетей по всей Беларуси постоянно выставлены у мусульман в холле Главной мечети по улице Грибоедова. Много картин Наливаева приобрёл коллекционер Сулейман Рак.
На двух десятках картин – синагоги: столичные, городские, местечковые, сельские.
Представляете, как на небесах святые четырёх религий пребывают в нескончаемом споре: чей он, скромный мастер Анатолий Наливаев? Кому из них он должен петь на небесах, кого рисовать?
А он при жизни уже всё спел нам и картины оставил церквам, костёлам, синагогам, мечетям.
Ну, а нам остаётся только помнить, как этот творец долгие годы будил нашу память, услаждал и наш взор, и наш слух.
И его за это – с благодарностью любить.
Владимир ОРЛОВ
