О дерзком побеге узников Новогрудского гетто я знаю с тех пор, когда здесь был открыт Музей еврейского сопротивления.
Собирался приехать, написать материал для журнала «Мишпоха», а потом, когда Дональд Трамп в первый раз стал президентом США мне предлагали сделать сценарий фильма об этом уникальном подвиге. В побеге участвовали свояки Трампа и это, конечно, привлекало внимание. В 1943 году в Новогрудке был совершён самый массовый побег узников гетто в годы Второй мировой войны. Съёмочная группа была готова, но обстоятельства сложились не в нашу пользу.
Спустя почти 8 лет я в Новогрудке. Вместе с Сергеем Сачеком, Андреем Фишбайном и Татьяной Мелевич едем в Музей еврейского сопротивления. С нами работник Новогрудского историко-краеведческого музея.
Музей еврейского сопротивления – одно из подразделений этой организации.

Он открыт, когда есть желающие познакомиться с экспозицией. Приезжают экскурсионные группы, приходят люди, которые интересуются темой. И тех, и других немало, особенно в летнее время. Музей принимает свыше 7 тысяч посетителей в год из разных городов и стран.
Новогрудок, расположен на холмах, причём перепады высот достаточно серьёзные. Город сохранил старую архитектуру. Как будто время залюбовалось красотой ландшафта и никуда не торопится.
Это так и не так. Довоенный Новогрудок и сегодняшний – города совершенно разные. В том числе и по своему национальному составу. До войны на территории Новогрудского района проживало более 6 тысяч евреев, после окончания — несколько десятков. Сегодня – ни одного, если кто-то не скрывает свою национальность.

Экспозиция Музея еврейского сопротивления появилась в июле 2007 года, благодаря инициативе Джека Кагана. После войны он гражданин Великобритании. Единственный, кто остался живым из всей семьи. Хотел поставить памятники родственникам, которые погибли здесь. Его мать и сестру расстреляли недалеко от барака, где был выкопан туннель.
Долгие годы создатели музея шаг за шагом восстанавливали историю еврейского сопротивления в Новогрудке. Надо вспомнить тогдашнего директора историко-краеведческого музея в Новогрудке Тамару Григорьевну Вершицкую. Позже к работе подключились узники гетто и их родные.
Экспозиция размещена в бывшем бараке, в котором находилось еврейское гетто. Восстановлен интерьер, сделана реконструкция входа в туннель. Установлены имена и собирается информация обо всех узниках, совершивших побег.
Фотографии братьев Бельских – организовавших и возглавивших еврейский партизанский отряд. В июне 1942 года начал боевые действия самый многочисленный еврейский партизанский отряд на территории оккупированной Европы. Командир отряда Тувия Бельский, уроженец д. Станкевичи на Новогрудчине, принимал в отряд всех – молодёжь, стариков, детей – людей, хотевших воевать, и тех, кто был не способен взять в руки оружие, всем предоставляя шанс спастись. В условиях войны, когда человеческая жизнь, а тем более жизнь еврея, ничего не стоила, спасение одной жизни он называл главной целью. Она отличала отряд Бельского не только в партизанском движении в Беларуси, но и в еврейском сопротивлении всей Европы. За годы войны через отряд Бельского прошло более 1 300 человек.
Благодаря тому, что отряд Бельского действовал в лесах, находившихся недалеко от гетто и был совершен побег. Один из братьев Бельских, скорее всего – младший Арон, рискуя жизнью, приникал в гетто и настраивал людей на побег. У узников зарождалось чувство, что у них есть шанс.
В одной из комнат музея находится детальный макет лагеря. На территории не было ни одного дерева, ни одной птицы или кошки. «Если бы они были, их бы съели сразу», – сказал Джек (Идель) Каган. (В Новогрудке его звали Идель, в Великобритании он стал Джек. Чтобы не путаться, в дальнейшем мы будем называть его привычным для него именем Джек).
Бывший жилой барак лагеря находился в одноэтажном кирпичном здании, в котором до войны были конюшни и различные мастерские. Летом 1942 года сюда перевели 500-600 специалистов из гетто на Пересеке. Они заняли всё здание. В двух комнатах площадью 13 квадратных метров, размещалось по 22 человека. Были сделаны трехуровневые нары – 65-70 см на человека – чтобы разместить всех узников.
Реконструкция интерьера основана на рисунках и описании Джека Кагана, которому на момент побега было всего лишь 14 лет.
Отец Джека – Янкель Каган, был сапожником. Он со своей женой, сыном, дочерью, и старшим сыном Моше Берлом, пережили первую акцию расстрелов. Все были в гетто на Пересеке, откуда Берл сбежал в лес и вступил в партизанский отряд Бельских. Янкель был выбран среди пятисот лучших специалистов и переведён в новое гетто, находившееся около здания суда, вместе со своей семьей. Джек пробовал сбежать, оставив отца, мать и сестру в гетто.
22 декабря 1942 года ворота гетто были открыты для грузовиков, которые привозили сырьё для мастерских. Было очень холодно. Джек надел новые валенки, которые его отец выпросил у начальника мастерской, ослабил повязку с жёлтой звездой и номером. Подходя ближе к воротам, он сорвал её. Охранников не было видно. Не оглядываясь, Джек вышел через открытые ворота, перешёл улицу и вошёл в маленький лесок, где его ждали несколько ребят. Собралось 14 человек. Они решили, когда стемнеет, начать продвигаться вдоль городских окраин. Встреча с партизанами была запланирована на полночь. Было тяжело идти из-за мягкого снега, иногда доходившего по пояс. Нужно было пройти 8 километров. Беглецы достигли маленькой речки Бретянки. Когда ступили на лёд, он неожиданно треснул, и почти все оказались в воде. Джек оказался в худшей ситуации. Его войлочные ботинки намокли, и в придачу к этому, на них начал налипать снег. Каждый шаг становился всё тяжелее. Они опоздали на место сбора. Партизаны уже ушли. Следующая встреча должна была состоятся через три ночи. Беглецы решили дожидаться их возле дома Бобровских в небольшом лесу. Вскоре Джек почувствовал, что он проваливается в сон, и понял, если уснет, это будет навсегда. Он решил вернуться обратно в лагерь, иначе замерзнет насмерть.
Выйдя на дорогу, Джек увидел крестьянина на санях и незаметно зацепился за их край. Когда сани подъехали к трудовому лагерю, он скатился с них и пошёл к колодцу. Там ждал заключённых, которых привели за водой. Было ужасно холодно. Но охранники, закутанные в тёплую одежду с ног до головы, не заметили, как Джек смешался с толпой и зашёл в лагерь. Его отец не смог снять валенки с ног сына – они примерзли. Ему пришлось разрезать их ножом. Пальцы на ногах Джека почернели из-за обморожения.
В гетто был дантист, который сказал, что нужно подождать пока пальцы не начнут загнивать. В гетто не было лекарств и инструментов кроме хирургических щипцов для удаления зубов. Поэтому, когда началась гангрена несколькими днями позднее, дантист ампутировал пальцы Джека простыми щипцами без анестезии.
Джек выжил, снова научился ходить и в дальнейшем удачно прополз по многометровому туннелю под землёй. Он встретил окончание войны в отряде Бельских, а после войны обосновался в Лондоне.

За время существования Новогрудского гетто фашисты совершили четыре массовых расстрела узников, жертвам и которых стали около 6000 евреев. Последний случился 7 мая 1943 года. Половину узников расстреляли на виду у тех, кого оставили в живых. Они были последними евреями в городе, и следующими в очереди на расстрел. Понимая, что надеяться больше не на что и не на кого, узники задумали побег.
В числе тех, кого расстреляли была жена Зейделя Наума Кушнера – Хинда, его племянница Тамара, жена и сын брата. Жертв заставили лечь лицом вниз, брали по десять человек, расстреливали и бросали в яму. Те, кто был в гетто, видели расправу.
Зейдель Наум Кушнер видел, как расстреляли его жену и других. В тот день были расстреляны 250 женщин и 45 мужчин, не считая детей.
Не знаем рассказал ли об этом Зейдель Наум своим дочерям Лее, Рае и сыну Ханану. Но вскоре они узнали об этом.
Кушнеры были скорняками в Новогрудке. С 1921 по 1939 гг. город был воеводским центром Второй Речи Посполитой. Их красивый кирпичный дом находился на Рыночной площади в самом центре города. Зейдэль Наум Кушнер владел мастерской, где они изготавливали меховые шапки и шляпы, а также двумя магазинами на рынке. В семье было четверо детей – три дочери и сын Ханан. Старшая дочь Эстер окончила университет, младшие учились в частной школе.
В декабре 1941 года, во время первой акции расстрела, Кушнеры потеряли старшую дочь. Зейдэль Кушнер, его жена Хинда, две дочери и сын оказались в гетто на Пересеке. В начале августа 1942 года их перевели в трудовой лагерь на улице Кореличской. Сын Ханан был одним из 50-и молодых евреев, которые копали туннель.

От музейных комнат, в которых размещена экспозиция до лаза, по которому выходили из туннеля – более 200 метров. Наверху по земле насыпана дорожка из гравия, обозначающая этот путь.
Там, где заканчивается туннель размещена экспозиция про историю побега, рассказанную её участниками. Фотографии и воспоминания: Зейделя Наума Кушнера, Хаима Лейбовича, Сарры Якубович, Джека Кагана, Лейбы Пинчука, Элияху Берковича, Батьи Рабинович, Шауля Городинского, Мордехая Мордуховича, Моше Нигневицкого, Велвела Боровского, Раи Кушнер, Даниэля Осташинского, Фани Дунец.

Начало мая 1943 года.
232 еврея остались в гетто. Трудно или даже невозможно сегодня предположить, о чём они думали, как рассуждали, но попробуем выстроить хронологию побега.
Могут убить 100 или 200 человек, но кто-то обязан уцелеть, чтобы рассказать миру, что произошло. Кто-то спорил, кто-то отмалчивался, надеясь, что в одиночку будет легче спастись. Были разные предложения. Первым идею побега через выкопанный туннель, озвучил сапожник Рахмиэль. Идея была сказочная, фантастическая. Но люди, понимавшие, что они обречены на смерть, готовы были на всё. Правда, в начале всего 12 человек поддержали эту идею.
В течение трёх дней был одобрен проект прокопать туннель. Берл Йоселевич был назначен техническим руководителем. Структурное руководство осуществлял Исаак Дворецкий. В руководящий комитет вошли Шлёма Якубович и Даниэль Осташинский.
Вскоре и большинство других узников решили участвовать в побеге.
Надо подчеркнуть единство евреев в Новогрудском гетто. Юденрат и еврейская полиция были частью сопротивления, это сыграло свою роль в успехе предприятия. Например, Салэк Якубович, начальник полиции, отвечал за назначение тех, кто копал туннель, и за людей, которые добывали для них дополнительную еду.
Незадолго до побега заключённые несколько раз перерезали кабель освещения вышек охраны, чтобы приучить немцев к постоянным неполадкам и отвлечь их внимание от территории гетто.
Была организована работа, чтобы копать туннель 70 см шириной и 70 см высотой. Она заняла три месяца и 2 дня.
Выбрано 50 человек: молодых, сильных и обязательно низкорослых. Каждый день каждый должен был отработать два часа в туннеле. Ханан Кушнер и Шауль Городинский были посильнее остальных, и каждый день работали от 3 до 5 часов по очереди. Люди внутри туннеля работали обнажёнными из-за влажности.
Получали еду через местную полицию, которая за хорошую взятку закупала продукты и тайно передавала ночью через ограждение в гетто. Те, кто тяжело физически работал получали дополнительную еду.
Строительство туннеля началось в середине мая 1943 года, в первые дни июня он должен был пройти под двумя рядами колючей проволоки и деревянным забором.
Идеи были предложены людьми, у которых не было специальных технических знаний. Всё шло от общего понимания задачи и необходимости её выполнить. Каждый вложил свой опыт и внёс свой вклад в общее решение.
Копали туннель инструментами, которые узники брали со своих рабочих мест, например, из столярной мастерской. Брали ночью и возвращали утром. Лейба Пинчук описал инструмент, который следовало сделать в кузнице – металлическое лезвие с острым концом и короткой ручкой. Так же были сделаны ведра, чтобы вытаскивать землю из туннеля. Работа продвигалась быстро, но копать было трудно, потому что только один человек мог работать в конце туннеля, и копать нужно было в лежащем положении.
Глубина туннеля была 1,5 метра. Высота позволяла человеку ползти на четвереньках. После того, как прокопали несколько метров, сделали отверстие на поверхность, чтобы проверить высоту от земли, это также показало, были ли какие-то отклонения вправо или влево.
Копали целыми днями и ночами, и разными способами прятали землю. Работали тяжело, с полной самоотдачей. Страх, чтобы об их предприятии не узнали, сопровождал днём и ночью.
Это казалось фантазией, но постепенно фантазия превращалась в реальность. Слово «туннель» изменило всю атмосферу в лагере.
Одна из главных проблем, которую надо было решить – избавиться от земли, которую доставали из туннеля. Землю вытаскивали в ведрах верёвками и выносили в карманах, шапках, горшках и т.д. Сначала её разбрасывали во дворе, затем начали сыпать на чердак. Когда стало слишком много, построили фальшивые двойные стены и ссыпали между стен. Потом сыпали в колодец. Попросили разрешения у немцев выкопать новые туалеты, чтобы поддерживать чистоту в гетто. Разрешение было дано. Евреи копали траншеи для новых туалетов и добавляли туда землю из туннеля.
Землю вытаскивали в мешках. Портные сделали мешки из тряпья. Верёвки для вытаскивания мешков делали из рубашек (одеял). Мешки передавали на чердак по конвейеру из 60 человек. Работы велась молча. Общались на языке жестов. Люди сидели через каждые несколько метров и передавали маленькие мешочки с землей друг другу, транспортируя таким образом на чердак.
Одними из тех, кто выносил землю из туннеля, были Лея и Рая Кушнер. Они выносили под пальто маленькие, незаметные со стороны, мешочки с землей, а потом высыпали. Заполнили землей несколько пустых комнат. Постоянно искали место, где спрятать землю.
Позвали Школьника, столяра из Карелич, и сказали, что нужна платформа на колёсах размером 50х50 см, как можно быстрее.
Отца Джека Кагана попросили, сшить двое поводьев по 50 метров. Обязанность следить за поводьями, передали Эфроиму Селюбскому, когда старшего Кагана отправили в лагерь Колдычево.
Следующей проблемой была нехватка воздуха и темнота в туннеле. Сделали керосиновые лампы, но они не горели, потому что не хватало воздуха. Наши изобретатели, такие как Лёнька Портной и другие, пришли на помощь. Они сделали трубы в виде конусов – широкие снизу и узкие сверху, которые проталкивали изнутри. Трубы были такой длины, что не выходили на поверхность и не вызывали подозрений. Это решило проблему воздуха. Воздух начал поступать внутрь.
Позвали Абрама Раковского, лучшего электрика, и сказали ему поискать кабель и обеспечить электричество в туннеле.
Стены туннеля нужно было укрепить, чтобы они не рухнули. Моше Нигневицкий, столяр, отвечал за снабжение досками для строительства туннеля. Альтер Нигневицкий помогал младшему брату в столярной мастерской. Вход в туннель был под нарами, на которых он спал. Разобрали несколько нар, из них сделали подпоры, чтобы предотвратить обвал туннеля. Плотники подготовили секции из дерева. Древесину крали из мастерских, выносили под пальто, собирали щиты и устанавливали ночью. Таким образом метр за метром продолжался туннель.
Когда строили, пристально наблюдали за полицаями, охранявшими лагерь. Для этого назначили специальных дежурных, которые стояли на посту. Но всё было тихо. Охранники ходили вдоль забора.
Была проблема, как сохранить работу в строгой тайне, особенно позднее, когда пришлось задействовать большое количество людей, и было неизвестно, нет ли среди них шпионов. Евреев окружала разветвленная сеть шпионов, за ними следили на каждом шагу.
При строительстве туннеля была задействована сложная логистика, осуществляемая в тайне из-за страха перед немцами, полицаями и евреями, которые могли выдать. Работы приближались к забору в быстром темпе, каждый день делали несколько метров. Были разные технические проблемы. Например, с тележкой, которая всё время падала с рельсов. Туда посадили человека, который в нужный момент наклонял её на себя.
За два месяца был прокопан туннель длиной 110 метров. Он вёл в поле за пределами гетто.
Работали до августа, все в гетто знали об этом и держали в секрете, за исключением Мендельсона (об этом человеке отзывались очень плохо), который жил отдельно. Ходили слухи, что его нужно убить перед побегом.
19 сентября 1943 года было созвано ещё одно совещание. На нём сообщили, что туннель будет завершен на следующей неделе. Так началась самая длинная неделя в жизни узников гетто.
Четырнадцать мужчин жили в комнате, где копали. Все были из одного города Дятлово, возле Новогрудка. Они собрались в комнате в ночь, назначенную для побега, закрыли дверь и вначале не впускали в никого. Решили не позволить никому уйти через туннель? Страх, или, что-то другое руководило ими? Сегодня никто не ответит на этот вопрос. Правда, потом всё разрешилось. Острейшие психологические сюжеты. Удивлён, что до сих пор нет фильмов или спектаклей об этом побеге.
О туннеле знали даже за пределами гетто, в партизанском отряде. Но не было подозрений ни у немцев, ни у полицаев. Почему? Может потому, что узники никогда не пренебрегали работой в мастерских, и производительность их труда не снижалась. Кроме того, санитарные условия в спальных помещениях были настолько ужасными, что охранники никогда не входили, боялись эпидемий, давая возможность копать в тайне.
Было решено, что побег начнётся в субботу вечером. Ночь оказалась ясной, всех продержали в готовности до часа ночи. Потом решили повторить попытку на следующий день в воскресенье.
Были те, кто выразил сомнение в возможности побега. Некоторые говорили, что будем заживо в ловушке в туннеле. Другие говорили, что надо ещё подождать и посмотреть – время покажет. Несколько узников спряталось в гетто, в заранее подготовленном укрытии. Пять человек: Элияху Беркович, его сестра, Зисл Розин и Колачек с сыном смогли позднее выбраться из гетто. Не знаем судьбу остальных, но Элияху Беркович остался жив.
Братья Неваховичи (один – парикмахер, другой – радиотехник) предложили старому отцу, который не хотел идти, морфий для самоубийства, чтобы его не взяли немцы. Братья вышли, но их убили. Не известно, как это произошло, говорят, их поймали на следующий день.
Было решено провести тайное голосование, и все будут следовать воле большинства. Демократия на границе жизни и смерти. Результатом голосования было – 165 голосов за побег и 65 «против». Решили бежать. Следующая проблема заключалась в том, кто должен идти первым и, кто – последним. Все хотели быть первыми. Казалось, что так больше шансов выжить. Комитет пришёл к заключению, что никому не скажут, каким он будет в очереди. Каждому дали кусочек бумаги с именем человека, идущего впереди него.
Были распределены номера для входа в туннель, чтобы не было спешки. Ицхак Розенхауз составил список беглецов перед побегом. 10 человек из вооружённой охраны, 10 рабочих, которые должны были открыть выход, и 6 человек из комитета, следившие за порядком и не имевшие номеров.
Кушнер-старший решил, что он будет уходить из барака последним, чтобы не мешать другим беглецам. По тем временам Зейдель считался пожилым человеком — в 1943 м ему было уже 45 лет — и он боялся, что не сможет быстро передвигаться в узком тоннеле, в котором к тому же было очень мало воздуха. Лея с Раей остались с отцом, чтобы помочь ему проползти 250 метров до свободы.
23 сентября дошли слухи об убийстве в Минске гаулейтера Кубе. Понимали, будут репрессии. Это стало последним толчком к побегу.
Назавтра был ясный солнечный день, на этот раз думали в гетто, не может быть никаких задержек. Как только стало темно, все были в назначенных местах. Пробирались через отверстие в чердаке ко входу в туннель. И всё же побег отложили. Испугались хорошей видимости.
Наступил день 26 сентября, воскресенье. Это была третья попытка после двух провалившихся (24 и 25 сентября). В 5 часов дня тёмно-синие тучи стали затягивать небо. Вскоре после этого разразился дождь с громом и молнией.
Узники начали организовываться для побега. Каждому сказали, за кем он будет идти. Комитет распределял выход.
Лило так сильно, что ничего не было видно перед собой. Люди, работавшие с электричеством, сделали замыкание, в гетто стало темно. Побег был запланирован на ночь. Поздно вечером все пришли во второе здание, где был вход в туннель. Получили номера, боевая группа получила оружие. По предварительным расчётам нужно было около 48 минут, чтобы каждый мог пройти через туннель.
Все звуки заглушались грохочущим от ветра листом жести, крепление которого на крыше барака специально ослабили.
Руководители приказывали, как себя вести. Оружие получили первые и последние, принимая во внимание, что им грозит большая опасность, если встретятся с врагом. В 9 часов вечера все стояли в порядке, установленном комитетом. У входа в туннель – члены боевой группы с револьверами в руках. Они впустили в туннель по порядку, указанному в списке.
Прожектор моргнул несколько раз и погас. Это было сигналом к началу побега. Первыми в тоннель вошли 10 рабочих. Они должны были раскопать выход и поставить лестницу, которую подготовили заранее. За ними следовали 5 охранников, вооружённых пистолетами, и 2 человека из комитета. 5 человек также вооружились пистолетами, а остальная часть комитета стояла у входа.
Первые 120 человек зашли в туннель. Люди стояли в тишине. Все должны были ползти. Внутри была голая земля и рельсы для тележки, на которой вывозили землю. Стены поддерживали доски. Ползти было очень тяжело. Внутри было освещение, но было ужасно душно.
Выход открыт. По сигналу люди начали входить из туннеля. Побег продолжался не более одного часа. Последними выходили члены боевой группы.
Чья-то неосторожность слишком рано сделала побег явным. Тот, кто уходил последним, оставил горящую лампу – забыл погасить, что послужило причиной пожара. Охрана зашла в барак из-за внезапного пожара. Прибежавшая полиция тотчас поняла, что произошло. Побег был обнаружен, когда половина узников ещё находилась внутри туннеля. Узников уже не было в комнате. Обнаружив вход в туннель, полицая открыла огонь в направлении голосов, которые доносились с другого конца туннеля.
Было слышно, как полицаи кричали: «Ни единой души!». Стрельба длилась полчаса, затем наступила тишина.
Во время побега, Ханан Кушнер вошёл в туннель вслед за Шаулем Городинским, так как они вместе работали. Ханан умер от пули уже выйдя из туннеля. Охранникам удалось расстрелять 42 человека. Судьба некоторых из совершивших побег узников до сих пор неизвестна.
Тишина оставалась до утра. После этого немцы начали прочёсывать район.
Были узники, которые из-за темноты совершили ошибку. Выйдя из туннеля, они пошли в обратном направлении в сторону лагеря.
«Когда вышел из туннеля, увидел, что всё поле ожило от летящих пуль. Я видел фигуры в темноте, бежавшие к лесу. Начинало светать. Мы лежали за кустом и пробыли там весь день, примерно в двух километрах от города. Как только стало темно, мы встали, пошли в ближайший дом и попросили еды. Человек дал нам буханку прекраснейшего хлеба и немного молока, – вспоминал Джек Каган. – Мы шли пять ночей в одном направлении. Какое-то время шёл дождь, и я боялся снять с себя дранные ботинки. Вокруг дыры, которая образовалась в одном из них, была видна засохшая кровь. Утром 1 октября 1943 года, мы сели отдохнуть после того, как шли всю ночь. Мы увидели группу людей с телегой и лошадьми. Мы спрятались. Но потом услышали, что они говорят на идише, и я узнал одного из партизан».
Узнав про случившийся побег, из партизанского отряда братьев Бельских, отправили людей на поиск узников, чтобы помочь им добраться в безопасное место.
Вспоминает Фаня Дунец: «…Нас было трое: старик, мать моей подруги и я. Мы добрались до деревни, где жила женщина, которую мы знали. Она прятала нас в зерне и соломе два дня. Всё это время мы слышали шаги проходящих мимо немцев и их крики. …По дороге мы встретили русских партизан, которые подумали, что мы шпионы и хотели нас убить. Мы рассказали о побеге из гетто, но только когда мимо проехали на лошадях другие партизаны и подтвердили то, что мы сказали, нас отпустили».
Элияху Беркович вспоминал: «…Нашей целью было добраться до Сенежицкого леса. Мы добрались до леса, который находился в 6 километрах. В лесу мы чувствовали себя более уверенно. Становилось светлее. Мы увидели на расстоянии двоих мужчин с винтовками. Мы думали, что они могут быть полицейскими и спрятались в кустах. Они крикнули, чтобы мы подошли. К нашей радости оказалось, что это были д-р Розенблюм и его начальник – не еврей. Он был очень рад встретиться с нами. Он рассказал нам о тех, кто бежал через туннель».
«Мы смогли спрятаться в лесу. Ночью мы начали двигаться дальше, пока не добрались до более крупного леса – Налибокской пущи. Там мы нашли партизан, о которых знали, и знали, как их найти, – рассказывает Батя Рабинович. – Путь к ним был долгим, нам потребовалось несколько ночей, чтобы добраться к ним. Руководил партизанами Тувия Бельский. С ним были братья, но командиром был он. Когда мы пришли, там было около тысячи человек. Это было единственное место для евреев, где принимали женщин и больных – всех. Обычно русские партизаны, которые тоже сражались против немцев, не принимали евреев, а когда они это делали, то делали неохотно».
«Когда мы пошли дальше, то увидели, что кто-то лежит на земле. Это был Шолом, столяр. Я всегда говорил Шолому в гетто: “Когда пойдёшь, возьми нас с собой”. У его отца была мельница в деревне, и он знал все тропинки. Мы жили в городе и не знали сельской местности, – рассказывал Зейдель Наум Кушнер. – Мы решили держаться вместе. Держали друг друга за руки. Выйдя на свежий воздух, я почувствовал, что теряю сознание и сказал дочерям, чтобы они шли вперёд, а я останусь отдохнуть. Но они сказали, что должны идти вместе. Подняли меня под руки. Я сказал, что теряю сознание. У одной из дочерей была с собой луковица и яблоко. Она натерла мне губы луком, и я пришёл в себя».
«Когда мой отец, сестра и я выбрались из туннеля, мы не знали куда идти. Мы пошли за еврейским парнем из деревни, который знал дорогу на хутор в окрестностях. Он также знал многих не евреев – владельцев хуторов. Он был нашим ангелом». – вспоминала Рая Кушнер
Известны имена узников, совершивших побег. Некоторые были убиты при выходе из туннеля и во время облавы, организованной на следующий день. 125 человек из числа тех, кто сбежал, выжили.
Зейделю Науму, Рае и Лее Кушнер повезло, они добрались в отряд Бельских в Налибокской пуще. Зейдель и его брат Хаим Лейбович, который также бежал через туннель, работали в шапочной мастерской в лесу. Хаим Лейбович был начальником мастерской. Оба были отмечены как одни из лучших рабочих в распоряжении командира Тувии Бельского от 1 мая 1944 года.
Рая и Лея вместе с другими членами отряда охраняли лагерь партизанского отряда братьев Бельских. Это был уникальный отряд. Кроме боевого подразделения в нём были: старики, женщины и дети. Они размещались в укромных уголках Налибокской пущи, и основная их задача была выжить в условиях нацистского террора.
В лесной деревне отряда были пекарня, баня, больница, школа, кузница, кожевенный завод. Даже партизанская синагога – наверное, единственная в годы войны. В ней сыграли две свадьбы. И хотя это не имеет прямого отношения к нашему рассказу, меня заинтересовала судьба партизанского раввина. Был такой – освобождённый из гетто раввин Давид Брук. Небольшой рассказ о нём, я нашёл в воспоминаниях его внука Михаила Беленького:
«Он практически ничего о себе не рассказывал...
Вот то, что я знаю.
Родился в 1905 году в Новогрудке, Польша. Закончил хедер, затем иешиву.
Можно предположить, что к тому времени, когда началась война, у него уже была своя семья. И они, как и его родители, погибли в Новогрудском гетто. Все. В один день. С его слов, он был на работах, а когда пришёл, никого из родственников уже не было.
Из гетто он бежал. Попал в отряд Бельских. Быть раввином в партизанском отряде тоже не сахар. Мать рассказывала, что ночами он часто говорил и стонал во сне. Фраза, которую она запомнила, будучи ребёнком: "Как я устал нести этот пулемёт!.."
После войны он хотел уехать в Палестину. Не получилось. В Новогрудке его ничего не сдерживало – ни семьи, ни дома.
Партизаны отряда братьев Бельских были безжалостны и даже жестоки не только к немцам, но и со всеми, кто поддерживал немцев, служил в полиции или органах управления. И потому дед, не без оснований, боялся мести со стороны этих недобитков, служивших немцам.
Ещё во время войны он дал себе зарок, если останется жив, то женится на самой несчастной еврейке, которую найдёт.
Бабушка во время войны потеряла всю родню... После перенесённой в детстве травмы, была горбата и плохо видела на один глаз.
Куда уж несчастней! Он переехал к ней в Брянск, и женился на ней.
Работал грузчиком и одновременно исполнял обязанности раввина и шойхета.
У них родился мой дядя (в 1945 г.) и моя мама (в 1947 г.) Дед умер в Песах, в 1980 году».
Возможно, кто-то дополнит это рассказ о партизанском раввине Давиде Бруке?
После освобождения Беларуси в июле 1944, Кушнеры вернулись в Новогрудок, но не могли оставаться, где всё напоминало о потере их близких и пережитом в гетто. Воспользовавшись разрешением Сталина для поляков и евреев, которые являлись гражданами Польши до 1939 года, вернуться в Польшу. Затем Кушнеры эмигрировали в Европу, а затем из лагеря для перемещённых лиц уехали в США.
В партизанском отряде Рая Кушнер познакомилась со своим будущим мужем Иосифом Берковичем. Пара поженилась уже после войны, в 1945 году, в Будапеште. Иосиф взял фамилию жены, а затем они уехали жить в США. Именно там у них родились сыновья Чарльз и Мюррей и была заложена основа грандиозного бизнеса, который сделал наследников Раи и Иосифа (в Америке он стал Джозефом) миллиардерами.
Подросший Чарльз Кушнер продолжил успешно заниматься недвижимостью и со временем открыл девелоперскую компанию Kushner Properties. К моменту рождения в 1981 году сына Джареда его отец уже был миллиардером и очень преуспевающим бизнесменом. Кроме Джареда, в семье Чарльза Кушнера есть ещё трое детей – Дара, Николь и Джошуа.
Джаред Кушнер влился в семейный бизнес. Ещё в студенческие годы он заработал около 20 миллионов долларов на сделках с недвижимостью, а в 2006 году потратил на приобретение газеты The New York Observer 10 миллионов долларов. В октябре 2009 года Джаред Кушнер женился на Иванке Трамп – старшей дочери Дональда Трампа. Перед свадьбой Иванка приняла иудаизм, который исповедовал её будущий муж и его семья.
В семье Джареда и Иванки растут трое детей: Арабелла Роуз, Джозеф Фредерик и Теодор Джеймс.
Об истории своей семьи Кушнеры никогда не забывали и приезжали в Новогрудок ещё во времена СССР – тогда Чарльз привозил на место, где располагалось гетто, свою маму Раю. А в 2007 году десять членов семьи Кушнер приезжали на открытие Музея еврейского сопротивления. Среди гостей была и выжившая в гетто Лея Кушнер. Пожилая женщина передвигалась в инвалидной коляске и, когда на ней было трудно куда-то подъехать, родственники переносили коляску на руках.
В 2016 году своих внуков в Новогрудок привозил дедушка Чарльз Кушнер. В Музее он рассказал внукам историю семьи, показал место, где погибли их родственники, где был совершен исторический побег.
Фонд семьи Сирил и Чарльза Кушнер выделил средства на строительство на территории бывшего гетто Стены памяти. Она была открыта 8 июля 2019 года – на ней установлены таблички с именами узников на трех языках – русском, английском и иврите. На открытие Стены памяти приезжала Шелли Девис (внучка Раи и племянница Чарльза Кушнера) со своим мужем, дочь и две внучки Леи Кушнер.
Из безвыходной ситуации, из подземного туннеля к вершинам бизнеса, к вершинам мировой политики – путь, который прошла семья Кушнер.
В Музее еврейского сопротивления есть Стена Памяти, посвящённая узникам Новогрудского гетто, совершившим побег 26 сентября 1943 года. Она открыта 8 июля 2019 года.
На Стене установлены 227 табличек с именами узников на трёх языках – русском, английском и иврите. Таблички с фамилиями тех, кто выжил во время побега, расположены рядом с отверстиями в стене, через которые можно увидеть голубое небо. Гранитные блоки, которые застряли в стене, установлены рядом с именами погибших. Таблички с именами тех, чья судьба осталась неизвестной, размещены просто на поверхности Стены.
Перед Стеной памяти Сад справедливости и милосердия. Он посвящён Праведникам Народов Мира – белорусам и полякам, которые спасали евреев во время нацистской оккупации.
В конце нашего посещения Музея еврейского сопротивления мы собрались у памятника «Желание жить».
Девочка, одетая в костюм бабочки для Пурима, танцует рядом с Древом Жизни. Прототипом стала Михля Сосновская. Её с подругой арестовали, когда они пытались сбежать из гетто… Это было ещё до коллективного побега. Скульпторы Владимир Пантелеев и Олег Куприянов нашли образ девочки, верящий в будущее. Такой она и должна остаться в нашей памяти – победившей смерть.

Аркадий ШУЛЬМАН