У Оскара Борисовича Фельцмана я брала интервью в его доме по адресу: Газетный пер., 13, который в народе назвали «Домом 100 роялей». Это был кооперативный дом композиторов. Оскар Борисович был очень болен, говорил с трудом, часто прерывал интервью, просил временно отключить камеру. Через 6 месяцев 3 февраля 2013 года Оскар Фельцман скончался на 92-м году жизни от сердечной недостаточности в ЦКБ имени Семашко. Интервью получилось не большое. Его сын — известный американский пианист Владимир Фельцман, унаследовавший талант отца, был известным пианистом, но с конца 1980 года всё время жил в США, с отцом общался только по телефону.
В интервью Оскар Борисович рассказал, как его, начинающего композитора, эвакуировали, в Новосибирск, где он был заведующим музыкальной частью Белорусского государственного Еврейского театра (БелГОСЕТа). На одной из моих экскурсий в Синагоге на Бронной посетитель, работник новосибирского музея, посмотрел этот фильм, вдохновился и организовал в Новосибирске большой вечер памяти Оскара Фельцмана. К моему великому сожалению, я на этот вечер не попала.
Светлана Богданова
Родился Оскар Фельцман 18 февраля 1921 года в Одессе в семье хирурга-ортопеда Бориса Иосифовича Фельцмана и Цили Абрамовны Фельцман
Композитор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (10.04.1972). Народный артист Дагестанской АССР (1975). Народный артист РСФСР (4.09.1989). Заслуженный деятель искусств Чечено-Ингушской АССР.
С пяти лет начал заниматься игрой на скрипке с известным педагогом Петром Столярским, вскоре перешёл в класс фортепиано Берты Рейнгбальд, у которой занимались Эмиль Гилельс, Татьяна Гольдфарб и другие известные пианисты. Первая фортепианная пьеса Оскара Фельцмана — «Осень» появилась через год, когда ему было шесть лет. В 1939 году окончил школу имени П.С. Столярского, по классу композиции занимался у профессора Николая Вилинского. Затем поступил на композиторский факультет Московской консерватории в класс В. Я. Шебалина.
Первой песней, написанной О. Фельцманом, была песня «Теплоход» на стихи В. Ю. Драгунского и Л. Н. Давидович для пародийного театра «Синяя птичка». Позднее её исполнил и записал на пластинку Леонид Утёсов.
Большую популярность приобрела песня «Ландыши», написанная на стихи Ольги Фадеевой и впервые исполненная Геленой Великановой. В советской прессе песня была признана мещанской, идеологически несостоятельной. Тем не менее, другие песни Оскара Фельцмана постоянно звучали на радио и в концертах.
Пи с ал песни на стихи Андрея Вознесенского, Расула Гамзатова, Евгения Долматовского, Михаила Матусовского, Игоря Кохановского, Марка Лисянского, Льва Ошанина, Роберта Рождественского, Владимира Харитонова, Игоря Шаферана, Михаила Танича, Наума Олева, Михаила Рябинина.
Песни Фельцмана исполняли мастера советской и российской эстрады: Леонид Утёсов, Марк Бернес, Владимир Трошин, Эдита Пьеха, Валентина Толкунова, Вероника Круглова, Иосиф Кобзон, Муслим Магомаев, Эдуард Хиль, Юрий Гуляев, Георг Отс, Лев Лещенко, Капиталина Лазаренко, Олег Анофриев, Мария Пахоменко, Леонид Серебренников, Ирина Аллегрова, София Ротару, Анна Герман и многие другие.
В 1987 году композитор написал вокальный цикл «Песни былого», музыку нескольких еврейских песен по тексту книги «Песни былого. Из еврейской народной поэзии» (в переводе Наума Гребнева — М., 1986), исполнил цикл этих песен Иосиф Кобзон; в конце 1990-х годов написал 12 песен на стихи Юрия Гарина. Автор ряда камерных произведений: «Десять романсов на стихи Инны Лиснянской», «Цикл романсов на стихи Марины Цветаевой», «Цикл песен на стихи Хаима Бялика».
Интервью проводилось 8 августа 2012 г.
— Здравствуйте, Оскар Борисович. Расскажите, пожалуйста, о своём детстве, где Вы родились, в какой семье, что Вы вспоминается…
— Родился в Одессе. Откуда и как моя семья пришла в Одессу я не знаю. Отец мой был врачом, а мама, как сейчас принято говорить, домашняя хозяйка. Её звали Циля Абрамовна, девичья фамилия Рабинович. Может быть, если бы не мама, я не был бы таким композитором, как сейчас. Она уделяла мне огромное внимание, водила в музыкальную школу, интересовалась консерваторией: в общем, она жила моей музыкальной жизнью.
Родился я на Малой Арнаутской улице. О дедушке и бабушке, с маминой стороны я всегда говорю с огромной нежностью и с большим волнением. Я их очень любил. И сейчас, когда их давно нет, я их люблю по-прежнему. Эти замечательные люди тоже сыграли в моей жизни огромную роль и уделяли мне огромное внимание. Очень были довольны, что я занимаюсь музыкой и помогали мне во всем.
В нашей квартире был рояль. На этом рояле я с четырёх лет играл до поступления в московскую консерваторию.
Должен Вам сказать, я был связан с музыкой накрепко. Нет такого дня, нет такого периода жизни, чтобы я был без музыки. Мой отец был врачом, одним из самых знаменитых врачей-хирургов в Одессе. Но, кроме того, что он был хирургом, он ещё был музыкантом. Он учился музыке и очень хорошо играл на рояле. В Одессе, знаете, все с юмором. Про него шутили, что среди музыкантов он самый лучший врач-хирург, а среди хирургов он самый лучший музыкант-пианист. Вот в такой обстановке я родился и в такой обстановке я жил.
У нас в доме, внизу, была синагога. И я, как сейчас помню, мне было тогда четыре или пять лет, мой дедушка меня повёл в эту синагогу, и я слышал, как поют канторы, как звучит еврейская музыка. Я должен сказать, что это произвело на меня огромное впечатление. Я до сегодняшнего дня чувствую, что вселил в меня еврейский дух вот этот самый кантор в еврейской синагоге на Малой Арнаутской. Это большое-большое дело.
Я учился в знаменитой школе имени Столярского.
— У него самого?
— Я у Столярского, у самого, занимался две недели. Вначале меня папа и мама привели к Столярскому, он был скрипичным мастером. Он меня послушал и сказал: «Я с этим мальчиком буду заниматься». Но, должен Вам сказать, что я две недели только прозанимался у Столярского, а потом я ему сказал: «Я больше не хочу у Вас учиться. Я хочу играть не стоя, а сидя». Он ответил: «Тогда Вас надо отвести к Берте Михайловне Райнбальд. Она будет Вас учить играть на рояле. И будете сидеть». И с тех пор я учусь и играю на рояле.
Интуитивно я сделал это очень правильно, потому что рояль – это оркестр, а скрипка, всё-таки, это не совсем… у неё, ограниченные, сравнительно, возможности. У рояля больше возможностей. Я очень хорошо занимался и делал большие успехи. В 1939 году, когда я поехал в консерваторию, я играл концерт Рахманинова с оркестром. Я был, одарённым, в общем, мальчиком.
В то время, когда я жил в Одессе, в городе были замечательные музыканты. Я учился, и рядом со мной был выдающийся пианист Эмиль Гилельс. Я учился у Берты Михайловны Райнбальд, которая учила Эмиля Гилельса (он был старше меня). И я мог слушать, как он играет и как он занимается, это большое-большое дело.
В 1939-м году я уехал в Москву и держал экзамены в консерваторию. Я лучше всех поступил в московскую консерваторию, был очень хорошо подготовлен. В Одессе не только учился игре на рояле, я рано начал писать музыку. В пять лет уже были мои первые пьесы для рояля. И вот я поступил в консерваторию по двум специальностям, по роялю и по композиции. По композиции меня принял Шебалин Виссарион Яковлеви. Шебалин — знаменитый композитор и знаменитый педагог. А рекомендовал меня Шебалину Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Шостакович меня с раннего детства знал. Он приезжал в Одессу, и его со мной познакомили. Как только Шостакович приезжал в Одессу, он приходил к нам, и я играл ему на рояле новые свои сочинения, и от этого получал огромное удовлетворение. В общем, в Москве я учился у Шебалина, и, должен Вам сказать, был одним из самых заметных учеников – студентов консерватории. Со всего композиторского факультета я единственный получил сталинскую стипендию — 500 рублей. В то время это были большие деньги. На эту стипендию я снимал комнату, питался, и ещё родители мне присылали деньги.
Когда началась война, я уже был довольно известным композитором. Меня послали в Новосибирск. В Новосибирске я был избран председателем Всесибирского союза композиторов. (Ответственным секретарем Новосибирского отделения Союза советских композиторов, с 1970 года стал называться Сибирская организация Союза композиторов РСФСР, с 1995 г. – России. – прим. Ред.) Мне было тогда 20 лет. Я был уже таким человеком, которому поручали большие дела. В Новосибирске я окунулся в большую музыкальную жизнь. В эвакуации там был симфонический оркестр Ленинградской филармонии под управлением Мравинского, Александринский театр, известные артисты. В том числе приехал туда знаменитый джаз под управлением Утесова. Я в Новосибирске познакомился с ним и впервые почувствовал любовь к музыке лёгкого жанра.
После Новосибирска я вернулся в Москву, и в Москве меня уже знали как молодого, подающего надежды композитора. Заказывали музыку к спектаклям, и я писал музыку. Я начал писать песни. Песня – это огромное дело, это большое искусство. Я к песне пришёл непросто. Я раньше писал сонаты, квартеты, серьёзную музыку, а потом начал писать песни.
Меня уже узнали как композитора лёгкого жанра, и обратили на меня внимание. Вот так началась моя музыкальная жизнь, в лёгком жанре.
Во время войны меня познакомили с Московским театром оперетты, который был в эвакуации в Сталинске (ныне Новокузнецк, – Прим. Ред.). После войны, когда я приехал в Москву, я пришёл в Московский театр оперетты. Меня уже там знали. Я начал в Москве музыкальную жизнь с того, что начал писать оперетты. Обычно начинают с песни, с малой формы, а я начал с оперетты. Потому что был хорошо подготовлен.
Когда я приехал в Москву, меня уже знали и Шостакович, и Прокофьев, мне было уже не так одиноко.
Я написал первую мою оперетту, это «Суворочка или дочь фельдмаршала». Она была поставлена в Московском театре оперетты. Я был тогда совсем молодым человеком.
После того как с большим успехом прошла «Суворочка», я начал думать о том, чтобы начать работу над следующей опереттой. Это была «Воздушный замок», на либретто В. Винникова и В. Крахта. Действие оперетты происходит во Франции. В центре – прообраз Раймонды Дьен (французская общественная деятельница, активная участница антивоенного движения в 1950-х гг. – прим. Ред.). Эта оперетта тоже была поставлена в Московском театре оперетты и ещё в других театрах.
— Дунаевский тоже в это время писал?
— Когда я писал «Воздушный замок», я писал его под впечатлением музыки Исаака Осиповича Дунаевского. Исаак Осипович в это время был в Москве, писал музыку к кинофильмам, и, кроме того, писал оперетты. Его знаменитая оперетта «Вольный ветер». Вот после «Вольного ветра» я написал «Воздушный замок».
— Не было ли на Вас, как на еврея гонений в конце сороковых – начале пятидесятых годов?
— Это было очень не простое время, 1948-й – 1950-е годы, много было постановлений ЦК партии. Как ко мне относились как к еврею? Не знаю, почему это получилось, я думаю, потому что я был одарённый человек, но меня еврейский вопрос не касался. В те трудные годы, когда евреев притесняли, меня не трогали. Очевидно, думали, пусть один такой талантливый еврей будет, она нам пригодится (Смеётся). Наоборот, в Союзе композиторов меня продвигали и хотели, чтобы я был известным человеком.
— Как Вы себя определяете, свою национальную принадлежность?
— Почему я считаю себя евреем? Мой отец еврей, мать еврейка, дедушка, бабушка… все евреи. Эмиль Григорьевич Гилельс евреем был, Таня Гольфарб, пианистка – еврейка, и так далее. Но, должен Вам сказать, я жил в атмосфере интернационализма, никто не тыкал, русский ты или еврей. Я жил как музыкант, как человек.
— В консерватории тоже не было антисемитизма?
— В консерватории тоже не было. Я ещё раз Вам говорю, что антисемитизм на протяжении моей жизни меня не касался.
— Вопрос о сыне
— Я должен Вам сказать, что точно также, с самого детства, я определился как будущий музыкант, также мой сын с четырех-пяти лет начал заниматься музыкой, игрой на рояле. Владимир Фельцман. Я могу без лишней скромности сказать, что он один из самых выдающихся пианистов мира сейчас. Живёт в Америке уже больше двадцати лет. Он приезжает сюда каждый год. Играет в Большом зале консерватории. Мне звонит по телефону, я ему звоню. Поэтому у нас с ним тесная связь. Я очень доволен, что он не композитор, а пианист, пианист замечательный.
— Ваши произведения он играет?
— Нет, мои произведения он не играет, потому что я для рояля не пишу. Только то, что раньше, в детстве писал.
Он знаменитый пианист, играет во всех лучших залах мира, с лучшими оркестрами, с лучшими дирижерами. Он – президент музыкального колледжа в Нью-Полсе, около Нью-Йорка. Этот знаменитый музыкальный колледж пользуется большой известностью среди музыкантов в Америке. Он преподает, профессор. Когда он приехал в Америку, его встретили на аэродроме и вручили сертификат пожизненного профессора консерватории.
— Насколько тяжело написать песню?
— В двух словах я расскажу. Я говорил, что начал свою творческую жизнь с оперетты, а потом пришёл к песне. Но, должен Вам сказать, что песня как жанр – один из самых трудных. Песня длится три-пять минут, за которые ты должен рассказать людям очень многое. Я шёл к песне через хорошую, большую, серьёзную работу. Написать песню это дело очень трудное, очень ответственное. И я горжусь тем, что я работаю в песне и достиг успехов.
— Какая Ваша самая любимая песня?
— Могу назвать «Чёрное море моё», «Дунай, Дунай», «На тебе сошёлся клином белый свет», «На пыльных тропинках далёких планет», «Баллада о красках», «Мир дому твоему». И знаменитая песня, которая мне принесла, с одной стороны, мировую славу, а с другой стороны, большие неприятности – это «Ландыши».
— Почему тогда на Вас так накинулись?
— Может, это не хорошо, что я так говорю, но из зависти. Потому что я в один день стал знаменитым, не только в нашей стране, но и во многих странах мира.
— А еврейские у Вас есть мелодии?
— Я Вам рассказывал, как ещё в раннем-раннем детстве меня дедушка повёл в синагогу. И с тех пор еврейская интонация, еврейская музыка зашли в мою душу. Во время войны, в Новосибирске, я был заведующим музыкальным еврейским театром. Я заведовал там музыкой, писал музыку еврейскую.
— А сейчас Вы пишете еврейскую музыку?
— Всё время — нет, но время от времени пишу еврейские песни, и мои еврейские песни поёт Иосиф Кобзон. Я специально для него пишу, и это большое для меня удовлетворение.
Интервью записала Светлана БОГДАНОВА
