ПЕРЕЛИСТЫВАЯ ГОДЫ С АНАТОЛИЕМ АЛЕКСИНЫМ

 

Я часто вспоминаю нашу встречу с Анатолием Георгиевичем Алексиным, удивительным писателем и мудрым человеком.

 Где-то в середине нашего разговора Алексин спросил у меня:

– Если не секрет, для какого издания писать собираетесь?

Я сказал, что писать буду для журнала «Мишпоха». Было приятно, когда Алексин достал наши журналы и сказал:

– Как же, читал, оставляют приятное впечатление...

Надеюсь, это был не дежурный комплимент, хотя бы потому, что Анатолий Георгиевич дал согласие и в дальнейшем печататься в нашем журнале.

ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ – СЕМЬЯ

– С Беларусью меня связывает очень и очень многое, – рассказывает Анатолий Георгиевич Алексин. – Во-первых, в Минске родился мой папа. Он очень любил этот город, и я люблю Минск и хорошо знаю его. Отца звали Георгий Платонович Гоберман. Хотя, думаю, имя, данное ему при рождении, звучало Гершель, а дедушку звали Пиня, Пинхус. Моя фамилия Алексин – это сценический псевдоним моей мамы. Она была хорошей актрисой.

Вот такие метаморфозы внесла советская власть, любившая слово «интернационализм», в паспортные данные писателя Алексина.

Дед Анатолия Георгиевича погиб в Минске во время погрома в начале прошлого века. Это произошло в 1905 году. В семье говорили, что черносотенцы ударили его по голове куском металлической трубы.

Отец писателя был убежденным коммунистом, участвовал в Гражданской войне, во время Великой Отечественной – комиссар огнеметного батальона. Был талантливым и разносторонним человеком. Причем, во всём, чем бы ни занимался, достигал вершин. Работал экономистом и стал крупнейшим специалистом своего дела. Служил уполномоченным Госплана по Уралу. Проектировал многие предприятия, которые сыграли важную стратегическую роль во время войны с гитлеровской Германией.

 Занялся Георгий Платонович Гоберман журналистикой. И в этом нелегком деле стал заметной фигурой. Был главным редактором экономического журнала.

Уже достаточно пожилым человеком, отойдя от официальных постов и должностей, сохранял свою значимость как специалист. С ним советовались высокопоставленные чиновники, министры.

Было бы нелогично, если бы репрессии 37-го года обошли такого человека стороной. Он, как волнорез, стоял на их пути. Столкновение было неизбежным.

6 ноября 1937 года, накануне его любимого праздника, годовщины Октябрьской революции, Георгия Платоновича арестовали. Суд был скорым. Судили под диктовку и по трафарету. Приговорили к высшей мере. Он чудом остался жить. Арестовали следователей, которые вели его дело. Их расстреляли, как «врагов народа». (Такие метаморфозы в сталинские времена случались не раз. Упрощенно говоря, всё зависело от того, с какой ноги вставал великий диктатор.) Георгия Платоновича выпустили на свободу. Тогда, в начале 39-го года, освободили из тюрем несколько сотен заключенных. Гоберман прожил 87 лет, хотя его ужасно искалечили в сталинских застенках.

– Я был школьником, – рассказывает Анатолий Георгиевич Алексин. – Писал стихи. Думаю, посредственные стихи, но они печатались в газете «Пионерская правда». Были люди, которые знали, что мы с мамой буквально погибаем от голода. Маму выбросили с работы, как жену «врага народа». У нас не было денег даже на хлеб. И в газете «Пионерская правда» мне стали платить гонорар. Это было незаконно со всех точек зрения. Во-первых, я несовершеннолетний, во-вторых, вражеский отпрыск. Об этом некоторые негодяи говорили открыто и громко: «Коллеги, кого мы печатаем?». А мне было всего 13 лет.

 Напиши кто-нибудь анонимку, настучи – и главный редактор газеты Иван Андреевич Андреев и ответственный секретарь Рафаил Абрамович Тепсамос лишились бы не только своих постов, но и головы. Они отлично понимали ситуацию, но не могли поступить иначе. Они хотели оставаться людьми при любых обстоятельствах. И таких людей было немало, хотя страх вколачивали в голову каждого.

– Да, все мы прожили нелегкие времена. В голове у каждого был собственный цензор, который подсказывал, что можно писать, а что – нет. Я награжден орденом Ленина, но эту награду мне дали не потому, что я славил Ленина, в моих повестях нет ни одной политической строки вообще. Я ни разу не написал слова «коммунист». Не потому, что отвергаю людей этой идеологии. Мой отец был коммунистом. Среди коммунистов были разные люди. И те, кто героически сражался с фашистами, и те, кто издевался над людьми в сталинских застенках.

Я всегда с уважением отзываюсь о Петре Мироновиче Машерове, которого хорошо знал. Помню, в начале 80-х годов среди читателей был проведен опрос: «С кем из писателей, которые пишут для юношества и молодежи, Вы бы хотели встретиться?». Мне было приятно, я был счастлив, когда узнал, что минчане хотят встретиться со мной. Я приехал на читательскую конференцию. Это был праздник, за который я благодарен до сих пор. Присутствовал Петр Миронович Машеров. Красивый был человек. Учитель... Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда. У меня остались самые добрые воспоминания о нем.

Писатель и толпа – понятия несовместимые. Двадцать–тридцать лет назад было принято петь оды коммунистической партии, потом ее начали обвинять во всех грехах. Я бы хотел, чтобы писатели помнили слова Виктора Гюго: «О людях и о событиях нельзя говорить ни плохо, ни хорошо, надо так, как они того заслуживают, то есть говорить правду».

Мы беседовали на разные темы. Вспоминали военное детство Анатолия Георгиевича, его вхождение в большую литературу, друзей. Алексин рассказывал, как сложились судьбы писателей, которым он помогал и словом, и делом, будучи годы (десятилетия!) членом редколлегии журнала «Юность». Многие из них на добро ответили добром и сейчас желанные гости в израильском доме Алексиных. Но есть и такие, кому изменила память. Анатолий Георгиевич, безусловно, знает обо всем. Но ни разу во время нашей беседы он не сказал плохого слова о своих коллегах по писательскому цеху. Наоборот, выказывал готовность и сейчас помочь, чем может, и молодым писателям, и тем, кто постарше возрастом. Наверное, талантливые люди щедры от избытка таланта. И еще потому, что не боятся конкуренции. Вернее, хорошо знают, что в искусстве конкуренции нет и быть не может. Может быть борьба за редакторское кресло, за пост председателя Союза художников.

– Скажите, кого вы чаще вспоминаете: тех, кто на добро ответил добром, или тех, у кого память оказалась короткой?

Анатолий Георгиевич на несколько секунд задумался, а потом ответил:

– В одной из моих повестей герой говорит: «Мне не нужно благодарности, но и неблагодарности мне тоже не нужно». Когда я делаю людям доброе дело, я не жду от них никакого ответа. Ни хорошего, ни плохого. Не ради ответных шагов я помогал и помогаю людям.

Анатолий Георгиевич умеет рассказывать. Наполнять повествование деталями, образами. Слушать его – удовольствие.

– С вашим земляком, Марком Шагалом, я встретился в Москве в начале 70-х годов, когда он привозил выставку. Пришли к нему в гостиничный номер вместе с искусствоведом Михаилом Капустиным.

– Вы не витеблянин? – первым долгом спросил Шагал.

– Нет, я из Баку, – ответил Михаил.

Потом такой же вопрос он задал и мне. И нам стало ясно, что лучшие люди, по мнению Шагала, происходили из Витебска.

Шагал мне очень понравился в общении. Он хвалил всех художников, о ком мы говорили...

Безусловно, каждый писатель – о ком или о чем бы он ни писал – пишет автобиографию. И воспоминания – это не только прошлое, это будущее его произведений. Только одни, прокручивая воспоминания, видят обиды и врагов, сетуют на судьбу, других воспоминания согревают теплом детства, теплом прошедших лет.

– Вспоминаю о своих встречах с гениальным итальянским режиссером Федерико Феллини, – продолжил свой рассказ Анатолий Алексин. – Я был четыре раза председателем жюри  конкурса детских и юношеских фильмов Московского международного кинофестиваля. На конкурс художественных фильмов был представлен фильм Федерико Феллини «Интервью». И вот мы с Феллини и Мазиной двенадцать дней подряд обедали и ужинали за одним столом. Я слышу, Феллини говорит Сергею Апполинарьевичу Герасимову: «Знаете, Сережа, вы же снова присудите мне Гран-при. А фильм мой не очень... Мы приехали, увидели Москву, вот нам и премия». Ему, конечно, всё-таки вручили приз. По нашим тогдашним порядкам, если приехал Феллини, ему, конечно же, первый приз. Но Феллини, получая эту награду, всё-таки сказал со сцены, что фильм его не очень удался.

Я думаю, очень важно, особенно для творческих людей, уметь оценивать самого себя. Это особый дар. Без него тяжело, а может быть, и невозможно созидать.

...Американские газетчики после турне Анатолия Георгиевича по Соединенным Штатам и серии публичных выступлений назвали писателя «русским Марком Твеном». Причем, это сравнение так понравилось американцам, что стало кочевать из газеты в газету. Безусловно, в этих словах есть экзотика. Но совершенно справедливо, что в одном ряду замечательных прозаиков, писавших о детях, молодых людях, вступающих в самостоятельную жизнь, писавших о доброте, как единственной дороге в будущее, рядом с именем Марка Твена стоит имя Анатолия Алексина.

Безусловно, подобные сравнения радуют Анатолия Георгиевича. А какому писателю не поднимет настроение подобное соседство? И в то же время у Алексина хватает чувства юмора, чтобы оценить фантазию американских газетчиков.

– Да, когда-то я писал для детей, – рассказывает Анатолий Георгиевич. – Но это было тридцать лет назад. Эти повести остались, слава Богу, они переведены на многие языки мира. Теперь я пишу для взрослых читателей. Но я не представляю себе «бездетной» литературы. Как не могу представить себе страну, город, улицу, дом без детей, без игр, смеха!.. Когда у меня спрашивают, кто главный герой моих произведений, я всегда отвечаю: «Семья». Потому что человечество состоит из семей. В семью приходят все проблемы: и политические, и экономические, и психологические.

ЧТО ЕЩЕ В ЖИЗНИ НАДО?

У Анатолия Георгиевича прекрасная жена – Татьяна Евсеевна. Его муза, ангел, вдохновитель. Они поженились почти сорок лет назад. Татьяна Евсеевна тогда работала в издательстве. Была редактором его первых книг. И до сих пор ни одна книга Анатолия Алексина не сдается в печать без ее одобрения.

– Она сыграла бесценную роль в моей жизни, в жизни моих родителей. И неслучайно, на обложке моей биографической книги «Перелистывая годы», которая, думаю, подводит мои итоги, фотография: я с Таней. Причем Таня на первом плане, а я как будто выглядываю у нее из-за спины. Эта книга, в которой много документов, фотографий, выдержала уже несколько изданий. В израильском издании на обложке осталась только фотография моей жены, а я куда-то исчез, – смеется Алексин. – Наверное, ушел перелистывать годы. Но это справедливо, очень справедливо.

Отец Татьяны Евсеевны был сыном крупного немецкого банкира. В Россию приехал под впечатлением революционной романтики. В Москве еврей, родившийся в Германии, женился на дворянке, принадлежавшей к древнему роду Елчаниновых. Молодой человек хотел строить социализм (и естественно, достраивал его в Магадане).

Когда его везли в северные лагеря, на смерть, он сквозь решетку выбросил записку, адресованную жене. Записка была написана на листах папиросной бумаги. Послание упало в снег, в тайгу.  Но нашелся человек, который в дьявольском 37-м году не побоялся и отправил это письмо адресату. Хотя за это он мог получить десять лет без права переписки...

У Анатолия Георгиевича прекрасные дети. Его дочь – популярная телеведущая Алена Зандер. В течение пяти лет она вела на российском телевидении передачи «Звезды Америки» и «Звезды мирового кино». Для сегодняшнего стремительного, вездесущего телевидения передача, выдержавшая пять лет, – это рекорд. Правда, рассказывая об этом, Анатолий Георгиевич тут же добавил:

– Цикл передач, которые я вел по телевидению, «Лица друзей», выдержал 14 лет эфира. Но это было еще при Советском Союзе.

Алена брала интервью у многих звезд американского и мирового кино. Достаточно назвать Сталлоне, Шварценеггера, Элизабет Тейлор.

На стенах квартиры Алексиных в красивых паспорту развешано много фотографий (как это принято во многих израильских домах). Но одно из центральных мест занимает большая цветная фотография, на которой рядом стоят Алена Зандер и Билл Клинтон. Тележурналистка встречалась с президентом Соединенных Штатов, когда предполагалось его интервью для российского телевидения.

– Она очень красивая, – не без гордости говорит Анатолий Георгиевич и тут же добавляет: – Может, поэтому мужчины считают за честь сниматься с ней в одних передачах.

Алена Зандер составила для США фильмотеку лучших фильмов, созданных в России. Фильмотека включает около 900 названий.

Дочь Анатолия Георгиевича давно живет в Соединенных Штатах. Вышла замуж за американца. Познакомилась с ним на московском кинофестивале. Алена писала о кино, была аккредитована на фестивале, а ее будущий муж приехал в Москву как продюсер мультипликационных фильмов. Он принадлежит к славной семье мультипликаторов Зандеров, которые были близки к Уолту Диснею. Аленин свекор – художник таких мультфильмов, как «Бэмби», «Том и Джерри». У Алексиных в Америке прекрасная внучка Анечка.

– Типичная американка: теннис, гольф, автомобили, – сказала Татьяна Евсеевна.

Недавно у Анатолия Георгиевича вышла новая повесть «Смешинка», которой писатель очень дорожит. На титульном листе посвящение: «Любимой внучке Анечке».

Живет в Петербурге сын. После выхода в отставку (служил на Северном флоте) занимается бизнесом. А военно-морскую карьеру собирается продолжить уже его сын. Он окончил военное училище, академию.

У Алексиных хорошая квартира в престижном районе Тель-Авива на улице Рубинштейна.

С Анатолием Георгиевичем я созвонился рано утром (похоже, в Израиле все люди жаворонки – встают ни свет ни заря) и договорился на встречу в одиннадцать часов. Он принял меня в своей квартире, несмотря на октябрьскую теплынь, на улице было +25, и не глядя на израильскую моду (майкам и шортам все возрасты покорны), строго одетым, при галстуке, провел в комнату, усадил в удобное кресло и сам занял место напротив. Я никогда не был в московской квартире Алексиных, но, думаю, в ней было такое же настроение. Творческое, книжное, созидательное. Вдоль стены – длинный стеллаж, полки которого сплетены из соломки. На них – деревянная и керамическая посуда, вазы, шкатулки. «Палех», «хохлома». Подобрано всё с удивительным вкусом. Вдоль другой стены – книжные полки. Здесь же стол, за которым Анатолий Георгиевич работает, за которым он и Татьяна Евсеевна вносят правки, редактируют книги.

– На нашей улице собралась интересная компания. Здесь живет много интеллигенции из бывшего Советского Союза. В соседнем доме – народная артистка СССР Этель Ковенская. Это была любимейшая актриса Соломона Михоэлса, она вместе с Вениамином Зускиным играла в «Блуждающих звездах», а позже у Завадского в театре им. Моссовета играла Нину в «Маскараде». Можно представить себе – какого масштаба эта актриса. Она живет вместе с мужем, заслуженным деятелем искусств России композитором Львом Каганом. Рядом квартира бывшего главного режиссера Московского кукольного театра, сподвижника Образцова – Леонида Хаита. В этом доме живет замечательный скрипач Поволоцкий. В прошлом он был первой скрипкой Большого театра, а сейчас – первая скрипка замечательного израильского оркестра под управлением Зубина Метты.

Но особенно дорожат Алексины дружбой со своими соседями Котиковскими.

– Я это говорю не потому, что они ваши земляки, приехали сюда из Витебска. Натан Борисович – известный врач, человек огромных знаний. Он любил и понимал литературу. Мы часто с ним беседовали. Леня Котиковский – программист, его жена Люда много делает для интеграции репатриантов в израильскую действительность. Общение с этими людьми доставляет нам радость.

Десяток лет тому назад московские, питерские, да и жители других крупных городов, любили подчеркнуть, что не знают своих соседей по лестничной клетке. Это был показатель приобщения бывших жителей села или маленьких городков, где все друг друга знали, к урбанистической цивилизации. В Израиле, слава Богу, такие показатели не в ходу ни раньше, ни сейчас. Страна компактная. Все на виду.

...Помните слова героя фильма «Белое солнце пустыни»? «Красивый дом, красивая жена, красивые дети. Что еще для жизни надо?».

К Анатолию Георгиевичу, по произведениям которого было снято много кинофильмов, «Белое солнце пустыни» никакого отношения не имеет. Но то ли потому, что в этот день дул ветер с Аравийской пустыни, который здесь именуют хамсином, то ли по какой-то другой причине, вспомнил я эти слова, выходя из алексинского дома.

Оказывается, творческому человеку для жизни много надо. Конечно, Анатолий Георгиевич тоскует без Москвы, без привычного окружения, в конце концов, без первого снега, майской грозы – без всего того, что и составляло его жизнь. Наверное, поэтому Алексин в беседе со мной не раз подчеркивал:

– Я русский писатель, живущий на Обетованной земле. И связи с Россией у меня самые тесные. Мы постоянно встречались с нашими друзьями Булатом Окуджавой, Юрием Левитанским. Последний раз мы простились с ними ненадолго, а оказалось, что навсегда. У меня бывал великолепный драматург, прозаик Леонид Зорин, автор знаменитой «Варшавской мелодии», написавший грандиозную книгу «Авансцена». Всякий раз, приезжая в Израиль, в нашем доме бывает Евгений Евтушенко.

Вообще, говоря о России, Алексин не жалеет ни восторженных слов, ни эпитетов, называя ее «самой духовной в мире страной, самой великой в мире литературой». И говорит он это, можете быть уверены, не потому, что сам имеет непосредственное отношение к этой литературе. Мудрость всех прожитых лет, опыт писателя настаивают на этом. Он много размышляет о судьбах писателей.

– Александр Твардовский, Булат Окуджава, Фазиль Искандер, Корней Чуковский, Самуил Маршак... Можно продолжать бесконечно. Десятки имен, каждое из которых может составить гордость любой литературы мира. Когда литературу, созданную в годы советской власти, называют «совковой», – это абсолютно бесчестно. Литература Пушкина, Лермонтова, Тютчева, значит, была «николаевской» литературой. Я написал в «Литературной газете», что большая литература в тоталитарные времена живет вопреки режиму. Много было плохого в том режиме, но литература всегда была в оппозиции тому плохому, что было.  

В разговоре со мной Анатолий Георгиевич много раз возвращался к ностальгической теме. А может, для Алексина она вовсе и не ностальгическая? Он не живет в отрыве от России. Он не похож на дерево, которое пересадили на незнакомую для него почву, и оно болеет и не знает: приживется или нет?

– Когда мне исполнилось 75 лет, в России очень достойно встретили этот юбилей: было много поздравлений в газетах, на телевидении, по радио. В Москве издаются мои книги. Недавно я получил авторские экземпляры пятитомника. Отличное издание, вышедшее в свет в издательстве «Терра». За последний год в России вышло много моих новых книг. То же издательство «Терра» выпустило книгу воспоминаний «Перелистывая годы», издательство «Росмен» – повести и рассказы «Мой брат играет на кларнете», еще одна детская книжка вышла в Нижнем Новгороде.

Несколько лет назад в Минске в издательстве «Школьная библиотека» вышла книга «Рассказы и повести русских писателей ХХ века». Книга открывается повестями Алексина. Это предмет особой гордости Анатолия Георгиевича, так как в книге собрана проза крупнейших русских писателей: Астафьева, Тендрякова, Троепольского.

– Я думаю, что в Беларуси изданы, наверное, все мои повести на русском и белорусском языках. И за это я очень благодарен белорусским писателям, переводчикам, издателям. Я был очень дружен с Петрусем Бровкой, Эди Огнецвет...

Алексин – один из самых издаваемых писателей. По данным библиотеки американского конгресса, у него вышло более 200 книг общим тиражом более 10000000 экземпляров. Они переведены на сорок восемь языков мира. Интересно, что, например, в Корее на обложке значится следующая фамилия писателя «А-лек-син». На иврит переведена повесть Анатолия Георгиевича «Мой брат играет на кларнете».

Алексин по-прежнему кассовый и модный драматург. Только в московских театрах шло девять его пьес. Более 200 театров бывшего Советского Союза имеют в своем репертуаре спектакли, поставленные по пьесам Алексина. Эльдар Рязанов в книге воспоминаний пишет, что Лия Ахеджакова родилась как актриса в спектакле «Мой брат играет на кларнете». Алексинскую драматургию играли такие актеры, как Ирина Муравьева, Алиса Фрейндлих, Василий Меркурьев, Евгений Лебедев, Вениамин Смехов, Борис Чирков, Зоя Федорова, Николай Караченцов.

– Могу сказать, что пьесы имели большой успех, – вспоминает Анатолий Георгиевич. – В театре Моссовета их ставил Павел Холмский. Музыку ко всем моим спектаклям писал замечательный композитор Оскар Фельцман. Песни создавались на стихи моего большого друга Роберта Рождественского. Спектакли сходили со сцены, и о них осталась только память. Их не снимали на видео- или кинопленку. Я сам этому препятствовал. Как говорил Станиславский, «искусство не терпит междужанровости». Телевидение – это один жанр, театр – это другое.

С фильмами, поставленными по моим произведениям, бывало всякое. Фильм – это всевластие режиссера. Его снимают далеко от тебя, и у меня были даже случаи, когда я снимал с титров свою фамилию. И это было не один раз, между прочим. Правда, иногда я ошибался. Была у меня трагическая история с фильмом «Поздний ребенок». Я не оценил этот фильм, не понял его. А потом такой великий режиссер, как Анатолий Эфрос, написал огромную статью, что это «новое кино». И мой верный друг Ираклий Андронников поздравил меня с этим фильмом. Я решил принести извинения Косте Ершову, который был режиссером фильма. Позвонил, а женский голос ответил: «Его нет». Я спросил: «Когда будет?». «Никогда, – ответили мне. – Он умер». Покаяние нужно приносить вовремя. С покаянием и добром нужно спешить, чтобы не остаться без адресата.

Я понимал, что задавать этот вопрос бестактно, и всё же профессиональные навыки взяли верх. Я знал, что без ответа на него очерк не получится. И, в конце концов, спросил у Анатолия Георгиевича, почему он, обласканный судьбой и властью, награжденный орденом Ленина и Государственной премией, один из самых издаваемых и популярных писателей, человек, от слова которого зависело очень многое, член редколлегии журнала «Юность», секретарь Союза писателей, решил уехать из России, как пишут в официальных документах, на постоянное место жительства в Израиль. Да и возраст у Анатолия Георгиевича далеко не юношеский, чтобы сниматься с насиженного места, начинать что-то сначала, с нуля. Я ожидал любой реакции на этот вопрос, но Алексин абсолютно спокойно отнесся к моим словам и стал мне терпеливо и обстоятельно обо всём рассказывать:

– Я мало писал о еврейских проблемах, а точнее, до недавнего времени вообще о них не писал. И на себе я ощущал антисемитизм только в сталинские годы. Случилось так, что, если бы Сталин не освободил человечество от себя, мы с моим другом Львом Абрамовичем Кассилем были бы арестованы. Сталин после «дела врачей» собирался начать дело «писателей-сионистов». Естественно, к числу сионистских писателей были причислены писатели-евреи, и никого не интересовали их политические убеждения. Первыми в этом списке, как теперь выяснилось, были Илья Григорьевич Эренбург и Василий Семенович Гроссман. Туда были включены Лев Абрамович Кассиль, я и другие писатели. Нужен был какой-то формальный повод, чтобы нас обвинить в смертных грехах. И тогда задумали провокацию. В Москве проходила выставка рисунков английских детей. В «Книге отзывов» кем-то была оставлена такая запись: «Вот как рисуют дети в свободном мире!». И подписи: Лев Кассиль, Анатолий Алексин. В те годы такого восторженного отзыва было достаточно, чтобы схлопотать срок. Особенно, во время, когда разворачивалась кампания против «низкопоклонства перед Западом». Но самое удивительное, что ни меня, ни Льва Кассиля на той выставке не было вообще. Потом я понял, кто оставил запись: сотрудники МГБ. Это была заранее спланированная провокация. С тех пор меня лично антисемитизм ни разу не касался. Хотя я догадывался, в стране был и бытовой, и государственный антисемитизм.

Так или иначе, до апреля 1993 года Анатолий Георгиевич Алексин и, условно назовем их, «еврейские проблемы» жили в разных плоскостях и, вероятно, могли бы никогда не пересечься. Но мировоззренческие землетрясения 90-х годов подвинули, повернули, поставили на дыбы все жизненные плоскости.

16 апреля 1993 года Анатолий Алексин выступил на встрече Президента России Бориса Ельцина с интеллигенцией, которая проходила в Большом театре. Он говорил, что, если не повести решительную борьбу с фашистской идеологией, она может дать серьезные всходы на российской почве. Анатолия Алексина поддержал весь зал. А среди собравшихся были такие замечательные люди, как Михаил Ульянов, Нонна Мордюкова, Мария Миронова, Булат Окуджава. С того самого дня к Алексиным время от времени стали звонить фашиствующие молодчики. Они угрожали вздернуть писателя на фонаре. Анатолий Георгиевич не знает, это были реальные угрозы или чья-то провокация. Видел он в своей жизни многое и не испугался этих звонков. Но, как говорит, было очень противно.

Через несколько недель Анатолий Георгиевич дал новый повод юдофобам побрюзжать слюной. Он выступил на открытии Мемориальной доски, установленной на здании, где заседал Антифашистский еврейский комитет, расстрелянный 19 августа 1952 года. Выступление писателя, на которое слабые люди не способны, показали по Первой программе Российского телевидения. А потом был вечер памяти Соломона Михоэлса. И Анатолий Алексин выступил в роли ведущего.

Что это? Всплеск общественной активности человека, который доселе без большой охоты выходил к трибуне и предпочитал высказывать свои мысли в рассказах и повестях? Или Анатолий Георгиевич шел вслед за героем своего нового романа?

Книги не рождаются по взмаху волшебной палочки. Они долго и порой мучительно вынашиваются. В это время Анатолий Алексин начал работать над романом «Сага о Певзнерах». Я приведу небольшую цитату из статьи литературного критика Леонида Гомберга: «В романе нет ни намека на так называемую творческую объективность, он полон эмоциональных перехлестов. Так бывает, когда человеку после долгого вынужденного молчания наконец удается выговориться всласть. Кого-то роман будет раздражать, кому-то наоборот согреет сердце и душу».

...Любовь, расставание, новая встреча спустя годы, ревность, трагический финал – всё это есть в романе. Но основная сюжетная линия уходит на второй план, оставляя место на авансцене для времени разочарований и переосмыслений. Герой Советского Союза Борис Певзнер, который в годы войны с именем Сталина шел под пули, уже в мирное время начинает понимать, что этот идол – чудовище.

...«Дело врачей». Евреев собираются принудительно переселить на Дальний Восток, чтобы спасти их от «праведного гнева...» Это не фантазия автора, это имело место в действительности. И таких событий в романе немало.

– Бывший в то время премьер-министром Израиля Ицхак Рабин, узнав, что я пишу роман «Сага о Певзнерах», пригласил меня с женой в Израиль, – рассказывает Анатолий Георгиевич. – Сначала на один месяц. Мы с Таней посмотрели и влюбились в эту страну. Безумно красивые места. Были и другие причины, по которым решили переехать в Израиль. Здесь моей жене спасли жизнь. Она выдержала сложнейшую операцию на позвоночнике. Такие операции не делают ни в России, ни в Америке. Здесь ее сделали искуснейшим образом.

В Израиле Анатолий Георгиевич по-прежнему очень много работает. Наверное, это жизненный уклад, который не зависит от места жительства. Завершена «Сага о Певзнерах», написан роман «Смертный грех» и цикл «Тель-авивских рассказов». Все эти произведения изданы и в России, и в США. Новая книга, которую Алексин подарил мне в 2005 году, называется «Террор на пороге». У нее два автора: Анатолий Георгиевич и его жена – Татьяна Евсеевна.

Алексин часто встречается со своими читателями. А поскольку читатели живут не только в разных городах и весях, но и на разных континентах, писатель хорошо освоил новую для себя профессию – путешественника.

– Встречи с читателями – это русская традиция. Это родилось в России, – уверяет Анатолий Алексин. – Я знал крупнейших американских писателей Джона Стейнбека, Айзика Азимова. Когда я спросил у Джона Стейнбека, много ли он получает писем от читателей, он ответил: «Слава Богу, мало». Я спросил: «Почему?». Он сказал: «Просят деньги прислать». Я же получал на каждую повесть, опубликованную в «Юности» (а там была опубликована двадцать одна моя повесть), не сотни, а тысячи писем. Я их, конечно, не мог прочитать. Их читали сотрудники журнала, а мне передавали наиболее интересные. Это были исповеди.

Я спросил у Айзика Азимова: «А Вы встречаетесь с читателями?». Он ответил: «Ну, если за соседним столиком в ресторане сидят...» А я всегда считал, что писатель обязан встречаться с читателями. Такие встречи проходят всюду, где есть наши общины. И в Израиле, и в Америке, и в Германии. Недавно, кстати, встречался в Израиле с выходцами из Беларуси. Собралось много людей, отличная получилась встреча.

В декабре 2005 года в Ашдоде во время фестиваля «Майн штетеле» («Мое местечко»– идиш) состоялся литературный вечер «“Мишпоха” собирает друзей». В нем принял участие и Анатолий Георгиевич. Зал слушал его затаив дыхание. После окончания вечера к Алексину подошли двое израильтян и стали что-то спрашивать. Они обращались к нему: «Анатолий Георгиевич». В Израиле принято называть по имени. Меня удивило такое обращение. Всё оказалось до смешного просто. Израильтяне называют Алексина по имени-отчеству, подражая друзьям из России и, вероятно, считая, что у писателя такое длинное имя.

Недавно Алексина наградили сразу двумя премиями.

Вместе с женой Татьяной Евсеевной он много помогает обществу содействия раковым больным «Любовь к жизни». Выступает в онкологических больницах, на благотворительных концертах, сборы от которых идут для помощи больным. Среди которых, кстати, немало чернобыльцев. На творческом вечере Анатолия Алексина во Дворце Конгресса в Иерусалиме часть билетов была бесплатно передана обществу «Любовь к жизни».  Анатолий Алексин и Татьяна Евсеевна за эту подвижническую деятельность удостоены израильской премии «Сострадание».

Вторая награда – диплом и медаль Международного общества пушкинистов «За служение русской литературе». Центр этого общества находится в Нью-Йорке. Оно объединяет всех пушкинистов, живущих за рубежами России.

– Я горжусь этой наградой, – сказал Анатолий Георгиевич Алексин. – Когда мне бывает нехорошо на душе, я думаю, что был Пушкин, и мне становится легче.

Вернувшись в Беларусь, я отправился в поход по библиотекам и книжным магазинам. Искал книги Анатолия Алексина, а заодно интересовался, читают ли их сегодня в нашей стране. Настроен был пессимистически. И вдруг услышал, что Анатолий Алексин, как и прежде, один из самых популярных писателей. А потом и сам уселся перечитывать книги Анатолия Георгиевича и снова вспомнил встречу с мудрым и добрым писателем.

1997, 2005 гг.