Сохранением и пополнением культурного наследия занимаются настоящие знатоки и профессионалы своего дела. Но богатство его прирастает и стараниями многочисленных энтузиастов-любителей, которые по крупицам выискивают все новые имена и артефакты, достойные того, чтобы о них знали будущие поколения. Одним из таких неравнодушых людей был Евгений Маркович Головчинер – врач, блестящий хирург, краевед, увлекавшийся литературой и искусством.
С 1950-х гг. его основным занятием стало изучение истории г. Пушкина.
Евгений Маркович Головчинер (1895–1969 гг.) учился медицине в Эколь Нормаль в Париже. Когда началась Первая мировая война – вернулся и окончил Киевский университет. В 1936 году он был приглашён в больницу имени Н.А. Семашко, где проработал почти до конца жизни. Это был хирург «милостью божьей». В Пушкине о нём ходили легенды. Ночью на рассвете он на велосипеде ездил в больницу в отделение, смотрел оперированных накануне больных. До сих пор на его могилу незнакомые люди кладут цветы…
В 1920-м Евгений Головчинер добровольно вступил в Красную армию и в качестве врача участвовал в борьбе с белополяками и бандами Махно. Был ординатором, затем старшим врачом дивизионного лазарета 47-й стрелковой дивизии. В конце 1921 – начале 1922 года работал в хирургической клинике Военно-медицинской академии в Петрограде. Позже, по 1926 год, служил в 3-й рабочей больнице города Киева, стажируясь у известных профессоров Н.М. Волковича, Н. Крылова и И. Завьялова, затем десять лет заведовал хирургическим отделением больницы в Чернобыле.
В 1936 году Е.М. Головчинер, по рекомендации заведующего хирургическим отделением больницы им. Н.А. Семашко Александра Оскаровича Верещинского (1894–1937), был приглашён работать в город Пушкин Ленинградской области. Как тогда говорили – выписан. Рядом с ним работала хирургической сестрой его супруга Бронислава Григорьевна. Верещинский был доволен отличным хирургом, но поработать вместе они смогли лишь около года. 20 сентября 1937 года Александр Оскарович был арестован, осужден по 58-й статье УК РСФСР и 24 ноября расстрелян (реабилитирован 25 декабря 1957 года). В связи с этим Евгений Маркович был приглашён в Большой дом на Литейном. На вопрос следователя ответил, что знает Верещинского, как редкого блистательного хирурга, других сведений о нём не имеет. Был отпущен домой, а перед поездкой собрал узелок с вещами…
Головчинер прошёл фронтовым хирургом финскую и Великую Отечественную войны. Во время Финской кампании он служил начальником хирургического отделения эвакогоспиталей 1171 и 1845. С началом Великой Отечественной – снова в действующей армии на Северо-Западном, Волховском, Ленинградском, 2-м Белорусском фронтах.
В 1941 году – командир операционно-перевязочного взвода и ведущий хирург 3-го медсанбата 3-й танковой дивизии; по октябрь 1943-го – начальник хирургического отделения полевого подвижного госпиталя 595. Во фронтовых госпиталях Евгений Маркович применял свой метод лечения ран, одобренный приезжавшим к ним в 1942 году А.А. Вишневским. Был у него и свой метод лечения трофических язв конечностей. Закончил службу старшим хирургом гарнизонного госпиталя в польском городе Познани. Е.М. Головчинер был награждён орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».
Евгений Маркович любил и понимал искусство. Ещё в Париже посещал знаменитую «Ротонду», где собирались поэты, писатели. Бывал в мастерских художников. Дед прекрасно лепил. Мы бережно храним его работы, среди них бюсты Л.Н. Толстого, Ф.И. Шаляпина, И.Е. Репина, М. Горького, В.С. Сварога.
Он был знаком с детьми Ильи Репина – Верой и Юрием. После войны пешком пришёл из Ленинграда в Куоккалу посмотреть, сохранились ли знаменитые репинские «Пенаты». С Царским Селом связано очень многое в русской культуре. Ещё в 1950-е годы Евгений Маркович стал интересоваться историей этого города и знаменитых людей, живших в нём. Он был инициатором создания в городе Пушкине краеведческого музея. Днями просиживал в библиотеках и архивах, читал, сопоставлял, искал. Писал о живших в городе А.Н. Толстом, А.Я. Головине, Н.Г. Гарине-Михайловском, Ф.И. Тютчеве, Э.Ф. Голлербахе, стратонавте А. Васенко, гигиенисте З.Г. Френкеле... Он нашёл место, где останавливался Радищев, путешествуя из Петербурга в Москву, где служил в казармах Лермонтов, где жил и был директором гимназии Иннокентий Анненский. После войны он нашёл и обозначил на Казанском кладбище сровненную с землёй могилу поэта. Поэта, которого Анна Ахматова считала своим учителем, чьи строчки: «…Скажите: “Царское Село” – И улыбнёмся мы сквозь слёзы», – дороги всем, кто когда-нибудь жил или бывал в этом городе. Евгений Маркович собирал деньги на памятник учителю всех передвижников, замечательному русскому художнику и педагогу, мастеру исторической, жанровой и портретной живописи, академику, профессору и действительному члену Императорской Академии художеств Павлу Петровичу Чистякову, похороненному в Пушкино. Большую сумму дал тогдашний директор Дома культуры Гуревич. Дочь художника Василия Евменьевича Савинского Татьяна Васильевна специально для памятника подарила ему гипсовый барельеф П.П. Чистякова. Молодой реставратор Александр Никитин, очень почитаемый дедом, по личному распоряжению советского скульптора-монументалиста М.Г. Манизера отлил его в бронзе (в то время на каждую отливку из бронзы надо было получить разрешение, так как вся она шла на сопла для ракет). На открытии памятника рядом со мной, десятилетней, стояла писательница Ольга Дмитриевна Форш, ученица и друг Павла Петровича. «Смотри и запоминай, – сказала она мне, – всем будешь рассказывать, как стояла со старухой Форш!».
И в открытии музея, и во всех других делах неугомонного энтузиаста и хранителя культуры Е.М. Головчинера самой активной помощницей была его старшая дочь (и моя мама) Ирма Евгеньевна. Помню, как однажды в Пушкине в Краеведческом музее на выставке замечательного русского художника Алексея Васильевича Можаева среди других прекрасных работ я увидела портрет моей мамы. Её уже нет с нами, и только благодаря Алексею Васильевичу осталась её красота и незабываемые васильковые глаза...
Наверное, не простое совпадение, что многие страницы, можно даже сказать вехи её жизни, связаны с небольшим кусочком земли вокруг Московских ворот, что недалеко от дачи художника П.П. Чистякова. Здесь они жили до войны в больничном доме, в одной комнате, где главной ценностью были замечательные художественные альбомы «Мир искусства». Когда во время прихода немцев всё было разграблено, всю жизнь вспоминали и жалели только эти альбомы. Здесь в Нижнем парке она сидела на пенечке и готовилась к экзамену, как вдруг пробежал мальчишка с криком: «Война, война!». Она успела прочесть только один билет, собралась и поехала в институт. На экзамене она вытянула именно этот билет и сдала его. Их выпустили ускоренным выпуском прямо на войну. Госпиталь формировался тут же, недалеко от Московских ворот, во дворце Палей. Уже 25 июня здесь стали принимать раненых, фронт быстро шёл к Ленинграду, бойцы поступали из Луги. В госпитале было много пушкинских врачей, которые хорошо знали и уважали моего деда – Е.М. Головчинера. Ирма Головчинер, которой едва исполнилось двадцать два года, стала работать здесь хирургом-травматологом. Она была всеобщей любимицей – её любили и раненые, и весь персонал. 19 августа госпиталь эвакуировался из Пушкина в Шексну Вологодской области, где и проработал всю войну. С ней была мама Бронислава Григорьевна, операционная сестра и Марочка, девятилетняя девочка, которая пела в палатах для раненых и помогала в аптеке, развешивая лекарства. Из уважения к деду их разрешили взять с собой в госпиталь. Как мы теперь знаем, если бы они остались в Пушкине, то погибли бы вместе со всеми. В октябре 1941 года всех евреев города Пушкина собрали и расстреляли в парке. Теперь близ этого места поставлен замечательный памятник Вадима Сидура «Формула скорби». На нём начертано: «...Пролили кровь их как воду, и некому было похоронить их». Кстати, Мариана Евгеньевна Головчинер стала одним из лучших в Ленинграде-Петербурге учителем физики, 20 лет заведует созданным ей школьным музеем. Это она хранит архив деда! Выросшая в высококультурной семье, где традиционно любили театр, живопись, архитектуру, бывали в мастерских художников и скульпторов, моя мама старалась привить интерес и любовь к искусству и своим студентам 1-го Медицинского института, где работала с 1946 года, особенно приехавшим в Ленинград издалека. Она ходила с ними в музеи, на все интересные выставки, возила по нашим прекрасным пригородам.
…Я смотрю на старую фотографию 1958 года. На ней всего 18 человек. Родственники Чистякова, наша семья, профессор М.Г. Платунов из Академии художеств, бывший когда-то учеником Павла Петровича, художник А.В. Можаев. Из обычных пушкинских жителей – хозяйка дома, где в Тярлево под Павловском жила в последние годы О.Д. Форш, да её соседка. Немногие интересовались тогда могильными памятниками. Мой дед интересовался! О.Д. Форш была очень популярным в те годы автором исторических романов «Михайловский замок», «Первенцы свободы», «Одеты камнем». Долгие годы Е.М. Головчинер дружил с ней. Познакомился после войны на бывшей даче Чистякова, где Форш часто бывала вместе с известной писательницей Мариэттой Шагинян. Мы часто ездили к Ольге Дмитриевне в Тярлево на велосипеде, через нижний парк, напрямки, это было не так далеко. После её смерти в июле 1961 года дед снимал с её лица посмертную маску, я стояла рядом и не боялась. Потом открывал ей памятник. Её барельеф отливал скульптор Александр Разумовский. Это все были значительные события в культурной жизни города. А инициатором и «чернорабочим» был простой врач Евгений Маркович Головчинер. Дед переписывался с родственниками писателя Юрия Тынянова, с Анной Ахматовой, у нас хранится письмо Самуила Маршака деду. После войны он нашёл живших в нищете во Всеволожске вдову и дочь писателя-фантаста Александра Беляева, погибшего в 1942 году в Пушкине от голода, и помог им. После смерти писателя они были угнаны в Германию. Когда закончилась война, были высланы и много лет провели в нечеловеческих условиях сначала на Алтае, потом во Всеволожске. Им не разрешали вернуться ни в Пушкин, ни в Ленинград. Благодаря деду, его заметке в газету, об этой чудовищной несправедливости узнали пушкинцы. Я познакомилась с дочкой писателя С.А. Беляевой, в маленькой кооперативной(!) квартирке на улице Верности. Она унаследовала от Александра Романовича и писательский талант, и его способность к рисованию. Вдова писателя Маргарита Константиновна Магнушевская к тому времени уже ушла из жизни. Мечтой Светланы Александровны было опубликовать свои воспоминания об отце, о детстве и об их долгих многолетних скитаниях. Эта мечта волшебным образом осуществилась благодаря Елене Александровне Тончу. В 2014 году она опубликовала в своём издательстве книгу «Семейная сага фантаста Беляева», имевшую большой успех у читателей. Имея независимый характер, Евгений Маркович ещё далеко до оттепели написал в местной газете о великом русском генетике Николае Вавилове…
Моего деда все считали чудаком. А он знай себе находил всё новые адреса и писал для людей об этом. В молодости Евгений Головчинер бывал в мастерской Ильи Гинцбурга, даже позировал ему при создании памятника Г.В. Плеханову у Технологического института – тонкие пальцы хирурга понадобились скульптору, когда тот лепил вытянутую руку. Он познакомился с ним в 1921 году в Петрограде, когда работал в Военно-медицинской академии, и пришёл в мастерскую, чтобы взять несколько уроков лепки. И дед, и мама дружили и часто бывали в мастерской театральных художников брата и сестры Оскара Юльевича и Марии Юльевны Клевер, кстати, до 1941 года живших на Московском шоссе, 32, а до этого – на Широкой в доме Гагина, где водили знакомство с жившей рядом Анной Ахматовой, тогда ещё Горенко. Вспоминается также профессор Академии художеств, ученик П.П. Чистякова Михаил Георгиевич Платунов. Мы часто бывали у него и его супруги Татьяны Павловны в их хлебосольном и гостеприимном доме – старинной квартире-мастерской на 10-й линии Васильевского острова. Ездили к нему на дачу в Сиверской. Михаил Георгиевич подарил нам несколько своих чудесных пейзажей, как и Алексей Васильевич, который тоже писал мамин портрет. Дружили они и с жившим в Пушкине скульптором А.В. Разумовским… … Труды моего деда на музейном поприще, к счастью, не забыты. В Пушкине помнят его. В 2005 году вышла книга «Евгений Маркович Головчинер. Истоки пушкинского краеведения».
Н.С. Парфёнова,
внучка Е.М. Головчинера
