Фелициант – фамилия достаточно редкая. Скорее всего она латинского происхождения и в любых вариантах означает счастье. Французское фелесити, испанское фелисида или итальянское феличита – всё это переводится на русский, как счастье. Такую фамилию носит и наша героиня – Софья Натановна Фелициант. Ей уже много лет, и вполне возможно, что эта фамилия могла бы принести и ей в жизни и радость, и счастье, если бы в её судьбу не вмешалась война.

Родилась Соня в Витебске, уже в далёком, двадцать девятом году. Её отца, при рождении назвали еврейским именем Носн, а в жизни звали просто Натан. Он был скрипачом и работал в театральном оркестре. Маму звали Элька, она, как и многие женщины того времени, была домохозяйкой. Вернее, какое-то время работала швеей, но из этого ничего путного не получилось – просто на это не хватило времени. Ведь на её плечах лежал дом – протопить печь, приготовить, постирать, прибрать, присмотреть за детьми, всё это было её каждодневной и хлопотной заботой.

Детей в семье было трое. Кроме Сони, её старшая сестра Люба, двадцать первого года рождения и брат Сёма двадцать четвёртого года. Сёма был одарённым ребёнком, и родители незадолго до войны отправили его учиться в Ленинград – там жили какие-то родственники.

В доме Фелициантов говорили на русском, а также звучал и идиш, но на нём разговаривали только Натан с Элькой. Дети этого языка не знали, они не понимали, о чём говорят родители, даже когда эти разговоры касались непосредственно их самих. Сами же они, как и их сверстники на улице, говорили на некой помеси русского с белорусским.

Когда началась война, Соне уже исполнилось двенадцать лет. Она и сегодня хорошо помнит их детские игры в те дни. Когда над двором, где они играли с рёвом пролетали бомбардировщики, девчонки и в особенности мальчишки, каждый раз пытались определить чьи это самолёты, наши или немецкие.

Эвакуировалась их семья вместе с театром. Всё-таки, это был Второй государственный Белорусский театр, и его вывезли из города вместе с прочими госучреждениями и промышленными предприятиями. Никто тогда даже не мог предположить, что эта война продлится ещё долгих четыре года, все считали, что она закончится через три, максимум четыре месяца, и при посадке в поезд людям советовали не брать с собой много лишних вещей, только самое необходимое.

Вагоны с театральным оборудованием, и служащими театра, долго стояли на запасных путях, в первую очередь пропускали воинские эшелоны и составы вывозившие станки и оборудование предприятий. Когда же их наконец отправили из Витебска, началось долгое, растянувшиеся на несколько месяцев блуждание из города в город в поисках пристанища для театра.

С эвакуацией предприятий всё было проще. Для них спешно строили новые цеха, а пока станки временно размещали в ангарах, сараях, даже под открытым небом и на них сразу начинали выпускать необходимое фронту оружие и боеприпасы.

Тогда, в сорок первом, в театре острой необходимости не было, это позже появились агитбригады и выступления артистов перед бойцами на различных фронтах. Да и кроме этого была ещё одна немаловажная причина. Чтобы обеспечить нормальную работу театра, в городе должно было быть соответствующее здание или помещение, на худой конец, приличный зал, но в тыловых городах всё было занято под предприятия, госпитали или учебные войсковые центры. Так они добрались до Западного Казахстана, и там, на самой границе Европы с Азией, их в конце концов, приютил, город Уральск.

Климат этих мест не баловал, сказывались близость, с одной стороны холодной Сибири, с другой жарких пустынь Средней Азии. Летом температура поднималась до тридцати пяти, а зимой падала до минус сорока.

В школу Соня ходила, в основном, весной и осенью, зимой просто нечего было одеть, ведь из зимней одежды из дому они вообще ничего не взяли.

Брат умер от голода в Ленинграде во время блокады. Сестра вместе с подругой ушла на фронт. Отец тоже домой не вернулся, он умер в эвакуации и его похоронили в Уральске

После освобождения Витебска в сорок четвертом, театр сразу же возвратился в родной город, вместе с ним вернулись и Соня с мамой.  Узнать Витебск было невозможно, вместо улиц были сплошные развалины. Полностью разрушенным, оказалось и здание театра. Его разместили в уцелевшем Клубе металлистов, где он временно проработал, вплоть, до тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. После этого, он опять же временно, переехал в только что построенный на месте бывшего театра, Дворец культуры промкооперации. Сегодня это здание на площади Ленина принадлежит филармонии.

Дом специалистов мало пострадал, в нём поселили артистов театра. Отдельных квартир не давали – жили по несколько семей в одной квартире. Воды в доме не было, за ней приходилось спускаться к Витьбе.

Сонина мать ещё в Уральске пошла работать в театр уборщицей. Им дали в Доме специалистов комнату в подвале. Там кроме них жило ещё пять семей, но тогда даже такое жилье считалось счастьем.

Всё их существование в те годы практически было на грани. Жили за счёт хлебных карточек и мизерной зарплаты матери. Из личных вещей не было даже предметов первой необходимости, что-то купить было негде, да и не за что. Спали на деревянной раме, выданной матери из реквизита театра.

В сорок пятом пришло письмо от Любы. Она демобилизовалась и возвращалась домой. Мать отправила дочку встретить сестру. Соня, конечно, же с радостью пошла встречать. Они встретились и обнялись на полупустом пироне развороченного войной вокзала.

Постепенно жизнь налаживалась, Соня пошла в школу. Школа была белорусской, все учебники и предметы соответственно тоже были на белорусском. Но для способной девочки это не имело особого значения, она училась хорошо. После седьмого класса Соня по совету сестры поступила в станко инструментальный техникум, и успешно закончив его распределилась на Завод заточных станков технологом, где и проработала до пенсии.

Всю жизнь она любила театр, знала всех витебских артистов и не пропускала ни одного спектакля. Билетёры пропускали её, не спрашивая билета, они хорошо помнили её отца и знали её мать. Каждый раз, пройдя в зал, она устраивалась на любом свободном месте и молча погружалась в происходящее на сцене. И в этом нет ничего удивительного, ведь всё, что когда-либо происходило в их семье, тем или иным образом было связано с Витебским театром.

Личная жизнь у неё была сложной. Замуж Софья Натановна вышла уже в приличном возрасте, но муж вскоре заболел и умер. Сестра замуж так и не вышла. Это была судьба многих женщин послевоенного поколения – их несостоявшиеся мужья остались лежать где-то на полях сражений.

На сегодняшний день от большой семьи практически никого не осталось. Родственники, жившие когда-то в Ленинграде, умерли во время блокады, а те, что жили в Витебске, и не успели эвакуироваться, погибли в гетто. И, конечно, годы берут своё. Иных уж нет…

Софья Натановна Фелициант живёт одна в Витебске. Ей уже исполнилось девяноста пять лет.

Семён ШОЙХЕТ