Я шел по центральной улице родного Витебска, где прошла почти вся моя жизнь. С неба медленно кружился и падал пушистый первый снег, покрывая сединой еще талую землю, ложился хлопьями на неопавшую листву, превращая деревья в сказочных лохматых великанов. Снег покрывал землю и еще зеленые газоны белым саваном и таял на тротуарах и проезжей части улицы, по которой, играя в темноте разноцветными огоньками, проносились автомашины. Я шел по улице моего детства, снег ложился мне на плечи, на лицо и на уже седую голову. Я думал о своей жизни, о жизни моих родителей, о своих детях и внуках, о нашем роде, из которого мало кто уцелел в мясорубке этой проклятой войны.

Я никогда не видел ни своего деда, ни бабушку, ни его братьев и сестру, многие из которых погибли во время войны. Я знаю, что род Ханиных, из которого я происхожу, жил долгие годы в знаменитом хасидском местечке Любавичи, что на Смоленщине.

В любом еврейском местечке всегда был ребе и всегда был кузнец. В Любавичах кузнецами были мой прадед и дед. Других кузнецов не было, а раввином был ребе Шнеерсон.

Любавичского ребе знают все хасиды мира, а вот любавичского кузнеца Менделя Ханина знали только жители местечка да еще жители окрестных деревень, что приходили к нему, кузнецу, подковать лошадей или выковать какую-нибудь нужную в хозяйстве вещь.

Было у Менделя три сына: Муля, Ицек и Самуил и еще дочь-красавица Рахиль. Все они родились и выросли в местечке Любавичи. Моим дедом был Ицик Менделевич Ханин. Он был благопорядочным верующим евреем. Он тоже стал кузнецом, помогая отцу вести это мудреное и нужное людям дело. Жили они дружно, в трудах и заботах зарабатывая хлеб свой насущный.

В 1914 году грянула Первая мировая война, которая принесла жителям местечка много горя, трудностей и лишений. А потом – Октябрьская социалистическая революция и Гражданская война, которые унесли жизни многих евреев из Любавичей. Слава Богу, семье Ханиных повезло, она уцелела в этом круговороте событий.

В конце 1918 года Ицик встретил и полюбил Фаню Фарбер из местечка Ляды, что недалеко от Любавичей. Они поженились и вместе прожили свою совсем не долгую жизнь. В сентябре 1919 года у них родился первый ребенок – девочка. Ее назвали Симой. Это была моя будущая мать. Затем в семье родилось еще трое детей: дочь Хана – в 1923 году, и сыновья Ехиель – в 1924 году, и Мендель в 1927 году. Дети росли и учились жизни и уму-разуму. Как бы трудно ни было, но после окончания школы Сима поступила в Витебский медицинский техникум и, окончив его, стала работать в одной из аптек Витебска. В 1938 году вышла замуж за Яшу Иоффика, и в 1939 году родился у них первый ребенок – сын Лазарь, а в январе 1941 года – дочь Рая.

22 июня 1941 года сестра Симы – Хана – приехала в Витебск поступать в пединститут. О том, что началась война, она не знала: у них в Любавичах не было радио. Остановилась, естественно, у сестры, здесь на нее обрушилась страшная весть: ночью фашистская Германия напала на Советский Союз.

Началась новая, невиданная по своей жестокости, Великая Отечественная война. Немцы бомбили города и села. Горел от бомбежек Витебск. Зарево пожаров смыкалось над улицами, образуя внизу огненные коридоры, по которым метались люди. Надо было решать, что делать? Как быть дальше?

Война пришла и в местечко, где остались родные – отец, мать, братья и дядя.

В дымке веков, возле маленькой речки,

Древний наш кров, селенье – местечко.

Плещет вода возле мельницы старой –

И сквозь века голос скрипки усталый.

Здесь, в синагоге, молитва хасида.

В книгах и Боге – вся сила аида.

Тихо звенит над мирным местечком

Звон молотков в кузне у речки.

Около горна в фартуке старом

Сильный и гордый дед мой усталый.

Многие годы людям на счастье

Ковал он подковы в годины ненастья.

Но налетела черная сила –

в вихре войны все вокруг закружила.

И не успел он на счастье себе

Подкову судьбы отковать в тишине!

Не прошло и трех недель, как фашисты подошли к Витебску. Муж Симы – мой отец – Яков Иоффик 22 июня, узнав по радио, что началась война, собрал свои вещи в солдатский вещмешок и ушел на фронт защищать Родину. Сима с двумя детьми на руках, одному из которых было полтора года, а другой – всего пять месяцев, вместе со свекровью Зислей Шлемовной и сестрой Ханой решила срочно уходить на восток. С большим трудом им удалось, в чем были – без теплой одежды, без еды и питья, с детьми на руках, бросив все свое имущество – забраться в товарный вагон, набитый до отказа людьми, и бежать из горящего города, который постоянно бомбили немецкие самолеты, последним эшелоном уехать на восток, в Россию.

Эшелон постоянно бомбили. Он медленно двигался на восток. Нечего было пить и есть, не во что было переодеть и перепеленать детей. Ехали три недели. Люди, чем могли, помогали друг другу. Когда решили сойти с поезда, уже приехали на Урал. Их привезли в Свердловскую область на станцию Боженово Белоярского района, где теперь стоит Белоярская АЭС. Две недели жили в колхозе, а потом мать, как специалиста, направили на работу в аптеку города Богдановичи.

Если матери с тетей, свекровью и детьми удалось вырваться из лап фашистских извергов, то из местечка Любавичи почти никому уйти не удалось. Да и куда бежать? Вокруг только леса и болота. До ближайшей станции Рудня семнадцать километров, а все дороги забиты отступающими войсками и беженцами. Связи никакой. Да и думали все, что воюют ведь армии, а мирных граждан никто не тронет. Думали, что отступление наших войск временное, что скоро они погонят немцев вспять и все будет хорошо. Да и бросать свои дома и все нажитое жалко. Бросишь, а как потом жить? Ведь все разграбят! Но войска наши отступали все дальше и дальше, оставляя мирное население на произвол судьбы.

Перед войной в местечке Любавичи жило около 2000 человек, и 967 из них были евреи. Немцы, заняв местечко, с помощью полицаев сразу создали гетто, оградив его колючей проволокой, и согнали туда все еврейское население. Некоторым из узников удалось бежать в лес.

Семьсот человек в ноябре 1941 года были расстреляны в овраге на окраине местечка. Погибла там и моя бабушка Фаня. Дед Ицик вместе с сыновьями Ехиелем и Менделем успел уйти в лес. Они стали партизанами. На их счету много смелых операций. Но однажды в разведке, когда они были в деревне Шеки, что находится недалеко от поселка Осинторф, их схватили фашисты. После нечеловеческих пыток и побоев, так ничего и не сказав немцам, они были повешены фашистами в поселке Осинторф Дубровенского района Витебской области.

До сих пор никто не знает, где их могила. Я несколько раз обращался в облвоенкомат и Государственный архив Витебской области, но мне отвечали, что об этом никаких сведений нет.

Погиб на фронте и брат моего деда – Муля. А самый младший брат деда – Самуил – стал инженером, офицером Военно-морских сил СССР. После войны женился и жил в Ленинграде, работал инженером-конструктором в секретном СКБ по проектированию подводных лодок. Теперь только он, его два сына и внуки носят родовую фамилию Ханин.

Рахиль, сестре нашего деда, удалось выжить и эвакуироваться в город Бугуруслан Оренбургской области, где она жила со своими четырьмя детьми. Последний раз она приезжала к нам в Витебск где-то в 1955 году и случайно, благодаря совершенно чужим людям, знавшим мою мать и отца, разыскала нас. После этого мы ее больше не видели и о ее семье ничего не знаем.

Из всей большой семьи деда Ицика в живых остались только моя мать Сима и ее сестра Хана, которым в 1941 году удалось добраться до Урала. Мать сначала работала в аптеке, но пайка, что ей давали, не хватало, чтобы прокормить семью. И она перешла на военный завод в горячий цех, где давали и дополнительный паек – кусочек кукурузного хлеба и немного супа. Рабочие цеха, где она работала, пожалели молодую мать и сделали ей из консервных банок судок, чтобы она могла отнести детям суп. А в супе том было несколько кусочков картошки, да плавали обрывки капустного листа. Но ведь это была еда! А еще мать покупала на рынке картофельные очистки, высушивала их и, размолов, пекла блины. Хлеб кукурузный крошился, чтобы его донести домой, она заворачивала его в платочек. А дома клала на полочку, которая была над дверью, чтобы дети не смогли достать и сразу же съесть. А ведь им очень хотелось съесть хоть крошечку хлеба! Но надо было как-то выжить и приходилось отказывать себе и детям.

В 1943 году, после тяжелого ранения на фронте и лечения в госпитале, к нам на побывку приезжал отец. Это был праздник! Он ничего о нас не знал почти два года.

В апреле 1944 года родился я. Меня назвали в честь прадеда и погибшего брата матери – Михаилом (Менделем). Я единственный в семье, кто родился не в Витебске, а на Урале.

После Победы за нами приехал отец, которому дали для этого отпуск. Их воинская часть в это время стояла в Житомире, куда ее вывели из Чехословакии для борьбы с бендеровцами. И увез нас к себе.

Тетя Хана, мамина сестра, осталась жить на Урале, где в 1946 году вышла замуж за молодого и красивого Иосифа Паукера. В 1947 году у них родился сын Володя, а в 1953 году – сын Михаил.

В октябре 1945 года отец демобилизовался, оставив должность адъютанта командира стрелкового корпуса, и мы вернулись в родной Витебск. На месте нашего дома была только огромная воронка от авиабомбы.

Любавичи немцы сожгли дотла. Местечко отстроили, но евреи там больше не живут. Сейчас место расстрела евреев в Любавичах ограждено, а над братской могилой поставлен памятник погибшим.

Судьбы людей как сгоревшие свечи.

Память тех дней – в сердце навечно.

Время прошло. Вновь над маленькой речкой

Солнце взошло, но нет уж местечка!

Скрипка не плачет в звенящей тиши –

Вырваны корни еврейской души!

Когда мы вернулись в Витебск, город лежал в руинах. Отцу, как орденоносцу-фронтовику, имеющему большую семью, а нас было 6 человек, дали комнату площадью восемь квадратных метров. На ночь все ложились спать поперек единственной кровати, подставив под ноги табуретки.

В июне 1946 года у нас в семье появился еще один ребенок младший брат Исаак. Его назвали в честь нашего погибшего деда Ицика из Любавичей.

Напротив нашего дома был лагерь военнопленных немцев, которых охраняли солдаты из МГБ. Иногда пленных выпускали в город на заработки. Однажды, когда мать была на работе, к нам пришел пленный немецкий солдат. Бабушка заказала ему сделать подставку для ведер. Он ее сделал. Бабушка за это накормила его. А когда пришла с работы мать, то, увидев эту подставку, спросила, откуда она взялась. И бабушка все рассказала. Мать ругалась и запретила пускать в дом пленного немца. Она не могла простить фашистам горе и лишения, которые пришлось пережить нам. Потом немцев отправили в Германию, и в том доме поселились семьи работников МГБ. Так он теперь и зовется – Дом МГБ, хоть из работников МГБ там уже давно никто не живет.

Отец организовал первый и единственный в 50-60-х годах в городе ансамбль песни и пляски. Этот ансамбль знали все, да и не только в Витебске. Коллектив был лауреатом многих декад искусства не только в Белоруссии, но и в Москве. Отца целыми днями не было дома, и по вечерам он часто задерживался на работе – то репетиции, то концерты, то выезды в другие города и села.

Жили трудно. Немного подрос Исаак, и мать пошла на работу в аптекоуправление. Еще не ходили по городу трамваи, не было автобусов, чтобы добраться до работы вовремя. Она вставала часов в пять утра, готовила для нас еду и пешком уходила на работу за 10 километров. А вечером вновь пешком шла домой. А ведь нужно было еще убрать в доме, постирать белье. Она была большая чистюля и не выносила грязи и неопрятных людей. Да и работа у нее была не из легких. Во время войны во фронтовых госпиталях тяжело раненным бойцам вводили для обезболивания морфий. Многие из них стали инвалидами и морфинистами. И они, привыкнув к этому наркотику, уже не могли без него жить. Получали морфий по рецептам в аптеках. Но многим из инвалидов выписанной дозы было недостаточно, она им не помогала, и они требовали от рецептора, чтобы она давала им его еще и еще. Угрожали, били в аптеке стекла, устраивали драки. А мать им ничем не могла помочь. Морфий был на строгом учете. Но сколько надо было иметь нервов, терпения и здоровья, чтобы все это видеть и перенести! ?

Все мы давно стали взрослыми. Учились, работали, женились.

В 1974 году, неожиданно для всех нас, от инсульта умерла мама Сима. Ей не было еще и 55 лет. Она не дожила даже до пенсии. Сказалась война, беды и трудные годы жизни. Она никогда не жаловалась на здоровье, никому не говорила, что у нее повышенное давление. Она не ходила к врачам, а лечилась сама, ведь она была медиком. Мы очень тяжело пережили эту трагедию...

Чем больше проживаю в жизни лет,

Тем чаще в память ты мою приходишь,

Как тот незримый благодатный свет,

Который никогда забыть не сможешь.

Сияние твоих любимых глаз,

Которых во вселенной нет дороже,

Все чаще вспоминаю я сейчас

И становлюсь к себе намного строже.

Быть может, в трудной юности своей

Тебе я мало уделял вниманья.

Не замечал печали я твоей,

Лишь видел нежность, доброту и состраданье.

И проходили так мои года –

То армия, учеба, то работа.

А дома лишь бывал я иногда –

Не видел я тебя, порой, полгода,

А ты всегда кручинилась, ждала,

Переживала все мои невзгоды.

И сеть морщин на милый лик легла –

Не пожалели тебя, мама, годы.

Но до сих пор, сквозь сотни тысяч дней,

Прошедших с той проклятой ночи,

Я вспоминаю образ матери своей,

Ее улыбку, нежность, доброту и очи.

Мы похоронили мать на Старо-Улановичском еврейском кладбище в Витебске. В городе, где прошла большая часть ее жизни. А 1980 году умер и отец – Яков Иоффик. Отца и мать в нашем городе знали и уважали много людей. Они теперь, как и в жизни, рядом. И люди, посещая еврейское кладбище, подходят к их могиле и молча отдают им дань памяти, дань своего уважения.

Мамина сестра, Хана Паукер, уже много лет со своей большой и дружной семьей живет в Израиле в городе Сдероте. У них двое сыновей – Володя и Михаил. У Володи с женой Таней трое детей: Роман, Сусанна и Светлана, и пятеро внуков и внучек: Нирель, Инна, Ирис, Шарон и Шон.

У Михаила Паукера с женой Ривкой – сын Саша и двое внучат: Ада и Ариель. Миша с Ривкой живут под Хайфой в деревне художников. Они творческие люди. Он был членом Союза художников СССР. Это звание получил, еще живя в Свердловске. А семья сына Саши живет в городе Тверия на берегу озера Кинерет.

Наша семья Иоффиков тоже разрослась. У каждого из нас, детей Симы и Якова, давно уже есть не только дети, но и внуки. У старшего брата Лазаря с женой Аллой двое детей – сын Вячеслав и дочь Марина. Вячеслав с женой Леной растят двух сыновей – Романа и Максима. Живут они сейчас в США в городе Портленд. Дочь Лазаря – Марина – живет с отцом и матерью в Витебске. Растит сына Диму. Лазарь всю жизнь работал на одном заводе. Начал свой путь токарем и дорос до начальника одного из основных отделов станкостроительного объединения “Вистан”. Сейчас – на пенсии.

Сестра Рая, окончив художественно-графическое училище, а затем пединститут, отработала до пенсии учителем рисования и черчения в школах Витебска. Сейчас вместе с мужем Евсеем живет в Израиле в городе Кирьят-Ям. Ее сын Борис с женой Таней и сыном Артемом живут в Хайфе. Дочь Бориса Алла с внучкой Кариной живут в Беларуси – в пригороде Витебска поселке Новка.

Я, Михаил Иоффик, окончив в 17 лет ремесленное училище металлистов, пошел работать. Одновременно учился в вечерней школе. Больше трех лет прослужил в стратегических ракетных войсках. После армии работал и заочно учился в Ленинградском топографическом техникуме. Прошел путь от слесаря-монтажника до начальника ПТО крупного строительного управления механизации, затем был первым заместителем председателя Витебского областного Совета профсоюза “Садружнасць” и помощником Народного депутата СССР. Сейчас на пенсии. Вместе с женой Раисой живем в Витебске. Вырастили сына Дмитрия. Он с женой Викой сыновьями Мишей и Ариком живет в Израиле. Дмитрий работает инженером-технологом на Хайфском нефтеперерабатывающем заводе, а его жена Вика работает врачом. Она окончила Витебский медицинский институт.

Мой младший брат Исаак окончил Витебское культпросветучилище. Был руководителем эстрадного оркестра. Прекрасно пел и играл на трубе. Уже много лет с женой Татьяной живет в Израиле в городе Кирьят-Шмона. У них двое сыновей – Илья и Владислав. Илья сейчас живет в городе Маалот. Растит троих детей: Сигаль, Кристину и Шона. Владислав с женой Лилей живет недалеко от родителей в Кирьят-Шмоне. У них недавно родилась дочь Николь.

Всего же нас, прямых потомков Ицика – сына кузнеца Менделя Ханина – сейчас живет на белом свете 34 человека.

Род Ханиных не умер! И пусть теперь у нас другие фамилии и живем в разных городах и странах, но мы помним, что корни нашего рода в местечке Любавичи, где на старом, заросшем от времени местечковом кладбище покоится прах нашего прадеда – правоверного еврея и любавичского кузнеца Менделя Ханина.