Фоном для видеоинтервью с Боровицкой Идой Григорьевной послужили обои, на которых парусники искали свои острова мечты.
Таким прибежищем для нашей героини стал Витебск.
Ведь в Гомельской области, где прошла большая часть жизни, всё напоминало о тяжёлом послевоенном детстве. И болезни серьёзно наступали.
А переезд в Витебск способствовал улучшению самочувствия.

Леонид: Поговорим на тему войны. Расскажите о своём детстве, которое Вы знаете со слов мамы, родителей. Где Вы родились?

Ида Григорьевна: Родилась 23 ноября 1940 года в городе Речица. Мама Елизавета Исааковна работала бухгалтером.

Отец – Лапин Григорий Львович – в то время проходил воинскую службу в Речице в звании старшины медицинской службы.

Когда началась война, в числе первых был отправлен в действующую армию на фронт.

В годы войны отец был дважды ранен в ноги и челюсть.

В героически оборонявшемся Севастополе делал другим и сам себе перевязки и в эти же трудные дни вёл дневник.

Отец попал в плен. И пробыл в нём три года. Конечно же, немцы могли убедиться, что он еврей, после рождения ему сделали обрезание. Это чудо, что он выжил.

В плену отец шил бурки (обувь). Гадал немцам, узнав предварительно про их настроения. И после гадания некоторые немцы начинали ему помогать. Отец мог что-то из еды принести в барак. И всегда делился с другими заключёнными и хлебом, и салом.

Поскольку отец неплохо знал идиш, он понимал и немецкий. Когда узнал, что сообщили в гестапо – он еврей, друзья по заключению помогли ему бежать. Его ловили немцы с собаками, поймали, страшно избили. И снова чудо – он остался жив и его перевели в другой концлагерь. В трёх концлагерях сидел, последний был в Норвегии. Американцы освободили в 45-м году. Предлагали уехать в США. Но он дорожил своей семьёй, которую очень любил, и не согласился.

Меня, маму и моего старшего брата эвакуировали в Узбекистан в Голодную степь.

Я была ослаблена, выглядела, как младенец, меня поместили в круглосуточную группу детского сада. Из Белоруссии в том месте было много эвакуированных детей.

Мама про себя никогда ничего не рассказывала. Не любила вспоминать. Наверное, стресс у неё был большой. И воспоминания были для неё очень тяжёлыми.

Мы ждали, что придёт с фронта отец, но пришло извещение, что он пропал без вести, и она даже не получала продуктовые карточки на наше содержание. Слова «бедно» тогда не говорили. Все так жили. И потом, когда был освобождён Гомель, а у мамы до войны там раньше жили шесть сестёр с семьями, в 1945 году мы вернулись.

Жили в ужасных условиях. Мама снимала небольшую комнату, а работала недалеко бухгалтером.

Отец вернулся в 1946 году. Зашёл в дом. Чуб из-под пилотки. Пышные усы, голубые глаза, такой представительный. Пришёл, сказал: «Я твой папа!»

Сел на кровать, из своего вещмешка высыпал продукты. Я таких не видела. Консервы, сахар.

Вскоре нам выдели жильё. В бывшем детском садике, разбитом бомбами. Остались только туалет и ванная целые. Я с ужасом вспоминаю. Пол цементированный. Крысы огромные бегали, я очень боялась, когда оставалась дома.

Переехали в Мозырь. Тяжело, у родителей уже трое детей. Отец долго не мог найти работу. Наконец устроился на швейную фабрику.

Мы с братом часто уходили в лес. Грибы, ягоды.

Была печка-буржуйка, на которой отец сушил сухарики. Варил свеклу. Вспоминал, как его кормили в концлагере.

В первый класс я пошла раньше времени. Мама говорила, что меня рано в школу отправила, я была не готова к ней. Слабенькая девочка и во время большого перерыва нас водили под лестницу, где стоял стол. Нас подкармливали.

Потом я, как говорится, переросла, уже не болела, стала крепкой, закалённой.

Рано научилась кататься на коньках.

Помню, когда мы в Мозыре на улице Чкалова жили, там дорога шла вниз. Я до 14 лет каталась на коньках на улице, а потом подумала: как-то неловко уже, взрослая.

Стала ходить на стадион. Ещё увлекалась лыжами. У нас были спаренные уроки физкультуры, мы катались через речку Припять.

В кино часто ходили. Даже по десять раз один фильм смотреть, например, «Чапаев».

В кукольный театр ходили. Я любила стихи читать.

В школе училась, правда, не очень крепко.

В 16 лет устроилась рабочей на трикотажную фабрику имени Крупской. Пять лет там работала, мне нравился коллектив. Участвовала в художественной самодеятельности, начала писать стихи. Во время обеда читала книжки, слушателям нравилась моя дикция.

По стопам отца решила пойти учиться в медучилище. Стала работать медсестрой. Работала в больнице, потом перевели в школу. Проработала 15 лет. Зарплата была маленькой. Поэтому пошла опять в рабочие, чтобы заработать на более приличную пенсию.

В пенсионном возрасте тоже работала.

У меня трое детей.

Семья – это счастье!

Такой девиз стоит на аватарке нашей героини. То есть на её фотографии в социальной сети. А обрамление – белые голубь с голубкой в розовом саду охраняют своих голубят в гнёздышке.

Поэзия стала ещё одним островом её мечты. Псевдоним – Ада Боровицкая. В «Одноклассниках» Ида Григорьевна ведёт группу под названием «Осенний серпантин» – стихи и музыка для души. В группе 54 тысячи участников.

Каждый день администратор группы просыпается до рассвета, включает видавший виды ноутбук, отправляет всем членам группы хорошие пожелания и новые сочинения.

Простые и наивные, но светлые и добрые.

Про мир и праздники, близких и друзей, красоту и радость, бога и ангела, любовь и жизнь.

Первое время было много отзывов, сейчас их не пишут. Но просматривают активно.

На одном из литературных порталов более 77 тысяч читателей.

Будьте счастливы, здоровеньки, чтоб никогда не болели, – желает всем хорошим людям эта неисправимая оптимистка Ида Григорьевна Боровицкая.

Леонид ШУР